Самый черный день (СИ) - Адрианов Юрий Андреевич (полные книги txt) 📗
— У вас-то есть документы?
— Да откуда? — ответил Санька. — Дома все осталось.
От скопления транспорта оторвалось несколько человек и двинулось встречать новоприбывших. Выбираясь из машины, Анатолий заметил, что первые дружинники уже догоняют их быстрым шагом.
— Ну, кто тут у нас? — бодрым голосом произнес один из подошедших.
В глаза бросилась стандартная одежда блюстителей порядка: практически все были облачены в кожаные куртки. Да и прически не отличались оригинальностью — короткий ежик, словно у новобранцев. «Или у кого похуже», — мелькнула вдруг тревожная мысль, и в груди шевельнулось нехорошее предчувствие. Эти люди и впрямь совсем не походили на молодых солдат, даже будь те в гражданском одеянии. Слишком уж взрослые они оказались. Или это всех дружинников так коротко побрили? Справа открылась дверь, и подростки выбрались наружу, разминая затекшие от долгой поездки тела.
— Мальчики-зайчики! — заржал кто-то из присутствующих.
— А вы че, как голубки, вдвоем на одно место залезли? — поинтересовался один из дружинников.
— Да заднее сиденье занято, — пояснил Анатолий, быстрым взглядом окидывая собравшихся и внутренне напрягаясь: эти хлопчики ему с каждой секундой нравились все меньше.
У «Опеля», кроме дверей, почему-то открыта топливная крышка, а рядом стоит пластиковая канистра — явно сливают бензин. Тот человек, что держит шланг, заглядывает в салон, со смехом к кому-то обращаясь. В машине творится что-то непонятное: заднее стекло тонированное, не разобрать. И на руках «дружинников» слишком много татуировок, а автоматы направлены точно на них троих — не убежишь. Вдруг из «Опеля» раздался надрывный женский крик, громкий мат, затем глухой удар и стон.
Один из людей, присматривавший за Анатолием, понял, что тот обо всем догадался и стер улыбку с лица.
— Руки в гору, шелупонь! — рявкнул он.
Анатолий и подростки послушно подняли руки. Пацаны от страха выпучили глаза, никак не ожидая подобного развития событий. Несколько человек подошли к машине и полезли внутрь.
— Чего полезного везешь? — спросил тот, что кричал, видимо, старший в этой банде.
Анатолий сглотнул внезапно подступивший к горлу комок и постарался ответить как можно спокойней:
— Да шмотки свои, еды немного.
— О! Тут и ствол имеется! Серьезные братки, бля.
— А вы кто? Нам сказали, что вы дружинники... — Анатолий все еще пытался прощупать почву, хотя сердце уже бешено колотилось о ребра.
— Хайло завали, — буднично посоветовал ему старший и повернулся к своим. — Ну, чем он там богат?
— Да тут полный багажник бенза! Запасливый, сука.
Из «Опеля» внезапно показался еще один бандит. Сально ухмыляясь, он натянул штаны, достал пистолет и один раз выстрелил в салон. Потом вразвалочку направился к своим, поигрывая стволом. Старший резко повернулся к нему.
— Повременить не мог?
— Да ты че, Крест! Я тебе потом красючек наловлю, еще смачнее этой. А эту козу подрихтовал малехо, не товарный вид уже.
— Шмалять сейчас зачем было, Чума? Не видишь, работаем. Клиент нервничает.
— А, так мы это сейчас исправим, — ухмыльнулся Чума. — Давай колено прострелю?
— Угомонись! — повысил голос Крест. — Все бы тебе куражиться.
— Ну а че, давай ему нервы подлечим?
Удар в челюсть отбросил Анатолия на капот, по которому он и сполз на землю.
— Один хер всех валить будем, дай хоть приколоться напоследок.
Старший хотел что-то сказать, но вдруг замер, прислушиваясь. Где-то вдалеке слышался размеренный гул. Люди с автоматами тоже обратились в слух, только Чума направился к поверженному Анатолию. Заметив, что никто на них не смотрит, Санька дернул Данила за руку и с воплем: «Бежим!» — сиганул в кювет
Раздалась автоматная очередь, а вслед за ней зычный крик Креста:
— Не стрелять!
Но было поздно...
На пригорке уже появилась колонна автотранспорта, несущаяся на большой скорости по шоссе. Идущий впереди БТР-90 чуть сбавил ход. Сидевший на броне военный, заметив по курсу вспышки, что-то крикнул в люк, башня шевельнулась, и ствол автоматической пушки расцвел оранжевой бабочкой.
Тук-тук-тук-тук. Тук-тук-тук.
По звуку напоминавшие стук дятла, выстрелы тридцатимиллиметровой пушки были весьма точны и столь же разрушительны: пули рвали в клочья всех, кому не посчастливилось оказался на траектории огня. Отработав несколько целей, орудие замолчало. Мягко притормозив у «Приоры», БТР грациозно качнулся. Офицер спрыгнул на землю и по-хозяйски огляделся. Из чрева бронетранспортера тотчас выскочили несколько солдат, и выстроились полукругом, страхуя командира. Заметив лежащего Анатолия, тот спросил:
— Живой?
Парень только ошалело кивнул, утирая обрызганное кровью лицо.
— Это хорошо.
Прижав микрофон гарнитуры к губам, вояка пробубнил:
— Чисто. Очередные мародеры...
Из кювета донесся протяжный вой, переходящий в надрывные рыдания...
Санька безучастно сидел на полу в кузове военного «Урала», а на коленях покачивалась голова лежащего у его ног Данила. Глаза мальчика были закрыты, словно он спал, и лишь мертвенная бледность лица да тонкая струйка крови, стекающая из уголка рта, красноречиво указывали на его нынешнее состояние. Санька не дал похоронить в том кювете своего товарища, и солдаты сжалились, забрали обоих, решив, что по дороге до лагеря он все же смирится с потерей. Анатолий ехал на своем автомобиле, пристроившись в хвосте колонны. А на том участке трассы осталось только могила, где покоились убитые мужчина и женщина из «Опеля». Части тел уголовников, вырвавшихся на волю, и решивших что пришла анархия, даже не стали закапывать, скидав их в кювет.
Санька уже не мог плакать — слезы иссякли. Где-то внутри поселилась холодная пустота, а в мозгу пульсировала одна-единственная мысль: «Это моя вина!». Ведь не прыгни он тогда в кювет... Хотя, не появись та колонна на трассе и не оцени офицер столь молниеносно обстановку, кто знает, как бы все повернулось...
Санька постепенно начинал понимать, что жизнь, на самом деле, куда сложней, чем он представлял. Ведь у любого действия во Вселенной всегда есть несколько последующих событий. Все в этом мире имеет четкий алгоритм заранее кем-то продуманных решений. Высший разум? Злой рок? Родители часто говорили про что-то подобное, а он пропускал мимо ушей, формируя свое, нужное и приятное только ему мировоззрение. А вдруг мысль действительно материальна, и люди, развязавшие бойню, просто дали другим то, чего те хотели? Тогда в этом есть и их с Данькой вина. Вот так, значит, выглядит высшая справедливость? Желая зла всему миру, будь готов сам испить эту чашу, так что ли?
