Чужой в стране чужих (Чужак в стране чужой) (Чужак в чужой стране) (Другой перевод) - Хайнлайн Роберт Энсон

Джубал выпятил губы.

— И какой же именно аспект тебя тревожит?

— Да все!

— Вот как? Я-то понял, что ты наслаждался этим визитом… вплоть до того момента, когда повел себя, словно напуганный кролик.

— Ну… да, именно так. Майк и меня загипнотизировал. — На лице Бена было написано полнейшее замешательство. — Я не убежал бы, не случись этой последней вещи. Джубал, Майк сидел рядом со мной, его рука все время была на моем плече. У него не было возможности раздеться.

Джубал пожал плечами.

— Ты был занят другим. Не заметил бы и землетрясения.

— Глупости! Я же не закрывал глаза, словно школьница-малолетка. Как он это сделал?

— Это к делу не относится. Или ты хочешь сказать, что тебя шокировала нагота Майка?

— Да, и еще как.

— И это в то время, как сам ты сидел без ничего?

— Нет-нет! Джубал, у меня просто желудок не приспособлен для групповых оргий. У меня завтрак чуть не полез обратно. — Кэкстон поморщился. — Как бы вы себя почувствовали, если б посреди вашей комнаты люди стали себя вести, словно мартышки в клетке?

Джубал сплел пальцы.

— Вот тут какое дело, Бен. Это была не наша комната. В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Таково универсальное правило всякого цивилизованного человека.

— И вы не находите такое поведение шокирующим?

— А это уже другой вопрос. Публичное соитие я нахожу безвкусицей, но это просто отражает то, что было вбито в меня в молодые годы. Значительная часть человечества не разделяет моей точки зрения. У оргий довольно древняя история. Но шокироваться? Сэр, меня шокирует только то, что задевает мои этические принципы.

— Вы считаете, что это — всего лишь дело вкуса?

— И ничего более. И мой вкус не более священен, чем прямо противоположный вкус Нерона. Даже менее священен: Нерон был богом, а я нет.

— Будь я проклят!

— Может и будешь… если проклятье вообще возможно. Но, Бей, это же не было публичным соитием.

— Что?

— Ты говорил, что все эти ребята состоят в групповом браке. Случай групповой теогамии, так это можно назвать. Вследствие этого все, что там происходило… или должно было произойти — тут ты был невнятен — не было публичным. «Ведь здесь нет никого, кроме нас, богов», так как же кто-то может быть оскорблен?

— Я был оскорблен.

— Твой апофеоз был неполным. Ты сам сбил их с толку. Ты сам спровоцировал их на это.

— Я? Джубал, я не делал ничего подобного.

— Ну ты и жук! У тебя был случай все понять, едва ты вошел туда. Ты сразу увидел, что их обычаи — не твои. Но ты остался, насладился благосклонностью одной из богинь, вел себя с нею как бог. Ты знал цену, и они знали, что это ты знал. Их ошибка была в том, что они приняли твое лицемерие за чистую монету. Нет, Бен, Майк и Джил вели себя пристойно. Это ты их оскорбил.

— Проклятье, Джубал, вы все ставите с ног на голову! Я совсем запутался… Я сбежал, потому что должен был это сделать! Меня чуть не вырвало!

— Теперь ты заговорил о рефлексах? Любой человек старше двенадцати в таком случае стиснул бы челюсти, нашел бы ванную, и после того, как полегчает, вернулся бы и извинился перед компанией. Это не было рефлексом. Рефлекс выворачивает желудок, а не указывает дорогу ногам, не заставляет хватать вещи, не проводит сквозь двери и не толкает в дыру подъемки. Страх, Бен. Почему ты испугался?

Кэкстон долго молчал. Наконец он вздохнул и сказал:

— Я знал, что вы докопаетесь до этого… Я — ханжа.

Джубал покачал головой.

— Ханжа считает, что его понятия о приличиях естественны для всех. Это не подходит к тебе. Ты приспосабливаешься ко многому, что не отвечает твоим понятиям о приличиях, тогда как истинный ханжа нанес бы оскорбление этой прекрасной татуированной леди и вышел бы вон. Копай глубже.

— Все это выбило меня из колеи.

