Град огненный (СИ) - Ершова Елена (читаем книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Мы молчим, обступив Марка. А я с удивлением отмечаю, что волны ненависти утихают, рябью расходятся по комнате. И откуда-то со стороны просачивается тонкий ручеек страха.
— Дэ — это значит «Дербенд», — произношу я. Подхожу ближе, цепляю Марка за подбородок. Лента вспухает пузырем на его губах, зрачки пульсируют, как от боли.
— Он не человек. Но васпа ли?
Отклеиваю ленту, теперь уже осторожно. Марк сглатывает слюну. На меня он больше не смотрит, сопит, раздувая крупные ноздри. Носовой хрящ у него изломан и сросся неправильно. Любопытно, это было до или после перерождения?
— Тебя зовут Марк? — спрашиваю.
— Пош-шел! — злобно шипит он, но я не веду и ухом, продолжаю:
— Это настоящее имя?
Сипит, смотрит волком.
— Что ты помнишь последнее? Кокон?
— Не было… кокона! — кричит Марк. С его губ срывается слюна, брызгает мне на кожу, жжется, будто кислота. Я утираюсь и поднимаю ладонь, давая понять ребятам, чтобы оставались на месте.
— Пятая кладка, четвертый кокон, — вжимаю ноготь в клеймо, и по лицу Марка проходит судорога. — В Дербенде вывели Королеву?
— Нет… никакой королевы, — натужно хрипит он, а я вздыхаю с облегчением. Если бы ее вывели, слышал бы я Ее голос? Повиновался бы? Внутренняя пустота лениво поднимает голову, зевает во всю пасть — из черной воронки тянет могильным холодом, и я зажмуриваюсь, прикрываю ладонью лицо, чтобы не сорваться вниз.
— Тебя ранили, Марк, — глухо говорю я. — И ты впал в кому. Умер для всех в мире. Для жены. Для родителей. Для детей. У тебя были дети, Марк?
— У меня… никого нет, — рычит он, но в голосе нет уверенности.
— Сейчас никого. Васпы одиноки.
— Я не васпа!
— Кто тогда? — я снова тычу в клеймо и задеваю бугрящийся шрам. Марка бьет дрожь. Я чую его злобу, его смятение. Когда-то я радовался бы, что пробил брешь в чужой броне. Но не теперь. Ловлю на своих лопатках тяжелые взгляды ребят. Они тоже в смятении и тоже ощущают воющую пустоту в груди. Хотят, чтобы вернулась Королева, и боятся этого. А я — всего лишь резервная станция, сигнал которой можно усилить, а можно заглушить, как это продемонстрировал недавно профессор Полич. Что я могу сделать для них?
— У тебя не было Королевы, — говорю я. — И тебя не учили так, как учили всех васпов. Но все-таки ты один из нас. Пятая партия, четвертый экземпляр. Сколько еще таких было до тебя? Сколько появилось после? Ты знаешь?
Он молчит, скрипит зубами. Если Марк хоть отчасти похож на нас, его не сломить ни допросом, ни пыткой. А если на службе у Морташа сто таких? Тысяча? Пусть сидящих на препаратах, но не связанных блокадой Селиверстова?
— Я не… помню, — вдруг говорит он. Глядит с вызовом, кривит рот в усмешке. — Но ты угадал, одноглазый. Выстрел помню. Боль. Потом ничего. Только бокс и капельницу. Жгло очень. И сейчас жжется.
Препарат, прозванный «мертвой водой»? Состав, возвращающий коматозников к подобию жизни? Перерождение без Королевы и кокона, новое слово в эксперименте.
— Где лаборатория?
— Не знаю!
Он не скажет. Он не человек, он предан хозяину, как мы были преданы Королеве. А я не могу терять время и терять своих ребят, пока пан Морташ расплетает ядовитые щупальца над столицей, и Си-Вай проходит с акциями протеста по городу. Ночь за окном истекает, скоро забрезжит рассвет. Если он не расколется к утру, можно считать битву проигранной.
— Если придется пытать, я буду пытать тебя, — говорю я. — Если придется убить — убью. Но все же дам последний шанс и рассказать, где находится лаборатория, кем и как охраняется.
— Тогда начинай прямо сейчас, — сплевывает кровавую слюну Марк. — Я не скажу.
— Подонок! — слышу щелканье предохранителя. Рэн встает рядом, вскидывая пистолет.
— Отставить!
