Жестокий эксперимент - Дилов Любен (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Любен Дилов

Жестокий эксперимент

1

Поглощенная слащавой рекламой туристического агентства, она все еще не замечала его. А может, она изучала расписание прибывающих кораблей. Это позволило созерцать ее обнаженную спину в лучах яркого полуденного солнца с удовольствием и некоторой долей самоиронии.

Во время недавнего вечернего визита группы по-курортному не слишком опрятно одетых профессоров и доцентов он почти не обратил на нее внимания. Неопрятность не шла коллегам, хотя допускалась она лишь на эти двадцать дней, а все остальное время они педантично завязывали галстуки и блюли свое реноме. Свобода в одежде тоже признак таланта. Единственная женщина, вырядившаяся в вечернее платье, она выглядела комично.

Он был достаточно избалован студентками и теперь гадал, ради него ли она так обнажила спину. В результате только ей одной он выказал недовольство их визитом. Когда подошли к реке (он увел их туда, поскольку разместиться всем в его домишке было невозможно), она, пытаясь завязать разговор, произнесла со вздохом: «Здесь даже звезды совсем другие!», а он, раздосадованный коллегами, всполошившими округу в столь поздний час, ответил: «Специально добываю их для себя». А потом не нашел повода, чтобы извиниться.

И вот эта отвергнутая им спина не предлагала себя никому, хотя от нее, коричнево-глянцевой, оттененной вырезом сарафана из белого поплина, исходил интим. Мягкая округлая симметрия плеч и нежная линия позвоночника были приятны для глаза эстета своим безразличием к гармонии. Физик же рад гармонии Вселенной и не может угомониться, пока не сделает свои гипотезы о ней такими же гармоничными, иначе их просто не примут. И все-таки придирчиво ищет нарушений в симметрии. Потому-то его более всего заинтересовала едва заметная кривизна позвоночника и родинки на левой лопатке. Погруженные в темную политуру загара, они становились заметными только при более пристальном рассмотрении, и он принялся пересчитывать их, заинтригованный расположением. Они довольно точно повторяли рисунок знакомого созвездия. В мозгу промелькнуло ассоциативно «созвездие-сородинки», и он не без улыбки в свой адрес восхитился изобретенным словом, но уже в следующее мгновение вспомнил, что его здесь знают многие и наверняка кое-кто теперь недоумевает, заметив своего профессора глазеющим на обнаженные спины курортниц.

– Маршрут выбираете? – спросил он сиплым от жары и долгого молчания голосом.

– О, нет! – вздрогнула она. – Пытаюсь понять, хочется ли мне поехать куда-нибудь.

Плакаты в витрине предлагали все, начиная от мчащейся по заснеженному лесу взмыленной русской тройки и кончая свирепым туземцем с палочкой в носу.

– Ничего из всего этого не прельщает меня.

– Даже людоед? Этой палочкой он чистит после еды зубы.

Она вознаградила его дешевый юмор рассеянной улыбкой, а вишневый ноготок ее указательного пальца, упрямо нацеленного в витрину, задрожал.

– Может, это и интересно, но если меня не прельщает ни пароход, ни самолет…

– О да, массовый туризм не очень-то привлекателен, – согласился он, восприняв ее слова не более как манерность молодой супруги преуспевающего ученого. Ее муж, биофизик, был из числа самых выдающихся в своей области.

– Жалкие потуги избавить людей от одиночества! Однажды я была на подобной экскурсии… Никогда не чувствовала себя такой одинокой. Если бы у меня были деньги… Но у меня их нет! – простодушно заключила она, что в некоторой степени сгладило ее манерность.

– Да и у меня на данный момент ровно столько, сколько стоит два кофе, – сказал он, испытывая неловкость от соседства со столь нелепой витриной. К тому же супруга биофизика производила на окружающих неотразимое впечатление своей красотой и элегантностью. На нее глядели, словно на кино– или эстрадную звезду.

