Путь на восток (СИ) - "Эфемерия" (книги серии онлайн TXT, FB2) 📗

Приятного чтения!

Шесть месяцев назад.

Облупившаяся зелёная табличка на обочине дороги гласит, что до Роджерс Сити остаётся ровно девяносто километров. Я плавно нажимаю на педаль тормоза, внимательно оглядываясь по сторонам в поисках потенциальной угрозы, а рука машинально ложится на гладкую рукоять пулемёта MP5 — но всё тихо. Чёрная линия шоссе с жёлтыми полосами дорожной разметки змеится до самого горизонта. Окружающую мёртвую тишину нарушает только ветер — очередной резкий порыв подхватывает комок колючего чертополоха и уносит далеко вперёд.

Когда-то в детстве — всё равно что в другой жизни — мы с родителями и братом ездили по делам отца в Детройт, и местную зиму я помню совершенно иной. Белые сугробы снега, заиндевевшие кустарники и минусовая температура, когда мороз приятно пощипывал раскрасневшиеся щёки. Но аномальный вирус таинственным образом повлиял не только на людей — за прошедшие годы климат в штатах стал более жарким и засушливым. Пару лет назад я попыталась направиться на юго-запад, но уже на границе с Арканзасом повернула обратно. Адское сорокаградусное пекло оказалось слишком невыносимым, и маршрут пришлось поменять. Впрочем, маршрут — слишком громко сказано. Маршрут — это когда у твоего пути есть конечный пункт назначения.

У меня такового не было. Только бесконечная дорога за горизонт, ведущая в никуда. Вечное странствие по мёртвой земле, по бескрайней пустыне, по жалким остаткам когда-то величественных городов, поражённых смертоносной заразой.

Без цели и без смысла.

— Эй, Вещь, пополним запасы? — я небрежно усмехаюсь и бросаю короткий взгляд на заднее сиденье, где спокойно дремлет беспородная лохматая дворняга.

Разговаривать с собакой странно и явно попахивает психическим отклонением — но я разговариваю постоянно. Просто чтобы не забыть звук собственного голоса.

В ответ на мою реплику чёрный пес приподнимает наполовину оторванное ухо, но не открывает глаз.

Своего лохматого компаньона я нашла полтора года назад на одной из придорожных заправок, где он с жадностью отрывал куски мертвой плоти от туши огромного оленя и поминутно бросался на стервятников с хриплым лаем.

До сих пор не могу сказать точно, зачем решила взять пса с собой. И даже дала ему кличку. Вещь был совершенно одичавшим — он явно родился на улице и никогда не знал хозяйской ласки. Потому и сумел выжить в окружающем безумии.

Первые несколько месяцев он утробно рычал и угрожающе ощетинивался всякий раз, когда я протягивала к нему руку, чтобы коснуться жёсткой спутанной шерсти на загривке — но постепенно привык. Мы оказались полезны друг другу. Ему больше не приходилось питаться гниющей падалью, а мне — разговаривать с собственным отражением в зеркале заднего вида. Взаимовыгодный симбиоз двух существ, затерянных посреди безжизненной пустыни.

Убедившись в отсутствии воскресших мертвецов, я покидаю салон огромного чёрного джипа, но мотор не глушу — вынужденная мера безопасности. Одна из многих, необходимых для выживания. Ремень увесистого автомата режет плечо привычной тяжестью, пока я обхожу автомобиль и открываю багажник, проверяя запасы продуктов, бензина и патронов. Насчет последнего можно пока не беспокоиться — пару месяцев назад я случайно обнаружила нетронутый оружейный склад на южной границе Мичигана и успешно позаимствовала оттуда с десяток обойм.

Но вот еды осталось катастрофически мало.

Быстро пересчитываю запасы консервов — четыре банки тунца, пять пакетиков сухого собачьего корма, наполовину опустошённая жестянка с тушёной говядиной. Первое время мне удавалось охотиться, но в последние годы почти всю дичь в местных лесах истребили живые мертвецы, и свежее мясо осталось в прошлом — как и прочие блага цивилизации, о которых я почти забыла.

Вдобавок из пяти металлических канистр с бензином осталось всего две.

Вылазка однозначно необходима.