Бывший преторианец молчит, ждет. Марк ждет тоже. Взгляда он не отводит, смотрит прямо в черное дуло. Не сломить такого, только убить. Я вздыхаю, подтаскиваю к себе стул и сажусь рядом. Нащупываю в кармане сигаретную пачку, вытрахиваю на ладонь.
— Будешь? — спрашиваю Марка.
— Я связан, — огрызается он.
— Не беда, — достаю две сигареты. Одну прикуриваю сам, другую вставляю в измочаленные губы Марка. Он затягивается, выпускает дым уголком рта. Я оглядываюсь на васпов и приказываю: — Оставьте нас.
— Не нравится мне эта идея, босс, — ворчит Франц.
— Идите, — перебиваю его. — Ждите на кухне. Я позову.
Они переглядываются. Расс решается первым и проходит мимо, не глядя на меня. За ним отправляются Рэн с Нортом. Последним уходит Франц, оглядываясь через плечо и раздувая щеки. Я наблюдаю, как захлопывается дверь, как через побелку потолка ползут черные трещины. Вон тот узор похож на кита с кривым плавником, и я вздрагиваю и замираю, не донеся сигарету до рта.
Если я — Ферзь, резервная станция, то смогу ли вломиться в чужое сознание, как делала Королева? Проколоть ментальным щупом висок, вонзиться в мозг, ощупывая его, поджаривая болью, вкладывая мои мысли, желания и приказы?
Чудовище с серповидным плавником неподвижно и мертво — тьма выбросила его на берег, и остался только высохший скелет, который больше никому не причинит вреда. Не причиню и я.
Если бы Виктор сказал мне сейчас: «Ты был преторианцем Королевы. Зверем. Проектом Ферзь. Но все это не настоящий ты. А какой ты на самом деле, Ян? Кто ты?» Я бы ответил: «Человек. По крайней мере, хочу быть им, пусть даже какая-то часть навсегда останется васпой». Почти три года потребовалось, чтобы понять это. И есть немного времени, чтобы рассказать об этом Марку. Обо всем, что написано здесь, в дневнике. И о том, что записать не успел.
У меня есть сигаретная пачка и несколько часов до рассвета. И я начинаю рассказывать.
11 мая, понедельник
Воскресенье мы тратим на сборы. Время подгоняет, наступает на пятки. Есть такая поговорка: промедление подобно смерти. Сейчас я в полной мере ощущаю ее дыхание за спиной.
— Это безумная затея, — постоянно повторяет Расс.
И я с ним согласен. Особенно, когда в который раз изучаю план, набросанный рукою Марка.
Подобраться к лаборатории можно с двух позиций: наземно и по воздуху. В первом случае нас остановит патруль на пропускном пункте. Во втором — засекут радаром.
— А если использовать оба варианта? — спрашиваю и смотрю на Марка. Он думает, морща лоб и потирая указательным пальцем перебитую переносицу. Наконец соглашается:
— Можно. Погоню грузовик с провольствием. С десяток васпов в кузове поместится. Попробую отвертеться от досмотра, документы у меня в порядке, накладные передам и авось проедем.
Марк — моя удача и победа. Мы заключили сделку: он помогает нам пробраться в лабораторию, мы помогаем ему найти родных.
— Я только хочу взглянуть на них еще раз, — задумчиво говорит он. — Не буду подходить близко. Они не обрадуются, когда увидят, во что я превратился.
Тогда мы даем ему координаты Хлои Миллер и рассказываем о проекте «Ищу тебя». Марк прячет адрес и продолжает, как ни в чем не бывало:
— Но десяти бойцов мало. Так мы едва справимся с внешней охраной. Четыре часовых по периметру. Двое у ворот. А еще патруль на обходе.
— В патруле люди или васпы?
— Есть и люди, и… васпы, — с запинкой отвечает Марк. Последнее слово он произносит осторожно, словно пробуя на вкус. — Плюс собаки. Плюс камеры. Проедете на территорию, а дальше? Патрульные старшему отзвонятся, тот всех на уши поднимет.
— И так, и сяк поднимет, — мрачно говорю я. — Значит, надо ловить на живца.
На ребят не смотрю. Они и так понимают, что я хочу сказать. Кто-то должен отвлечь на себя внимание, кто-то должен пожертвовать собой.
— Я поеду, — говорит Франц.
— И я, — вторит ему Норт. — Не в первой.
Стискиваю кулаки до хруста в костяшках. В голове пульсируют последние слова Майры: «Будь осторожен… будь осторожен…» Васпам никто и никогда не говорил таких слов. Не могу сказать и я. А отговаривать не имею права.