— Я знаю, Бен, и от души сочувствую. Давай-ка рассмотрим одну гипотетическую ситуацию. Ты упоминал женщину по имени Рут. Предположим, что Джиллиан бы не было. Допустим, с тобой были бы Майк и Рут, и они предложили бы тебе то же самое. Ты был бы шокирован? — Да, конечно. Это шокирующая ситуация, хотя вы и утверждаете, что это дело вкуса.

— Насколько ты был бы шокирован? Дошло бы до тошноты? До панического бегства?

Кэкстон призадумался.

— Черт вас возьми, Джубал. Хорошо, я просто нашел бы удобный предлог, чтобы выйти на кухню или еще куда, а потом ушел бы из Гнезда как можно быстрее.

— Очень хорошо, Бен. Вот мы и докопались до причины твоего бегства.

— Как это?

— Какой элемент изменился?

Бен довольно долго сидел с несчастным видом, потом признался:

— Вы правы, Джубал. Это все из-за Джил. Потому что я люблю ее.

— Близко, Бен. Но не в десятку.

— Почему?

— Не любовь заставила тебя бежать сломя голову. Что такое любовь, Бен?

— Ну уж, избавьте! Каждый, от Шекспира до Фрейда, сунул в это нос, и никто еще до сих пор не смог толком ответить. Я знаю только, что она причиняет боль.

Джубал покачал головой.

— Я дам точное определение. Любовь — это такое состояние, когда счастье другого человека становится необходимым условием твоего счастья.

— Я принимаю это… — медленно проговорил Бен, — потому что именно так я отношусь к Джил.

— Хорошо. И после этого ты утверждаешь, что у тебя выворачивает желудок, а сам ты спасаешься бегством лишь потому, что предстоит сделать Джил счастливой?

— Эй, погодите! Я не говорил…

— Или это было какое-то другое чувство?

— Я просто сказал… — Кэкстон остановился. — О'кей, это была ревность! Но я готов поклясться, что тогда я ее не чувствовал. Я знал, что Джил потеряна для меня, я давно с этим смирился… Черт, из-за этого я не люблю Майка меньше. Ревность ни к чему не ведет.

— Ни к чему хорошему, это точно. Ревность — это болезнь, тогда как любовь — здоровье. Незрелый разум часто путает одно с другим или полагает, что чем сильнее ревность, тем сильнее любовь, тогда как они просто несовместимы. Одно чувство практически не оставляет места для другого. Каждое может вдруг ударить в голову… и я грокаю, что так и случилось с тобой. Когда твоя ревность поднялась на дыбы, ты не смог посмотреть ей в глаза… и сбежал, как последний трус.

— Просто так сложились обстоятельства, Джубал! Этот гарем выбил меня из колеи… Не поймите меня неправильно, я любил бы Джил, будь она даже грошовой шлюхой, а она не такая. С ее точки зрения она поступает вполне морально.

Джубал кивнул.

— Я знаю. Джил исключительно невинна, и просто не может из-за этого поступать аморально. — Он нахмурился. — Бен, я боюсь, что ты… да и я тоже… что мы потеряли ангельскую невинность из-за столкновений с моралью, по которой живут люди.

Бен озадаченно посмотрел на него.

— Вы думаете, что такого сорта вещи моральны? Я хочу сказать: Джил просто не знает, что поступает плохо. Майк заморочил ей голову. И Майк не знает, что поступает плохо. Он Человек с Марса и не получил правильного воспитания в детстве.

Джубал посерьезнел.

— Да, я думаю, что все эти люди (все Гнездо, а не только наши дети) поступают морально. Я не вникал в детали… но да, все, что там происходит, морально: вакханалии, бесстыдный обмен партнерами, свободная любовь и анархистские порывы — все.

— Джубал, вы огорошили меня. Если вы так рассуждаете, почему бы вам не присоединиться к ним? Они ждут вас. Они устроят настоящее празднество. Доун с радостью будет целовать вам ноги и с удовольствием обслужит вас. Я не преувеличиваю.

Джубал вздохнул.

— Нет. Лет пятьдесят тому назад… Но сейчас? Бен, брат мой, во мне нет больше сил для такой невинности. Я слишком долго носил свою каинову печать, чтобы сейчас очиститься в их воде жизни и снова стать невинным. Если только я когда-нибудь был им.

— Майк считает, что у вас эта «невинность», хотя он и не называет это так, есть в полной мере. Доун так и сказала, разговаривая со мной ex officio. [51]