Он направился к кафе. Она шла рядом, приноравливаясь к его шагу, и торопливо и нервозно извинялась за недавний поздний визит:

– Простите, что в ту ночь мы свалились как снег на голову, но мне очень хотелось познакомиться с вами. Я все ваши книги читала! Популярные, разумеется. На другие не хватает ума. Я и лекции ваши посещала.

– Это я должен извиниться, – прервал он ее и ринулся к свободному столику под зонтиком.

Для него было пыткой слышать, как хвалят его книги, несмотря на то, что именно они снискали ему славу среди молодежи, интересующейся наукой. Но он не был доволен собою: ни литератор, ни художник, ни ученый! Подобные ему физико-лирические натуры делали гениальные открытия, из него же получился всего-навсего автор научно-популярного чтива.

Когда она подошла к столику, он обнаружил, что на ее верхней губе подрагивают капельки пота, сдерживаемые намечающимися усиками (пока что их можно было принять за тень), губы же были свежи и откровенно чувственны.

– Вы имеете полное право сердиться! Мне тоже было одиноко тогда в компании.

Сказанное ею вызвало у него протест. Ему не нравились женщины, которые сразу же спешат выставить себя одинокими. Если тебе хочется с кем-то спать, скажи об этом прямо. Зачем пугать человека своим одиночеством! Он выждал, пока она сядет и сотрет пот со своих усиков.

– Лоуренс пишет в своем «Апокалипсисе»: «Когда кто-нибудь говорит мне, что он одинок, я знаю – он утратил Вселенную».

– Неужто мы все ее утратили? – кокетливо обмахнулась она платочком.

– Привет, профессор! – раздался над их головами голос официанта, недоуменно уставившегося на наряд своей новой клиентки (видимо, никак не мог понять, как это одеяние держится на груди без бретелек).

– Здравствуй! – ответил он. Официант был

из числа сезонных зашибал, что за все лето ни разу ногой не ступили в море, но работали под морского волка. – Во-первых, составь эти стулья, чтобы никто не подсел к нам, – сказал он официанту, затем обратился к даме: – Попробуете мое питье? В такую жару я потребляю маленькую порцию джина с тоником и лимоном.

– Попробую! – ответила та.

И он, сделав заказ, снова окликнул собравшегося было уйти официанта, который так и не составил стулья:

– Эй, стулья!

Официант вернулся неохотно. Видимо, решил, что профессор отказал ему в обычном дружеском расположении, чтобы покрасоваться перед «мадам».

Она уловила комичность конфликта и спросила:

– Вас что, все здесь знают?

– Я первый завязываю знакомства.

– Скромничаете. Вас любят все и всюду. За исключением коллег, разумеется. А они просто завидуют вам.

– И ваш муж?

– Нет, у моего доцента не хватает времени на простые человеческие чувства.

– И почему это коллеги завидуют мне? У всех у них виллы не чета моей тростниковой хижине, у всех машины куда дороже моей, все взяли в жены молодых и красивых, как вы, женщин.

– Для них и ваша хижина – не более чем проявление снобизма.

Это задело его, и он бросил:

– У меня нет денег на виллу, да и не нужна она мне.

– Ну а зачем вы обращаете на них внимание?! – засмеялась она. – Ведь они утратили Вселенную, а вы – нет.

– Видите ли, сознательный одиночка смотрит на мир как на сборище эгоистов, которых не связывает друг с другом ничего, кроме материального интереса. Поэтому в первую очередь он утрачивает связь с человечеством. Забывая же, что Вселенная состоит не только из человечества, утрачивает и ее. Думаю, нечто подобное хотел сказать и Лоуренс. – Она не уловила иронии и выжидающе смотрела на него своими темными, подозрительно блестящими глазами, которые пугали его своей экзальтированностью. Нет, не попытка флирта была тому причиной – в глазах ее сквозила какая-то застарелая боль, которую он сейчас невольно разворошил.