Морфы: отец и сын (СИ) - Огнев Евдоким (книги TXT) 📗
— Сегодня Тони приходил. Его жена девочку родила. Я им подушку вышитую подарила и игрушку. Помнишь, в которую раньше Цветик играла? — спросила она. Ещё и посмотрела в мою сторону. Я не помнил никаких игрушек, но утвердительно кивнул, за что получил в ответ ласковую улыбку.
— Может ещё об одном ребенке подумаем? Лешик вырос. Если он захочет уехать…
— Мы же с тобой договорились, что никаких детей, пока не будет объявлено перемирие, — прикусив губу и нахмурив зеленые брови, сказала Мила.
— Пять лет говорят о конфликте, но ничего не происходит. Мы можем и десять лет ждать, когда разрешится этот конфликт, а можем и двадцать. Ты считаешь, что это того стоит? Потратить свою жизнь на ожидания?
— Я пока не уверена, что нам нужен третий ребенок. Лешик…
— Выразил желание записаться в армию, — выдал я тот аргумент, который должен был сыграть в мою пользу.
— Ты ему не разрешил? — после паузы спросила Мила.
— Я ему объяснил, как его решение может повлиять на нас.
— Он не должен идти против себя. Мы будем эгоистами, если заставим его изменить мечте у угоду нашим переживаниям, — ответила она. После этого села на край кровати. Мила явно что-то хотела сказать, но пока собиралась с духом. И вот она подняла глаза и посмотрела на меня. Решительный взгляд, который был для неё чем-то чуждым, но он отражал её принципиальное мнение. Мне только оставалось ждать, когда она решится высказать его. И вот, в её мягком голосе прозвучали уверенные стальные нотки. — У тебя ведь раньше была мечта. Ты не хотел всю жизнь сидеть на одном месте и торговать овощами. Мы когда-то мечтали путешествовать. Помнишь, хотели купить телегу с крытым тентом и исколесить всю страну? Или ты уже забыл?
— Тогда это была глупая мечта, — ответил я, наблюдая как бабочка скользит по её волосам.
— Мечта, которая могла бы стать реальностью. Приключения, новые лица, новые земли — это же интересно. Намного интереснее, чем запереть себя в одном городе.
— Это безответственность. Незрелость.
— Романтика.
— Романтика — это то, что не ежедневное занятие. Пока ты сидишь дома и не касаешься проблем, которые возникнут в пути — это романтика. Мечта. Но когда ты каждый день трясешься в повозке, вытаскиваешь её из грязи, думаешь чем прокормиться, так как нет стабильного заработка — это уже не кажется романтикой. Старые ботинки натирают мазоли, одежда в пыли…
— И ощущение свободы, а не клетки, — ответила Мила.
— Свобода не зависит от места жизни. Это внутреннее состояние души, — возразил я и задумался. — Ты устала от города и этой жизни?
— Не знаю. Но порой мне кажется, что все могло быть иначе. По-другому. Понимаешь меня?
Я понимал её. Время шло к закату. Расцвет настал. После него жизнь пойдет к закату и это пугало. Поэтому я и хотел её отвлечь рождением ребенка, который заставляет забыться и не так болезненно воспринимать, что закат приближается. Но Мила хотела другого. Она мечтала вновь вернуть те годы, потому что её эта жизнь не устраивала. Правильно ли мы её прожили? Или мы могли добиться намного большего, чем сейчас, если бы тогда она не согласилась выйти за меня замуж? На это было сложно найти ответ. И мы это понимали. Без слов. Недаром же столько лет прожили.
— Иди сюда, — садясь и обнимая её. Мила только вздохнула. Горячая ласка обычно хорошо прогоняет тоску и неуверенность. Но не в этот раз. Она отвечала неохотно, по привычки. Восемнадцать лет привычки. Куда же делась та страсть, которая была вначале отношений? Похоже все осталось в прошлом на заре рассвета. И от этого было грустно…
Странные мы существа: когда понимаем, что нам это ненужно, то начинаем бояться это потерять. Я не хотел, чтоб семья разрушилась. Вот так. Как разбившаяся утром кружка, разлетевшись на десяток глиняных осколков. Я знал, что Мила никогда не сделает первый шаг к разводу. Но и я на него не решусь. Останется лишь привычка с её стороны и ощущение обмана с моей.
