БЕЗ ПРОТИВОРЕЧИЙ - Рэнд Айн (версия книг .txt) 📗
Дэгни слышала холодный, безжалостный внутренний голос, говоривший ей: «Запомни это, запомни хорошенько, не так уж часто человек видит перед собой зло в чистом виде, посмотри на него, запомни – и однажды ты найдешь слова, выражающие его сущность…» Этот голос доносился до нее сквозь другие голоса, вопившие в бессильном неистовстве: «Это ничто, я слышала это и раньше, я слышу это везде, это все та же старая болтовня, чушь, но почему я не могу ее выносить? Почему? Почему?»
– Девочка моя, что с тобой? Почему ты вдруг вскочила? Почему ты дрожишь?.. Что? Говори погромче, я тебя не слышу… Как сработал этот план? Я не хочу об этом говорить… Все получилось очень плохо, и с каждым годом дела шли все хуже и хуже. Это стоило мне веры в людей. Я потеряла ее. Через четыре года этот план, исходивший не из холодных заумных расчетов, а от чистого сердца, с треском провалился, закончившись кучей полицейских, юристов и долгих судебных разбирательств. Но я поняла свою ошибку и сейчас свободна от нее. Я навсегда порвала с миром машин и денег, с миром, порабощенным материей.
Ослепленная яростью, Дэгни видела длинную полоску бетона, в трещинах которого росла трава, когда-то бывшую скоростным шоссе, видела искаженную нечеловеческим усилием фигуру человека, пахавшего землю плугом.
– Но, девочка моя, я же сказала, что не помню… Я не помню их имен, не знаю, каких авантюристов мой отец мог взять для работы в этой лаборатории… Ты что, меня не слышишь? Я не привыкла, чтобы меня допрашивали таким тоном и… Ну что ты заладила? Ты что, кроме как «инженер», других слов не знаешь?.. Ты что, совсем не слышишь, что я говорю?.. Что с тобой?.. Мне не нравится твое лицо, ты… Оставь меня в покое. Я не знаю тебя, я тебе ничего не сделала, я старая женщина, не смотри на меня так!.. Отойди!.. Не подходи ко мне, или я позову на помощь!.. Я… Да, да. Этого я знаю! Главный инженер. Да. Он возглавлял лабораторию. Уильям Хастингс. Его звали Уильям Хастингс. Я помню. Он уехал в Брэндон. Это в Вайоминге. Он уволился на следующий день после введения нашего плана. Он был вторым, кто уволился… Нет. Нет, я не помню, кто был первым. Какой-то рядовой служащий.
У женщины, открывшей ей дверь, были седеющие волосы и спокойный, исполненный достоинства вид хорошо воспитанного человека. Дэгни потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что ее наряд – всего лишь простое домашнее платье из хлопка.
– Могу ли я видеть мистера Уильяма Хастингса? – осведомилась Дэгни.
Женщина взглянула на нее и всего лишь на какую-то долю секунды задержалась с ответом; это был странный взгляд, одновременно вопрошающий и серьезный.
– Могу ли я узнать ваше имя?
– Я Дэгни Таггарт из «Таггарт трансконтинентал».
– О, пожалуйста, проходите, мисс Таггарт. Я – миссис Уильям Хастингс. – Размеренная серьезность прослушивалась во всех модуляциях ее голоса, подобно предупреждению. Ее манеры были любезны, но она не улыбалась.
Это был скромный дом в пригороде промышленного города. Обнаженные ветви деревьев на вершине подъема, который вел в дом, врезались в ясное, холодное голубое небо. Стены гостиной были оклеены серебристо-серыми обоями, солнечный свет играл на хрустальной подставке лампы с белым абажуром, за открытой дверью виднелась столовая, оклеенная белыми, с красными точками обоями.
– Вы были знакомы с моим мужем, мисс Таггарт?
– Нет, я никогда не встречалась с мистером Хастингсом. Но я хотела бы поговорить с ним о чрезвычайно важном деле.
– Мой муж умер пять лет назад, мисс Таггарт.
Дэгни закрыла глаза, тупой, щемящий шок содержал заключение, которое она не смогла выразить словами: этот человек и был тем, кого она искала, и Реардэн прав – именно поэтому двигатель так и остался невостребованным в куче хлама.
– Извините, – сказала она, обращаясь одновременно и к миссис Хастингс, и к себе.
Подобие улыбки на губах миссис Хастингс свидетельствовало о горечи, но на лице ее не было печати трагедии, только твердость, приятие и спокойная серьезность.
– Миссис Хастингс, вы не позволите задать вам несколько вопросов?
– Конечно, пожалуйста, садитесь.
– Знакома ли вам научная деятельность вашего мужа?
– Очень мало. Скорее нет. Он никогда не говорил о ней дома.
– Он был одно время главным инженером «Твентис сенчури мотор компани»?
– Да. Он работал на них восемнадцать лет.
– Я хотела расспросить мистера Хастингса о его работе там и причине его ухода. Не могли бы вы рассказать мне об этом? Я хотела бы услышать, что случилось на этом заводе.
Улыбка печали и юмора полностью утвердилась на лице миссис Хастингс.
– Я и сама хотела бы это узнать, – сказала она. – Но боюсь, теперь уже никогда не узнаю. Я знаю, почему он покинул завод. Это произошло потому, что наследники Джеда Старнса ввели совершенно дикие порядки. В этих условиях он не смог работать. Но там было что-то еще. Я всегда чувствовала, что в «Твентис сенчури» произошло что-то еще, чего он мне не рассказывал.
– Мне очень нужна любая нить, которую вы могли бы дать мне.
– Я не могу дать вам этой нити. Я попыталась гадать и отказалась. Я не могу понять или объяснить это. Но я знаю, что-то произошло. Когда мой муж ушел из «Твентис сенчури», мы переехали сюда и он устроился на должность начальника моторостроительного отдела фирмы «Акме моторс». Тогда это был растущий, процветающий концерн. Они дали моему мужу такую работу, которая ему нравилась. Он не был склонен к внутренним конфликтам, он всегда был уверен в своих действиях и жил в мире с самим собой. Но целый год с тех пор, как мы покинули Висконсин, он вел себя так, словно его что-то мучило, словно он боролся с какой-то личной проблемой и не мог ее разрешить. В конце того года однажды утром он сказал мне, что уходит из «Акме моторе» и не хочет работать где-нибудь еще. Ему нравилась его работа, она составляла для него смысл жизни. И все же он выглядел спокойным, верящим в себя и счастливым – впервые с тех пор, как мы переехали сюда. Он попросил меня не расспрашивать о причинах своего решения. Я не задавала ему вопросов и не возражала. У нас был этот дом, были сбережения, на которые при достаточной бережливости мы могли прожить остаток своей жизни. Мы продолжали жить здесь спокойно и очень счастливо. Он, казалось, чувствовал себя глубоко удовлетворенным. У него было странное спокойствие духа, которого я раньше за ним не замечала. В его поведении и в его поступках не было ничего необычного – за исключением того, что время от времени, очень редко, он уходил и не говорил мне ни куда идет, ни с кем виделся. В последние два года своей жизни он уезжал один, каждое лето, на месяц, не говоря куда. Во всем остальном он жил как всегда. Он много работал, занимался самостоятельными исследованиями в подвале нашего, дома. Я не знаю, что он сделал со своими заметками и экспериментальными моделями. После его смерти я ничего не нашла в подвале. Он умер пять лет назад от болезни сердца, которой болел уже некоторое время. Без всякой надежды Дэгни спросила:
