Зеленый жемчуг (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Глянув назад (копируя манеру командира, или просто потому, что это было удобнее всего, Петрович носил женщин так же по-разбойничьи через плечо), Туся увидела стремительно приближающееся облако пыли и копоти. Опережая его всего на пару шагов, по улице мчались трое младших барсов. Рюкзак подпрыгивал над плечами Дина, как лихой ковбой. Арсеньева и Славы с ними не было…
====== IV ======
Остановиться их заставила река. Парапет набережной давно обвалился, и Петрович с Тусей через плечо, разогнавшись, едва не сверзился в насыщенную химикатами и смазкой, отвратительно смердящую болотом и канализацией жижу. Пабло с Дирижером, через пару мгновений вынырнувшие из мрака, буквально за рюкзак поймали посунувшегося вниз Дина.
Петрович поставил Тусю на уцелевший участок облицовки набережной и прислушался. Гул и грохот стихли, земля под ногами уже не отплясывала брейк-данс и лишь тихо, настороженно гудела. Вокруг все было спокойно: бои за набережную закончились около двух недель назад и большинство окрестных зданий лежали в руинах.
Хотя бетонный туман достигал такой густоты, что на несколько сотен метров никто не мог ничего разглядеть, Петрович и барсы долго вглядывались в серую мглу, в надежде, что еще пара мгновений, и она расступится, выпустив из своей толщи силуэты двух знакомых фигур. Но пыль уже начала оседать, а Арсеньев со Славой так и не появились. Связь отсутствовала, сколько Дирижер ни пытался колдовать над рацией.
— Командор! — с отчаянием позвал в микрофон Петрович. — Саня! — повторил он жалобно, и голос его дрогнул.
— Они живы! — с неожиданной для себя уверенностью сказала Туся.
С ней происходило что-то странное: она стояла на набережной, глядя, как пыль медленно оседает, открывая обзору то, что осталось от пятой улицы, и в то же время пробиралась по какому-то темному, уходящему вглубь лабиринту. Скудный свет карманного фонарика освещал серые выщербленные стены, потрескавшиеся опоры, остовы искореженных машин, выхватывал из мрака горбоносый силуэт идущего рядом Славы.
— Это подземная парковка, — явно не своим голосом произнесла Туся. — Отсюда прежде, кажется, был выезд на набережную…
— Фига с два! — простонал Петрович, побелевшими пальцами сжимая автомат (молодые барсы взирали на Тусю прямо-таки с суеверным ужасом). — То есть выезд, конечно, был, но вы же видите! Здесь бомбили! Придется копать! — закончил он совсем уже другим голосом и так посмотрел на своих товарищей, что, попробовал бы кто ему возразить, ему пришлось бы несладко.
Но возражать никто не пытался. Пабло и Дин доставали саперные лопатки, Дирижер пристраивал поудобнее рацию, чтобы не мешала работе.
Туся не могла сказать, сколько времени продолжались раскопки, так же, как и подсчитать количество кубов перемещенной с места на место земли, число вывороченных камней, кусков арматуры, балок, блоков и другого строительного мусора. Она работала наравне со всеми: таскала горстями землю, ворочала камни, которые могла поднять. Вместе с тем ее не покидало ощущение двойственности, присутствия одновременно здесь и там. Иногда оно было ярким, почти осязаемым (тем более что пленники подземелья занимались той же работой, явно не подозревая о возможности помощи извне и не надеясь на нее), временами превращалось в зыбкий морок, смутное воспоминание о невнятном сновидении.
Внезапно картина замурованной парковки сделалась настолько четкой и реальной, что Туся сперва подумала, будто незаметно перенеслась туда. И даже голоса Петровича и Пабло над ухом да громкое сопение Дина не сразу убедили ее, что это не так. Впереди, загораживая проход, возвышалась плита. Уродливый серый монолит без единой трещинки, толщиной не менее полуметра и больше трех с половиной в высоту.
— Ну вот, и приехали! — услышала Туся Славин голос. — Спи спокойно, дорогой товарищ. Ты, помнится, говорил, Командор, что смерть от удушья не из самых приятных. Так может лучше сразу?
Он достал нож и выразительно провел им возле горла.
