УАЗДАО или ДАО, выраженное руками (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич (читать книги регистрация .txt) 📗
В 90-х годах, называемых также “эпохой дикого капитализма» или “эпохой первоначального накопления капитала», я торговал на авторынке всякими железками, напрямую конвертируя свои автомобильные познания в деньги. Накопления капитала со мной как-то не случилось, и “диким капиталистом» я тоже не стал, но сохранил особое отношение к этому месту.
Теперь-то, конечно, авторынок сходит на нет. Вместо мятых контейнеров - красивые павильоны с дорогущей арендой торгового места. Это выглядит очень цивильно, но начисто вытесняет с рынка мелких торговцев, которыми он и был интересен. В павильонах просто автомагазины, которых и так полно по всему городу. Это совсем другой ассортимент, совсем другие цены и совсем другое отношение. «Старички» авторынка - его, можно сказать, лучшие люди, разбирающиеся в железках так, как никогда не натаскаешь наёмного продавца, хоть его всю жизнь дрессируй электрошоком, уходят – не тянут мелкие частники аренду. Но уже тогда меня больше интересовал не сам авторынок, а то, что располагалось за его официальными пределами – барахолка, называемая в народе «геморройный ряд». Почему? Да потому что торговали там «всяким триппером да геморроем» - железками вторичного использования, снятыми со старых, вышедших в тираж машин и мотоциклов. Впрочем, среди этого могли затесаться и детали холодильников, стиральных машин, часов, велосипедов и механизмов вовсе неясного предназначения. Кажется, именно это Йози называл «грём».
«Геморройный ряд» раскинулся широко, покрывая сотни квадратных метров самодельными прилавками, состоящими по большей части из расстеленных на земле тряпок и расставленных на них зелёных пластиковых ящиков для рассады, заполненных железками разной степени потасканности. Для обладателей раритетных автомобилей, вроде моего УАЗа, и вообще для всяческих автомобильных рукодельщиков это был рай. Там можно было найти практически любую железку, а не найдя – попросить, и её привезут на следующий день. Как правило, большая часть ассортимента лежала кучами в тех же Гаражищах, а вывозилось на продажу лишь то, что влезало в транспортное средство «геморройщика». Для экономии денег они не арендовали контейнеров, всё своё возя с собой на древних «буханках», «еразах» и ржавых прицепах с колёсами «домиком» от вечного перегруза. Поэтому приезжал «геморройный ряд» рано утром и раскладывался неторопливо, несколько часов выгружая из плотно забитых кузовов свои сокровища, чтобы потом, практически сразу, начать собираться обратно, растянув этот процесс до конца торгового дня. Рентабельность этого занятия всегда оставалась для меня загадкой: казалось, что прибыль тут далеко не главный фактор. Клиентоориентированностью продавцы тоже не страдали – чаще всего, лучшей маркетинговой политикой они видели уделять минимум внимания покупателю, в идеале игнорируя его вовсе. Хорошим тоном у понимающих клиентов считалось не отвлекать продавца от утомительного ничегонеделания, а молча присесть у коробок с железками и ковыряться в них самому. Умный покупатель сам знает, что ему нужно, а дурак пусть идёт в магазин. Впрочем, умеющие затеять разговор по делу, - ну, например, спросить про шаг резьбы, величину зазора, или материал втулки, - обнаруживали, что познания в железках у большинства продавцов глубоки и совершенны. Применимость и взаимозаменяемость - вот то, на чём стоит эта торговля. Возьми деталь от одной машины, прикрути её к другой, и пользуйся.
