Красные холмы (СИ) - Аэзида Марина (бесплатные версии книг .txt) 📗
- Извиняйте, ваша милость, - незнакомец, по-прежнему сидя, склонил голову. - Знал бы, что песни любы, сказал.
- А ну, теперь на пару давайте-ка, порадуйте старика еще чем-нибудь грустным.
Кто-то поддакнул, кто-то рассмеялся. Мужчина поднялся, а Илонку подтолкнули так, что она едва в него не врезалась.
- Давайте вместе! - раздались крики.
Сильная горячая рука нащупала и сжала ее пальцы. Его рука. Илонку охватил жар, дыхание сперло, сердце заколотилось, как безумное. Она слышала только стук крови в висках, а человеческие голоса не различала. Ей сейчас и слова не выдавить, какая уж тут песня!
Илонка очнулась, лишь услышав вторую фразу: "Не узнать мне дороги твоей, никогда мне по ней не пройти..."
Сглотнула, набрала побольше воздуха и присоединилась. Ее и незнакомца голоса сплелись так же, как до этого руки.
Последние слова: "Лэй-ла-лу-ла-лэй, никогда не вернусь я с полей".
Музыка смолкла. Люди тоже несколько мгновений молчали. Потом скрипки и тарогато взрезали тишину чем-то веселым и яростным. Теперь наваждению конец. Сейчас незнакомец выпустит ее руку и уйдет. Илонку охватило щемящее чувство ускользающего счастья. Вроде вот она - радость, но миг - и ее не станет. Не удержать и не вернуть. Так может, не мучить себя и уйти первой?
Она попыталась высвободить руку, но незнакомец вместо того, чтобы отпустить, еще крепче сжал ее пальцы.
- Не уходи, - прошептал он.
Несмотря на шум праздника, она расслышала шепот, но едва поверила своим ушам.
- Не уходи, Илонка, - из его уст имя прозвучало, как музыка. - Потанцуй со мной.
Не иначе, это ей снится. И свадьба, и черноволосый красавец, приглашающий - о, чудо! - танцевать.
- Что? Я тебя даже не знаю. Кто ты вообще такой?!
Она намеренно заговорила грубо, изображая негодование. Правда, возмущенный взгляд пропал втуне: мужчина не обратил на него внимания - смотрел куда-то поверх ее плеча. Ну и что, зато слышал резкость в голосе. Пусть думает, будто Илонка - злобная ведьма. Кому-кому, а этому не позволено ее жалеть. Он - не Гиозо, с которым она знакома с детства.
Незнакомец, кажется, слегка растерялся, пожал плечами, но все-таки ответил:
- Да так... никто. Гончар. Яноро меня называют. Здесь всего третий день. Никого толком не знаю. Не злись. Если у тебя есть дружок или жених... так и скажи.
Жених? Да он что, издевается? Что этому Яноро вообще от нее нужно?
Она собиралась сказать еще что-нибудь недоброе, но гончар отпустил ее и шагнул в сторону, случайно или намеренно толкнув плечом. От неожиданности Илонка вскрикнула, и Яноро остановился. Зачем-то пошарил рукой в воздухе и сказал:
- Извини. Я... не очень хорошо вижу, - он горько усмехнулся и выругался: - Сучье племя! Да я вообще ничего не вижу! Проклятье... Тебе и впрямь слепец ни к чему.
Вот все и объяснилось. Илонка не знала, то ли плакать, то ли смеяться над нелепой случайностью. Она-то гадала, почему Яноро смотрел на нее. А оказалось, он вообще никуда не смотрел. Разве что в черноту.
- Как же ты собирался танцевать, если ничего не видишь? - пробормотала она, чтобы хоть что-то сказать и не дать ему уйти.
- Звуки, запахи... и воздух - он движется. Я чувствую людей, животных, деревья. И все остальное тоже. Сложно объяснить... Иногда такое "зрение" подводит. Когда злюсь... Но обычно я никого с ног не сбиваю.
Он сказал: "злюсь"? На нее, Илонку?
- Ну, раз так, айда плясать! - она улыбнулась, потом вспомнила, что улыбку он не видит, и хихикнула.
- Илонка, - ее имя снова прозвучало как музыка, - вот только жалеть меня не надо.
Ну и забава - друг друга в жалости подозревать. Яноро, глядя мимо Илонки, попрощался и отвернулся. Сейчас уйдет.