— Мама! Сегодня занятия отменили! — на кухню влетела Цветик.
— И какая причина? — спросил я, выглядывая в окно. Туч не было. Буря к нам не шла. Обычно занятия отменялись по причине штормового предупреждения.
— Всеобщая мобилизация, — ответил Лешик, заходя следом за сестрой. С собой он принес радио, которое крутило одну единственную запись.
«Сегодня принято решение начать военную операцию по ликвидации опасности с материка киберморфоф. Вчера было направлено последнее предупреждение в их правительство, чтоб они закрыли заводы. На что нам пришел ответ: прекращать производство они не намерены. Это дает нам право ответить им применением высокоточных бомб, которые должны активизировать рост растений на их материке и компенсировать выбросы от заводов. Так же будут засеяны мусорные свалки растениями, что перерабатывают пластик и железо в рекордные сроки. В связи с этим объявляется мобилизация. Пункты, куда можно записаться в добровольцы, будут открыты у всех администраций. Пусть на всех материках расцветут цветы!»
Это сообщение крутилось по кругу, раз за разом, а я пытался сообразить, что теперь делать. В перерывах между ними крутили второе сообщение.
«Занятия сегодня отменены. Праздники и ярмарки переносятся до стабилизации ситуации».
— Если я сегодня дома остаюсь, то можно пойти поиграть? — спросила Цветик.
— Иди, — разрешила Мила. Она посмотрела на меня. — И что теперь?
— Будем ждать, когда разрешится конфликт. Я добровольцем не пойду и вас не брошу, — ответил я.
— Я хочу записаться в армию, — упрямо сказал Лешик.
— Пусть идёт. У каждого свой путь, — сказала Мила.
— Я против, но моё мнение вас не интересует. Хорошо. Пусть делает, что хочет.
— Ген, ты куда?
— Лавку открывать. Сейчас все говорят, порхают, а потом вспомнят об обеде. А как его приготовить, если продуктов купить негде?
— Пап, я с тобой, — сказал Лешик, догоняя меня уже на выходе из дома.
— Ты же собирался в армию, — напомнил я, заходя в сарай и запрягая таракашку в телегу.
— Ты злишься.
— Я не понимаю, почему мой сын должен рисковать ради чьих-то желаний навязать правила чужому материку. Я тебя не для этого растил.
— А для чего? Чтоб я пахал в твоей лавке? Ты ушёл из дома, ища лучшей жизни. А мне это сделать запрещаешь.
— Подохнуть в море или пасть на чужой земле — это лучшая жизнь? — я удивленно на него посмотрел. — Тогда иди. Беги к этой лучшей цели. Чего ты у меня разрешение спрашиваешь?
— Мы должны бороться за своё выживание. Если мы сейчас ничего не будем делать, то завтра…
— Сколько лет киберморфы производят для себя запчасти?
— Раньше…
— Я еще раз спрашиваю, сколько веков?
— Три тысячи. Насколько это известно истории.
— На сколько увеличилась численность населения с тех времён, как и численность заводов?
— В два раза. После эпидемии они долго восстанавливали свою численность. Но сейчас…
— Сейчас их примерно столько же, сколько и нас. Какая вероятность, что они погубят планету этими заводами? Три тысячи лет не губили, а тут вдруг решили? Или ты думаешь, что там дураки, которые не понимают простой вещи: если планета будет разрушена, то и они погибнут? Ты говоришь о морфах, которые смогли модифицировать свое тело, вживляя железо, поднимая железо в воздух и плавая на железе. Это могли сделать глупые морфы?!
— Пап, их достижения в технологиях, производстве и модификациях не означают, что они не могут думать, как сделать что-то плохое. Мы слишком мало о них знаем.
— И поэтому надо придумать, что они плохие, а мы такие хорошие? А тебе не кажется, что мы не имеем права решать, как жить и что делать другому народу? Даже из благих побуждений?
— Но ты же решаешь, как лучше жить мне. И из лучших побуждений.
— Лешик, я своё слово сказал. Ты можешь с ним согласиться или нет, но я его изменять не собираюсь. Там тебе нечего делать.
— А если это моё? Если это мой шанс посмотреть мир.
— Для этого можно на корабль сесть и заняться торговлей.
