Том 7. 1973-1978 - Стругацкие Аркадий и Борис (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗

Главная задача романа не сначала, но постепенно сформировалась у нас таким примерно образом: показать, как под давлением жизненных обстоятельств кардинально меняется мировоззрение молодого человека, как переходит он с позиций твердокаменного фанатика в состояние человека, словно бы повисшего в безвоздушном идеологическом пространстве, без какой-либо опоры под ногами. Жизненный путь, близкий авторам и представлявшийся им не только драматическим, но и поучительным. Как-никак, а целое поколение прошло этим путем за время с 1940 по 1985 год.

"Как жить в условиях идеологического вакуума? Как и зачем?" Мне кажется, этот вопрос остается актуальным и сегодня тоже -- причина, по которой "Град", несмотря на всю свою отчаянную политизированность и безусловную конъюнктурность, способен все-таки заинтересовать современного читателя, -- если его, читателя, вообще интересуют проблемы такого рода.

"ПОВЕСТЬ О ДРУЖБЕ И НЕДРУЖБЕ"

Начиналась она как сценарий "полнометражного телефильма-сказки для юношества". Сохранился черновик заявки, где карандашом, отвратительным почерком, но довольно подробно излагается сюжет будущей повести (которая еще и задумана-то не была).

Любопытно, что тогда же, в разгар работы над сюжетом, в дневнике появляется краткая зловещая запись: "25.06.74 Б. был в ГБ". Это, насколько я помню, был первый вызов БН в "Большой Дом" по делу Хейфеца. Однако сколько-нибудь существенного влияния на разработку сюжета и на окончательный текст сказочки это мрачное обстоятельство в дальнейшем не оказало.

А впрочем, как знать... Недаром же один из рецензентов отметил: "Повесть написана усталым человеком..." Это было дьявольски обидно читать, но в то же время чувствовалась в такой оценке и некая -существенная! -- доля прискорбной истины. Ведь и на самом деле, никакого вдохновения по поводу нового своего сюжета авторы отнюдь не испытывали. Проходили годы -- сюжет оставался втуне, работать с ним решительно не хотелось, и длилось это "пренебрежение достижимым" аж до самого конца 1977 года.

Встретились. Согласовали. Решено было (чтобы серьезно не отвлекаться на эти мелкие пустяки) писать сказочку допотопным методом, по очереди: сначала весь текст пишет БН, потом исправляет АН, потом снова смотрит БН и так далее. Называлась вся эта процедура в наших письмах "обязаловкой", и заняла она общим счетом около трех месяцев. Причем мы так и не нашли ни времени, ни желания "сесть рядком и поработать ладком". В результате получилось то, что получилось. Нелюбимый и нежеланный ребенок. Заморыш.

Издатель, видимо, это очень хорошо почувствовал. Рукопись последовательно отклонили: "Аврора" (как слишком детскую), "Пионерская Правда" (после долгой возни, сокращений и редактуры -- без объяснения причин) и, наконец, "Костер" ("...Повесть написана усталым человеком... неулыбчива и предсказуема... энтропия сюжетных ходов невелика..." и т. д.). Так что впервые повесть вышла только в 1980 году, в альманахе "Мир приключений", и публикация эта долгое время оставалась единственной, -- пока не появилось первое собрание сочинений АБС, выпущенное издательством "Текст". По зарубежным изданиям она тоже "чемпион": единственный перевод за двадцать пять лет (почему-то -- в Японии). Ну и господь с ней, с этой сказочкой. Я за все прошедшие годы так в нее и не заглянул ни разу: не люблю ее перечитывать, точно так же, как "Страну багровых туч" или, скажем, какой-нибудь "Спонтанный рефлекс".

Есть такое понятие -- "проходная повесть". Так обычно называют произведение, которое автором честно написано и даже опубликовано, но которое можно было бы и не писать вовсе -- оно не есть ступенька вверх для автора и вообще не составляет никакого этапа на его пути. У АБС таких "проходных", слава богу, немного: "Малыш", "Парень из преисподней", самые последние рассказы начала 60-х, ну и, конечно, "Повесть о дружбе и недружбе". Вполне могли бы мы ее не писать совсем. А если уж написали, -- печатать под псевдонимом, чтобы не портила нам творческой статистики. Однако, слово из песни не выкинешь. Был, был у нас этот сбой -- лишнее доказательство фундаментальной теоремы сочинительства: "То, что не интересно писателю, не может быть по-настоящему интересно и читателю тоже".