Т. 14 Чужак в стране чужой - Хайнлайн Роберт Энсон (чтение книг txt) 📗
— Я хотел добавить, — недовольно пробурчал Джубал, — что, хотя подобное вторжение в частную жизнь кажется мне отвратительным, ничего особо страшного не произошло, тем более что теперь ты свободен. Да ходи марсиане все это время за тобой по пятам, ну что бы они такого увидели? Так что брось-ка ты воображать себя страшным космическим шпионом.
— Нет, Джубал, — покачал головой Майкл, — все гораздо сложнее — и хуже. Послушай меня, пожалуйста, не перебивая.
Он рассказал о давнем уничтожении Пятой планеты, тяжело вздохнул и спросил:
— Ну и что теперь ты скажешь?
— Это напоминает мне миф о Всемирном потопе.
— Нет, Джубал, насчет потопа ты не уверен, был он или нет. А вот как насчет Помпеи и Геркуланума? Ты уверен в их гибели?
— Да, конечно. Это непреложный факт.
— Так вот, Джубал, разрушение Стариками Пятой планеты — факт не менее непреложный, чем то извержение Везувия. Даже более, ведь о нем известно гораздо больше. Одним словом, это не миф. Факт.
— Допустим. Насколько я понимаю, ты опасаешься, что марсианские Старики обойдутся с нашей планетой таким же образом. Уж как ты хочешь, но я не верю, что у них хватит на это сил.
— Да что ты, Джубал, для этого и Стариков не надо. Тут требуется только знание физических законов, как устроена материя, что ее скрепляет, — плюс тот самый контроль над пространством и объектами, который я тебе несколько раз демонстрировал. Для начала нужно просто огрокать то, с чем ты собираешься работать, я могу это сделать хоть сейчас. Возьмем, скажем, кусок земного ядра диаметром миль в сто, можно бы и гораздо меньше, но мы хотим провести все быстро и безболезненно — хотя бы для того, чтобы поменьше расстраивать Джилл. Прочувствуем его форму и положение, тщательно огрокаем структуру…
Лицо Майкла замерло, утратило всякое выражение, его глаза начали закатываться вверх…
— Эй! — испугался Джубал. — Кончай свои штучки! Я не знаю, чего ты там можешь, чего не можешь, но проверять как-то не хочется!
Майкл послушно очнулся.
— Да что ты, — виновато сказал он, — ну как бы я мог такое сделать? Для меня это было бы неправильность — я же человек.
— Для тебя, но не для них?
— Да. Старики могут грокать разрушение Земли как красоту. Может быть. Не знаю. У меня есть все необходимые для этого познания, но нет и никогда не будет желания. Тут справилась бы и Джилл — если бы придумала правильный метод. Но она никогда не захочет, ведь она тоже человек, это ее планета. Чтобы пробудить в себе эти силы, необходимы, во-первых, самосознание, во-вторых, самоконтроль. К тому времени как человек получит способность уничтожить планету, не прибегая к таким неуклюжим штукам, как кобальтовая бомба, необходимое для этого желание станет для него невозможным. А если он все-таки попытается захотеть, то мгновенно развоплотится.
— М-м-м… сынок, раз уж мы тут проверяем тебя на предмет тараканов в голове, объясни-ка ты мне еще одну вещь. Эти самые «Старики», ты поминаешь их на каждом шагу и с такой небрежностью, как я — соседскую кошку, а мне это странно. Ну не верю я в призраков, никогда не верил и сейчас не верю. Как они выглядят?
— Как? Точно так же, как и любые другие марсиане.
— А откуда же ты тогда знаешь, что это Старик, а не просто взрослый марсианин? Он что, через стенки проходит и все в таком роде?
— Через стенку может пройти любой марсианин. А вообще-то и кто угодно, вот я вчера проходил.
— Так он что, дрожит и переливается? Или что?
— Нет. Ты их видишь, слышишь, можешь пощупать — все что угодно. Это вроде как изображение в стереовизоре, но только идеальное, и образуется оно прямо у тебя в мозгу. А главное… слушай, Джубал, на Марсе весь этот вопрос был бы совершенно бессмысленным, хотя я понимаю, что на Земле все иначе. Если бы ты присутствовал при развоплощении — смерти — своего друга, затем поучаствовал бы в съедании его тела и после этого увидел бы его призрак, поговорил бы с ним, потрогал, — вот как тогда, поверил бы ты в призраков?
— Ну, или да, или решил бы, что у меня крыша съехала.
— Хорошо. Здесь это может быть галлюцинацией — если я грокаю верно, что мы после развоплощения не ошиваемся на прежнем месте. Но в случае Марса выбор простой: либо вся планета страдает массовыми галлюцинациями — либо очевидное объяснение, объяснение, которому меня учили и которое подтверждалось всем моим личным опытом. На Марсе «призраки» составляют подавляющую — и наиболее влиятельную — часть населения. Те, кто еще «жив», воплощенные, используются Стариками для черной работы — рубят дрова, таскают воду и так далее.
