Зиккурат - Вулф Джин Родман (книга жизни .TXT) 📗

Джин Вулф

Зиккурат

* * *

В половине второго пошел снег. Эмери Бейнбридж немного постоял на крыльце хижины, а потом вернулся к дневнику.

«13.38. Сильный снегопад, бесшумный, как крыло филина. По радио объявили, что если у вас нет привода на все четыре колеса, то лучше остаться дома. А значит, Брука не будет».

Он положил шариковую ручку, красную, словно губная помада, потом посмотрел на нее. Этой ручкой... Ему следует вычеркнуть «Брук» и написать «Джен».

– Ну, и черт с ним, – в пустой хижине голос Эмери прозвучал слишком громко. – Что написал, то и написал. Quod scripsi*, что бы это ни значило.

* Лат. «Еже писах – писах». Евангельское выражение (Иоанн XIX 22) отчет Пилата на просьбу переменить надпись над головой распятого Иисуса

«Вот что бывает, когда долго живешь один, – сказал он себе. – Предполагается, что ты должен отдохнуть и успокоиться. А ты начинаешь разговаривать сам с собой».

– Как какой-то псих, – добавил Эмери вслух.

Приедет Джен и привезет Брука. И Эйлин с Элайной. «На сегодняшний день Эйлин и Элайна такие же мои дети, как и Брук», – твердо сказал он себе.

Если Джен не сможет выбраться завтра, то через несколько дней уж наверняка, должны же власти округа когда-нибудь расчистить проселочные дороги. Весьма вероятно, что ее следует ждать, как и планировалось. У Джен была такая черта характера – не то чтобы упрямство или решительность, а некая вера в собственную правоту; раз уж она считает, что Эмери должен подписать бумаги, значит, ее линкольн сможет преодолеть любые препятствия не хуже джипа.

Брук, конечно, будет только рад. Когда ему было девять, он попытался пересечь Атлантику на пенополистироловом динозавре; мальчик все дальше и дальше удалялся от берега, пока девушка-спасатель не бросилась за ним вдогонку на маленьком катамаране и не привезла его обратно, оставив динозавра плавать в море.

«Вот что происходит повсюду, – подумал Эмери, – мальчиков и мужчин привозят на берег женщины, хотя на протяжении тысяч лет именно мужская отвага помогала человечеству выжить».

Он надел двойную красную куртку в клетку, самую теплую шапку и вынес на крыльцо кресло, чтобы посидеть и полюбоваться на снег.

И вдруг Эмери понял, что дело тут не в... Он забыл слово, которое использовал ранее. Дело тут не в том, чем обладают мужчины. А в том, чем обладают женщины. Или думают, что обладают. Вероятнее всего, этого качества нет ни у кого.

Он представил себе Джен, пристально вглядывающуюся в метель, с перекошенным лицом. Она направляет линкольн в снег, через первый холм. На ее лице появляется выражение мрачного триумфа, когда машина переваливает через вершину. Джен в легких туфельках может оказаться в трудном положении в этой безмолвной глуши. Возможно, эта черта ее характера вовсе не вера в собственную непогрешимость, а мужество или нечто очень близкое к нему по значимости, некий вид "экзистенциального безрассудства. Маленькие розовощекие девицы частенько заставляют вас думать: истинно все, что вам хочется, – если только вы будете с достаточным пылом стоять на своем.

За ним наблюдали.

– Господи, да это же тот самый койот, – громко проговорил Эмери и по тембру собственного голоса понял, что лжет.

Это были глаза человека. Эмери прищурился, вглядываясь вдаль сквозь падающий снег, снял очки, рассеянно протер стекла носовым платком и снова посмотрел.

По другую сторону маленькой долины вздымался высокий холм с крутыми склонами, поросшими соснами. Вершину венчали обдуваемые свирепыми ветрами бледно-желтые камни. Где-то там прятался наблюдатель. Молчаливый и внимательный, он следил за Эмери сквозь густые ветви сосен.

– Спускайтесь! – позвал он. – Хотите кофе? Ответа не последовало.

– Вы заблудились? Вам следует обогреться, заходите в гости!

Эмери казалось, что его слова тонут в снежном безмолвии. Он кричал довольно громко, но не был уверен, что его услышали. Тогда Эмери встал и помахал рукой:

– Идите сюда!