- Да стой же ты! - она схватила его за руку. - Я не из жалости... Я сначала-то злыдней себя показала потому... потому...- она замялась, выдумывая подходящую причину: настоящую открывать не хотелось. И выдумала: - Просто ты пялился на меня всю песню... ну, то есть я думала, что пялился. Боялась, болтать начнут. Вот и... Пойдем же!
Яноро, откинув голову, рассмеялся. Обхватил за талию, прижал Илонку к себе и закружил. Как же было ей сладко, и стыдно за свою радость, и страшно, что красавец окажется сном. Или же ему расскажут об ее уродстве.
***
Яноро ворочался на сеновале. Уснуть мешал то ли громогласный храп старика Пети, то ли до сих пор звучащий в ушах голос Илонки - ласковый, шелковистый, как южная ночь. Когда услышал, по спине пробежала горячая дрожь. Уже тогда захотелось сжать певунью в объятьях. Потом ее рука оказалась в его руке, а запах - женский, пряный - защекотал ноздри, и желание стало непреодолимым. Ни одна девка еще не волновала так сильно, а ведь он знал их не так уж и мало. Даже ослепнув, находил подружек - им нравилась его внешность.
Увидеть бы певунью! В голове рисовалась девица, чем-то напоминавшая сестру. После танца Яноро назвал Илонку красавицей, а она смутилась и сказала, что не очень красива. Может и так, или это обычное кокетство.
Сегодня Яноро впервые со дня, как ослеп, ощутил себя живым. Появилась надежда вернуть радость, а не прозябать, жалея себя. Он сделает все возможное и, несмотря ни на что, станет счастливым. К тому же, прошел почти год. Невыносимый, темный, пустой год. Как часто думал о смерти, как больно было осознавать, что он - калека, висящий у сестры на шее. Правда, убить себя все же не решился. Талэйте так и не открыл, почему лишился зрения. Сказал, что получил сильный удар по голове.
Тогда, вернувшись в родную деревню, в пустующий после смерти родителей дом, он неделю с лишним провалялся в кровати. Почти все время спал, почти ничего не ел. Талэйта беспокоилась, пыталась его расшевелить, говорила, что пойдет в пряхи, ткачихи, а то и в прачки. От ее слов становилось только хуже. Сестра не должна трудиться у чужих людей! Яноро убеждал ее вернуться к тетке, но Талэйта не хотела бросать брата. Тогда он и встал с постели. Появился смысл: сделать так, чтобы сестре не пришлось работать. Денег, заработанных в наемниках, пока хватало, но рано или поздно они закончатся.
Яноро попробовал делать стрелы, но выходило сущее уродство, не пригодное ни к бою, ни к охоте. Это он понял по неуверенному, полному жалости голосу сестры.
- Ну... в этот раз получше... мне кажется... уже почти...
Талэйта не умела притворяться. После ее слов Яноро ломал древки и уходил из дома. Взять палку, чтобы ощупывать дорогу, не позволяла глупая гордость. Яноро то и дело спотыкался, налетал на людей и огрызался, когда они пытались ему помочь или посочувствовать. Подумать только: не так давно он был удачливым главой наемников! А кем стал? Калекой.
Постепенно он привык не видеть. Обострились слух и обоняние, а пальцы обрели небывалую чувствительность. Тогда же Яноро обнаружил, что звуки - цветные.
Шорох шагов - желтый. Но не как подсолнух, а как песок. Слабый ветер - серо-голубой, а ураганный - темно-синий. Набегающие на берег речные волны золотые, цвета солнца. Кудахтанье кур - красное, блеяние овец - бурое. А речь у всех людей разная - от прозрачной до густо-черной.
Спустя два месяца после того, как ослеп, Яноро вспомнил об отце. Тот тоже был наемником, но не таким удачливым, и в глухое время промышлял горшками да кувшинами. Яноро попросил сестру найти старый гончарный круг. Она отыскала, а он накопал на берегу глины.
Сначала посуда получалась столь же уродливой, как стрелы, но рыжее жужжание и влажная глина, ласкающая пальцы, успокаивали. В конце концов, с круга начало сходить нечто сносное. По крайней мере, так утверждала Талэйта, и на этот раз не врала. Сестренка помогала обжигать горшки в печи, а потом шла с ними на ярмарку. Удивительно, но их брали. Там же, на ярмарке, сестра познакомилась с мещанином из Кечи - близлежащего городка - и скоро тот пришел свататься. Яноро понравился голос жениха и то, что он говорил - из его слов следовало, что рядом с ним нищета Талэйте не грозит.