В результате, комплект гидравлики для новой тормозной системы я набрал из деталей от нескольких машин - “Волги», “Газели» и собственно УАЗа. Это было непросто, но неожиданно помог Йози, который свёл меня накоротке с легендарной личностью – Дедом Валидолом. Дед Валидол завоевал своё прекрасное прозвище умением неожиданно вломить такую цену, что покупателю оставалось только валидол глотать. Это ничуть не мешало ему оставаться некоронованным королём автомобильных старьёвщиков. Дед Валидол единственный ездил на настоящем грузовике – древнем ГАЗ 51 с надстроенной над кузовом монструозной будкой, и потому занимал самую большую площадь на прирыночном пустыре. Маленький сухонький старичок с хитрющими глазами держал под своей рукой не самый маленький бизнес – скупал по дешёвке старые, брошенные, битые и просто ненужные машины, разбирал их на запчасти, а запчасти вывозил на рынок. Ни одной кривой и ржавой гаечки не пропадало! Дед Валидол считал, что любая фигня, какой бы никчёмной она не казалась, найдёт своего покупателя, если пролежит достаточно долго. Я, признаться, не входил в число его поклонников. Ассортимент у Деда Валидола, конечно, был широчайший, но причудливая ценовая политика отпугивала. Одна и та же железка могла быть реализована по принципу «а, так забирай», или заупрямившийся дед мог запросить за неё, как за любимую дочь.
Впрочем, пошептавшийся с ним Йози что-то резко поправил в настройках ценовой политики. Дед Валидол встретил его, как любимого внука, и, если мне не изменяет слух, тут тоже прозвучало слово «грём»… После этого суровый Дед как-то подобрел лицом и полез громыхать железками в кузов. Сам полез! Не послал одного из пары вечно ошивающихся при нём чумазых подсобников, а лично, своими руками соизволил. Оказалось, что, кроме ржавого хлама, разложенного вокруг так, как будто его из самосвала высыпали, в самодельном фанерно-жестяном кузове грузовика есть и новые, совершенно неюзанные детали, хотя и завёрнутые вместо фирменных упаковочных коробок в промасленную бумагу и насолидоленное тряпьё. И деньги за эти желёзки он взял настолько умеренные, как будто не Валидол его звали, а Стакан Пива, к примеру.
Так у меня образовались новые тормоза. Запишите рецепт: ГТЦ с вакуумом от «Газели», рабочие от «Волги», шланги от УАЗА и переходники трубок бог весть от чего. Прикрутить по месту, прокачать, пользоваться, никогда не показывать гаишникам.
Прокачал с посильной ножной помощью Йози, который пришёл ко мне в гараж раз, другой, третий – да так и приблудился. Иногда он заходил с Сандером, чаще сам по себе, появляясь ближе к концу дня, чтобы посидеть на пенёчке, который я использую в качестве подпорки, и поболтать о том о сём. Оказалось, он отличный собеседник, то есть умеет слушать. Слушать внимательно, не отвлекаясь, задавая вопросы по делу и глубоко вовлекаясь в рассказываемое. А мне только того и надо: люблю потрындеть, крутя гайки. Я и сам увлекался, разливаясь соловьём. Йози слушал так, как слушали, наверное, рассказы перехожих путников крестьяне позапрошлых веков, для которых мир заканчивался за дальним оврагом, и байки калики перехожего были информационной ценностью, с которой не сравнится весь нынешний интернет. Йози, чёрт побери, было реально интересно - а это сейчас огромная редкость.
Живя в эпоху избыточности всего, мы обжираемся не только едой и игрушками. В первую очередь мы обжираемся информацией. Лозунг эпохи развития человечества «Хочу всё знать!» в эпоху его стагнации стал ловушкой. Это как с едой: природа не встроила в нас механизмы ограничения, не предполагая, что её творения вдруг окажутся в ситуации неограниченного изобилия еды. Мы тысячи лет развивались в условиях жесточайшего информационного дефицита, когда новость о рождении трёхногой козы становилась сенсацией десятилетия в радиусе десяти деревень, и от этого события поколениями отсчитывали годы: «Ну, это в то лето, пять лет тому, как у Матрёны коза-то…».
Наша всеядность, как в еде, так и в познании, долгое время была эволюционным преимуществом, позволяя выживать и приспосабливаться, но она рассчитана на условия дефицита. Оказавшись в условиях не просто изобилия – невообразимого прежде переизбытка легкодоступной информации, мы по привычке продолжаем запихивать её в себя горстями, давясь и захлёбываясь. Если раньше болтовня о том, что у соседки под лавкой не метено, а в щах репы мало, позволяла скоротать долгие зимние вечера за вышиванием при лучине, то теперь социальные сети распахнули перед нами тысячи окон для подслушивания и подглядывания в чужие спальни и кастрюли. И пора бы нам этим наесться – а всё никак.