— О'кей, — кивнул Джубал, — я никогда не боялся резать Оккамовой бритвой. Весь мой опыт восстает против, но он же у меня провинциальный, нигде дальше родной планеты не бывал. Хорошо, сынок. Так, значит, ты боишься, что они нас уничтожат?
Майкл покачал головой:
— Нет, не очень. Я думаю — это не гроканье, а лишь предположение — что возможны два варианта. Либо они нас уничтожат, либо попытаются покорить нас культурно, переделать по своему образу и подобию.
— И тебя не волнует возможность, что они нас взорвут? Какая-то слишком уж отстраненная позиция.
— Нет, не волнует. Ну да, они могут принять такое решение. По их меркам, наше племя сплошь больное и увечное — то, что мы делаем друг с другом, наше почти полное неумение грокать друг с другом, наши войны и болезни, голод и зверства — все это покажется им полнейшим безумием. Я это знаю. И я думаю, они решат нас уничтожить — из чистого милосердия. Но это всего лишь догадка. Я не Старик. Однако, Джубал, если они действительно так решат, пройдет… — Майкл надолго задумался, — пройдет как минимум пять веков, а скорее — пять тысячелетий, прежде чем что-либо будет предпринято.
— Малость долговато для заседания присяжных.
— Джубал, главное различие между нашими расами состоит в том, что марсиане никогда не спешат — люди же спешат всегда. Они уж скорее подумают лишнюю сотню — или тысячу — лет, чем оставят хоть какую возможность, что проблема не огрокается во всей полноте.
— В таком случае нам, сынок, и вправду не стоит беспокоиться. Если и через пять сотен лет люди все еще будут бессильны перед соседями, мы с тобой ничем не сможем им помочь. Однако мне сильно сдается, что уж как-нибудь они там справятся.
— И я так грокаю, хотя и не в полноте. Я говорил уже, что не слишком беспокоюсь на этот счет. Меня тревожит вторая возможность, что они попытаются нас переделать. У них ничего не получится. Любая попытка заставить людей вести себя по-марсиански убьет их так же надежно — но далеко не так безболезненно — как и взрыв планеты. Это будет огромная неправильность.
Теперь надолго задумался Джубал.
— Сынок, а разве не это самое пытался сделать ты?
Майкл виновато опустил глаза:
— Да, начинал я с именно с этого. Но сейчас я пытаюсь сделать совершенно другое. Отец, я знаю, что ты тогда очень за меня огорчился.
— Твоя каша, тебе и расхлебывать.
— Да. Личная ответственность. Я должен сам огрокать каждый свой решительный шаг. Так же и ты — и каждый. Ты еси Бог.
— Я не согласен на эту должность.
— Ты не можешь от нее отказаться. Ты еси Бог, и я есмь Бог, и все, что грокает, есть Бог, и я есмь все, что я когда-либо видел, чувствовал или переживал. Я есмь все, что я грокаю. Отец, я видел, в каком чудовищном состоянии находится эта планета, и я прогрокал, хотя и не в полноте, что я могу здесь многое изменить. Знания, которые я нес, невозможно преподавать в школах, мне пришлось протащить их контрабандой, под видом религии, каковой они не являются, и впарить эту «религию» лохам, играя на их любопытстве. Все получилось как я и ожидал: знания, полученные мною в марсианском гнезде, оказались вполне доступными и для других. Наши братья прекрасно между собой ладят — ты видел это своими глазами, ты разделял — они живут в счастье и в мире, без горечи и ревности.
Одно уже это было огромным успехом. Разделение на мужчин и женщин — наш величайший дар; вполне возможно, что наша планета — единственная, где существует романтика физической любви. Если это так, Вселенная гораздо тусклее и скучнее, чем могла бы быть… и я смутно грокаю, что мы-иже-суть-Бог сбережем это бесценное изобретение и распространим его повсюду. Слияние тел и душ в одном неделимом экстазе, брать и отдавать, наслаждаться друг другом — ничто марсианское и близко с этим не сравнится; я грокаю в полноте, что здесь и находится источник всего, что делает нашу планету такой богатой и чудесной. И знаешь, Джубал, пока человек — мужчина ли, женщина — не окунулся в самые глубины этого блаженства, где умы сплетаются столь же тесно, как и тела, все его совокупления не в счет, он остается, по сути, девственником, он один в мире. Но я грокаю, что к тебе это не относится, чему свидетельством твоя боязнь получить нечто меньшее… да к тому же я знаю это непосредственно. Ты грокаешь. И всегда грокал. Не нуждаясь в языке гроканья. Дон рассказала нам, что ты проникал в ее сознание так же глубоко, как и в тело.