Вещь принимается жалобно скулить на заднем сиденье, и я резко вскидываю голову, одновременно снимая автомат с предохранителя — пёс чует тварей гораздо лучше, чем я. Ещё один веский аргумент в пользу того, что вот уже полтора года я исправно разыскиваю пропитание для нас обоих. Но тревога оказывается ложной.

Дорога чиста до самого горизонта, а скулёж собаки явно вызван чувством голода.

— Потерпи, — негромко заявляю я тоном, не терпящим возражений, словно лохматая дворняга и впрямь способна вступить со мной в полемику.

Захлопнув багажник, я возвращаюсь за руль джипа и достаю из бардачка подробную карту штатов со множеством чёрных крестиков — так я отмечаю супермаркеты и придорожные заправки, где успела побывать за годы своих бессмысленных скитаний. Похоже, изменчивая Фортуна сегодня отличается благосклонностью.

Ближайшая заправка расположена всего в паре десятков километров.

— Похоже, сегодня у нас будет ужин, — сообщаю я, обернувшись через плечо и встречаясь взглядом с чёрными бусинами собачьих глаз. Вещь доверчиво виляет хвостом, будто и впрямь понимает смысл сказанного.

Переключаю передачу на движение и перемещаю ногу на педаль газа — мощный мотор утробно рычит, и огромный джип стремительно срывается с места. Низкие засохшие кустарники вдоль дороги быстро сливаются в единую монолитную стену, я прибавляю звук на бортовом компьютере, и салон автомобиля заполняют оглушительные басы тяжёлого рока. Довольно иронично осознавать, что исполнители этой песни наверняка мертвы. Как и все люди, которых я когда-либо знала. Впрочем, это не хорошо и не плохо. Просто странно.

Краем глаза замечаю движение на обочине дороги — слегка сбрасываю скорость, чтобы получше рассмотреть уже привычную взгляду картину. Полумёртвая тварь, некогда бывшая человеком, стоит на четвереньках над гниющим трупом лошади и с упоением запускает зубы в разлагающуюся плоть. Я немного опускаю боковое стекло, удерживая руль левой рукой, а правой снова снимаю автомат с предохранителя. Оживший мертвец резко оборачивается на шум приближающегося автомобиля — из чёрного провала рта тянется тоненькая струйка багряной свернувшейся крови, подёрнутые пеленой глаза широко округляются, ноздри лихорадочно расширяются, втягивая воздух. Стандартная реакция твари, учуявшей свежую добычу.

Вот только я вовсе не добыча.

Вещь заходится заливистым лаем, перебивая громкие басы музыки, а я спускаю курок.

Пуля со свистом рассекает воздух — и очередной представитель аномального витка эволюции валится на выгоревшую землю, окончательно расставшись с жизнью и с остатками собственных гнилых мозгов, вылетевших из черепной коробки. Единственный способ прикончить тварь — меткий выстрел аккурат промеж глаз.

Убивать их я умею также хорошо, как выживать. Иногда я даже разыскиваю живых мертвецов специально. Хоть какое-то развлечение в этом убогом мире, поражённом таинственным вирусом.

Снова вдавливаю педаль газа в пол, и исдохшая тварь быстро скрывается из виду. Вещь успокаивается, удобно устроив лохматую голову с обилием колтунов на собственных лапах, и расслабленно прикрывает глаза.

Вдали уже виднеется заправка — похоже, когда-то здесь была стоянка для трейлеров. Несколько длинных громадин на колёсах стоят на парковке в ожидании хозяев, которые никогда уже не вернутся. Впрочем, это даже хорошо — несмотря на риск напороться на тварей, в трейлерах можно неплохо поживиться припасами и бензином.

Остановив машину в паре метров от небольшого стеклянного здания, я внимательно оглядываюсь по сторонам, но живых мертвецов нигде не видно. Зато парочка трейлеров выглядит совсем нетронутыми — и это чертовски воодушевляет. Сегодня удача точно на моей стороне. Я даже решаю заглушить мотор, чтобы не тратить драгоценные запасы бензина — нельзя исключать, что бензоколонки могут оказаться пусты, а следующая заправка будет только через семьдесят километров.