— Без паники! Коммунисты не сдаются. — ладонь Арсеньева тяжко легла на рукоять Славиного ножа, и Туся подумала, что происходящее с ней напоминает компьютерную игру с эффектом присутствия. Отличие заключалось лишь в том, что все происходило на самом деле, пугая реальностью ощущений, и что она при этом оставалась всего лишь зрителем, не способным там ни на что повлиять.
Арсеньев меж тем зачем-то разбирал валявшийся в огромном количестве под ногами хлам, силясь что-то в нем отыскать. Найдя толстый железный прут, он испробовал его на прочность. Эту процедуру ему пришлось повторить не менее четырех раз: два прута сломались в его железных руках, третий он завязал узлом.
— Здесь есть небольшая щелка, — пояснил он взиравшему на него с явным интересом и недоумением Славе. — Попробуем просунуть туда рычаг и сдвинуть с места. По моим расчетам выход где-то близко.
В следующее мгновение чудовищное усилие обрушилось Тусе на плечи, сдавило грудь. Стало нечем дышать, под ногтями и на сорванных ладонях выступила кровь, пульс бешено колотился в висках, за шиворот сыпалась земля. «Еще немного!» — подумала Туся голосом Командора, чувствуя, как в глазах начинает темнеть и во рту появляется характерный соленый привкус.
Хрясь! Прут треснул посередине, отбросив Арсеньева со Славой на пол и насмерть законопатив щель. Капеэсэс где-то внизу выругался трехэжтажным. Арсеньев хотел сказать ему что-нибудь ободряющее, но разведчик внезапно истошно закричал и принялся энергично колотить по чему-то оставшимся у него в руке обломком прута.
Когда Арсеньев включил погасший во время неудавшихся упражнений на применение закона рычага фонарик, Туся тоже не смогла сдержать крик: Слава Капеэсэс лихорадочно катался по полу, пытаясь и не успевая подняться на ноги, а на него из темноты наступало жуткое чудище, напоминающее гигантскую стальную тысяченожку. «Откуда взялась эта тварь?» — растерянно подумала Туся и тут же нашла ответ: «Институт бионики». Обе эти мысли, похоже, принадлежали ей самой, Арсеньеву было явно не до того, чтобы забивать голову подобной ерундой.
Еще до того, как в его мозгу возникло слово «тысяченожка», Командор поспешил на помощь товарищу. И в самое время! Арсеньев едва успел испробовать на макромолекулярной броне заряд скорчера (вполне безуспешно: очередь просто отрикошетила от брони и ударила в потолок), как раздался короткий щелчок, в воздухе запахло паленым, и Слава обмяк, предоставив командиру самому разбираться с бесхозной научной разработкой.
Арсеньев и разбирался, твердо намереваясь победить. Хотя создатели чудовища от души напичкали его железное нутро новейшей электроникой, тренированное, но вполне живое, не каменное тело Командора на шаг предугадывало и опережало движения тысяченожки, а его мозг работал как сверхмощный компьютер. Ни на миг не выпуская из поля зрения все находящиеся в движении конечности механической твари, успевая решать насущные задачи, Арсеньев пытался проникнуть в замысел разработчиков машины, дабы найти способ к ее уничтожению.
Перед глазами у Туси, как в калейдоскопе, мелькали унизанные острыми как бритва лезвиями стальные щупальца, фасеточные глаза, пару раз в опасной близости от лица промелькнуло жало, один раз Тусю, вернее Арсеньева, шибануло током: проклятая тварь оказалась электрической.
Наконец человеческий интеллект возобладал над машинной логикой механического чудища. Последовал кувырок вбок с откатом, затем Арсеньев стремительно нырнул рыбкой под брюхо тысяченожки и раньше, чем чудище успело что-либо просчитать и предпринять, вонзил Славин нож в основание его шеи, вскрыл обшивку и закинул внутрь одну из висящих на поясе гранат. За пять секунд, оставшихся до взрыва, он успел откатиться к плите и оттащить туда безвольное тело Славы.
Тысяченожка разлетелась сверкающими обломками. Десяток ее задних ног еще продолжал дергаться в сумасшедшей пляске, когда истрескавшиеся своды гулко застонали и ближайшие к взрыву опоры заходили ходуном.
