Войнуха - Забирко Виталий Сергеевич (книги бесплатно без регистрации .txt) 📗
Алеша сокрушенно покачал головой.
– Шопенгауэр, Ницше… Психология «сильного человека»… Может быть, даже «Майн кампф»… Представляю, что у тебя за каша в голове. Теперь ясно, откуда у тебя лозунг: война – двигатель прогресса.
Донован изумленно переводил взгляд с одного на другого.
– При чем здесь война? – спросил он.
– Обожди, – отмахнулся Кирш и снова повернулся к Алеше. – Ладно, давай оставим идеологию в покое. Но ты ведь и сам видишь что их ничто не интересует, кроме игр и забав! Им, повторяю, нужна сильная, как пощечина, встряска!
– Детей тоже ничто не интересует, кроме игр.
– Но это – не дети.
– Но это и не люди. У них своя логика, своя мораль, свои жизненные принципы… Ты знаешь их жизненные принципы?
Алеша повернулся лицом к Деревне и прислушался.
– Ну вот и все, – засмеялся он. – Вот и конец твоей концепции о «встряске». Прислушайтесь!
Донован поднял голову. Со стороны моря тянул вечерний ветерок, неся с собой солоноватый запах морской воды и водорослей, и было тихо. И он понял: в Деревне прекратилась потасовка. Весь народец, наверное, устремился купаться, чтобы смыть с себя пот, пыль и грязь импровизированной битвы.
– Жизненные принципы, – пробурчал Кирш. – Вырождение – вот их жизненный принцип…
Алеша вытянулся на песке.
– Перестань, – устало сказал он. – В конце концов, это не наше дело. Вернемся на Землю, доложим куда следует, получим нахлобучку за то, что сами установили контакт, а затем уже дяди в КВВЦ разберутся во всем, в том числе и в жизненных принципах Сказочного Королевства, гораздо лучше нас с тобой. Да, кстати о войнах. Давным-давно был принят закон, запрещающий пропаганду войны. Если не ошибаюсь, еще в двадцатом веке. И до сих пор по этой статье никто не привлекался. Не старайся меня уверить, что ты хочешь быть первым.
Некоторое время Кирш молчал.
– Ладно, – наконец сказал он и встал. – Пойду соберу хворост для костра.
Он ушел, и вскоре из рощи послышался треск ломаемых сучьев.
Донован хотел лечь на уже остывший песок, но вдруг насторожился.
Из-за темнеющих силуэтов деревьев вынырнула чья-то тень и стала неслышно подкрадываться к ним.
– Айя, – негромко окликнул он.
Она засмеялась, перестала прятаться и уже открыто подошла.
– Ты меня узнал? – Она принялась выкручивать мокрые волосы. – А я так старалась… А почему вы не купаетесь? Вода такая хорошая!
Из темноты появился Кирш и вывалил перед ними охапку хвороста. Айя радостно запрыгала, захлопала в ладоши.
– Костерчик, костерчик! У нас будет костер! – Она велела Киршу нагнуться и поцеловала его. – Какой ты молодец, Кирш!
Кирш хмыкнул и стал ломать хворост, готовя его для костра.
Айя подскочила к Доновану сзади, обняла за шею мокрыми руками и прошептала в самое ухо:
– Знаешь, я ведь страшно люблю костры… – и исчезла в темноте, оставив на шее влажный след рук. Через минуту, когда Алеша уже начал раздувать огонь, она вернулась, неся старую, видавшую виды гитару Кирша. – Кирш, ты нам что-нибудь сыграешь, хорошо?
Айя протянула ему гитару, села и, обхватив колени руками, приготовилась слушать.
Кирш усмехнулся и, легонько коснувшись Айиного носа пальцем, проговорил:
– Расскажу я вам сейчас удивительный рассказ. Как у Айи на носу ели черти колбасу!
Айя прыснула.
– Другого места не нашли, – буркнул Донован.
Кирш склонился над гитарой и начал ее настраивать. Костер слабо потрескивал, сипел сырыми ветками, стрелял искрами; запах дыма был знакомый и терпкий – будто жгли обыкновенные земные сосновые поленья.
– И что же тебе сыграть? – Кирш легонько перебирал струны.
– Что-нибудь невеселое, а? – несмело попросила Айя. Смысла песен она зачастую не понимала, но медленные и певучие мелодии просто обожала.
– Грустное, – поправил Донован, и Айя закивала.
Кирш задумался, по-прежнему перебирая струны. Алеша поворошил угли в костре, подбросил веток. Костер чуть присел, задымил, но сразу же оправился и взметнулся вверх. Айя сидела притихшая, завороженная, и только в ее огромных глазах отражались мерцающие языки пламени.
– Хорошо, пусть будет невеселая, – согласился Кирш и начал:
Кирш замолчал, и последний звук струны эхом покатился по побережью.
Снова стало тихо, только сипел и потрескивал костер. – К чему это ты?… – спросил Алеша.
Наступили густые сумерки. Ратмир ушел, и Айя вызвалась его проводить. В хижине было темно, оранжевый светляк почти угас, и только россыпь голубых искр все еще колюче пялилась со стен.
Донован, пригнувшись, вышел из хижины. Песок под ногами был холодным, остывшим, из пустыни дул слабый ветер и нес с собой кислый запах жженого железа. Душный запах, отвратительный, мерзкий запах… Запах смерти. Донован сел, прислонившись спиной к стене кампаллы.
Не надо об этом, подумал он. Отдохни, рассейся не думай ни о чем. Он закрыл глаза и запрокинул голову.
«Не ходите, дети, в Африку гулять», – неожиданно вспылю в памяти.
Он почувствовал, как рядом из темноты возникла Айя и прильнула к его плечу маленьким, участливым комочком. Это сразу как-то успокоило. Стало тепло и уютно.
Милая моя, подумал он. Как хорошо, что ты рядом. Спасибо. Айя шевельнулась, ласково провела пальцами по его щеке.
– Где ты сейчас? – еле слышно спросила она.
Он помолчал.
– На берегу, – наконец сказал он. – Ночью… Море такое тихое-тихое и спокойное… И луна. И лунная дорожка, широкая, яркая, почти не раздробленная…
– А я там есть?
1
Стихи Виктории Гетьман.