За соснами возникла бесцветная вспышка. Она была такой быстрой и слабой, что Эмери засомневался: видел ли он ее на самом деле. Кто-то подавал сигналы зеркалом – только вот небо над заснеженными склонами давно приобрело тусклый свинцовый оттенок, и солнце невозможно было разглядеть.

– Спускайтесь! – снова позвал он, но наблюдатель исчез.

«Деревенские жители с подозрением относятся к чужакам», – подумал Эмери.

Впрочем, он прекрасно знал, что в радиусе десяти миль не было никаких деревенских жителей: пара охотничьих домиков и несколько хижин, вроде его собственной; сейчас, когда сезон охоты на оленей закончился, здесь никто не жил.

Он сошел с крыльца. Снег доходил ему до колен и с каждой минутой валил все сильнее и сильнее. Поросший соснами склон холма был уже практически не виден.

Поленница под южным карнизом (когда Эмери приехал сюда, она казалась весьма внушительной) заметно уменьшилась. Пришла пора заняться заготовкой дров. Пожалуй, он уже упустил момент. Завтра нужно взять бензопилу, топор, кувалду и клинья, а может, и джип, если на нем можно будет добраться до места, и притащить бревна.

Он отбросил мысли о дровах. Скоро приедет Джен и привезет Брука, который останется с Эмери. И близняшки поживут у него несколько дней, если дорогу совсем завалит снегом.

Койот поднялся по ступенькам заднего крыльца!

Через пару секунд Эмери сообразил, что ухмыляется, как дурак, поэтому стер улыбку с лица и заставил себя внимательно изучить ступеньки.

Следов найти не удалось. Вероятно, койот все съел еще до того, как повалил снег, потому что миска была вылизана дочиста. Придет время, и очень скоро, когда Эмери коснется желтовато-серой головы, койот оближет ему пальцы, а потом уснет перед маленьким камином.

Довольный, он подергал ручку задней двери, но потом вспомнил, что запер ее вчера вечером. Точнее, он запер обе двери – им двигал какой-то непонятный ужас.

«Медведи», – подумал он, пытаясь убедить себя, что, в отличие от Джен, не подвержен иррациональным страхам.

Здесь они и в самом деле водились. По большей части это были маленькие черные медведи. Но попадались и крупные звери, забывшие страх перед человеком, готовые бродить где угодно и нередко нападавшие на людей. На них охотились каждый год осенью, когда они нагуливали сало для долгой спячки. Приходила зима, медведи устраивались в пещерах, дуплах больших деревьев и густых зарослях кустарника. Тихонько посапывая, они лежали неподвижно, как снег, и видели медвежьи сны о далеких временах, когда проселочные дороги снова зарастут деревьями, а ружья рассыплются в прах.

И все же Эмери чего-то боялся.

Он вернулся к переднему крыльцу, взял кресло и тут заметил на потертой спинке черное пятно, которого раньше не было. Оно оставило след на пальце, но Эмери легко соскреб его лезвием небольшого перочинного ножа.

Пожав плечами, он занес кресло в дом. В кладовой было полно ирландской тушенки; сегодня он приготовит ее на обед, а потом намажет соусом ломоть хлеба и оставит его для койота на том же месте, на ступеньках заднего крыльца. Нельзя (так говорят знающие люди) каждый день понемногу переставлять миску. Это будет слишком быстро и страшно для любого дикого существа. Можно перемещать угощение не чаще одного раза в неделю, миска койота мелкими шажками уже пропутешествовала от самого берега ручья, где Эмери в первый раз увидел зверя, до ступеней заднего крыльца.

Джен, Брук и близняшки наверняка отпугнут койота. Жаль, конечно, но тут ничего не поделаешь; может, его не кормить, пока Джен и близняшки не уедут.

Эмери вряд ли смог бы объяснить, как он понял, что за ним кто-то следит – он был просто в этом уверен, точно так же он не сомневался, что Джен удастся разозлить его и изменить реальность в соответствии с собственными желаниями.

Эмери взял метлу и подмел хижину. Пока он был уверен, что она приедет, его совершенно не волновало, как выглядит дом, но теперь, когда приезд Джен стал проблематичным, он понял, что этот вопрос начал его сильно беспокоить.