Противостояние. Том I - Кинг Стивен (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
Гарольд лишь болезненно улыбнулся и кивнул.
Фрэн встала и пошла туда, где собрались все остальные. Гарольд унылой тенью поплелся за ней.
— Мы должны ему помочь, — сказала Перион. Она произнесла эту фразу механически, словно повторяла ее уже много раз раньше. Она непрерывно переводила глаза с одного на другого, и они были полны такого ужаса и такой беспомощности, что Фрэнни снова почувствовала себя виноватой. Ее мысли эгоистично перекинулись на ребенка у нее под сердцем, и она попыталась отогнать их прочь. Неуместные или оправданные, но они не уходили. «Уберись от него подальше, — закричала какая-то часть ее рассудка. — Уберись подальше прямо сейчас, он может быть заразным». Она взглянула на Глена, казавшегося в ровном тусклом свете переносного фонаря бледным и разом постаревшим.
— Гарольд говорит, что, по-вашему, это — аппендицит? — спросила она.
— Не знаю, — расстроенно и испуганно ответил он. — Симптомы похожие, это точно; у него поднялась температура, живот твердый и вздутый, ему больно, когда до него дотрагиваются…
— Мы должны ему помочь, — опять повторила Перион и разразилась слезами.
Глен дотронулся до живота Марка, и глаза у того, мгновение назад мутные и полузакрытые, широко распахнулись. Марк закричал. Глен отдернул руку так, словно положил ее на раскаленную плиту, и перевел взгляд с Гарольда на Стю, а потом обратно на Гарольда. В его глазах читалась плохо скрытая паника.
— Джентльмены, что вы можете предложить?
Кадык Гарольда ходил ходуном, словно что-то застряло у него в глотке и душило его. В конце концов он выпалил:
— Дайте ему аспирин.
Перион, уставившаяся сквозь слезы на Марка, круто обернулась к Гарольду.
— Аспирин? — спросила она тоном, полным яростного изумления. — Аспирин? — На этот раз она уже выкрикнула это. — И это лучшее, что ты можешь, придумать со всем твоим всезнайством? Аспирин?
Гарольд засунул руки в карманы и глянул на нее несчастными глазами, принимая упрек.
Стю произнес очень спокойно:
— Но Гарольд прав, Перион. Сейчас аспирин — это лучшее, что мы можем сделать. Который час?
— Вы не знаете, что делать! — крикнула она им. — Почему вы не признаетесь в этом?
— Четверть третьего, — сказала Фрэнни.
— А если он умрет? — Пери убрала прядь темно-каштановых волос с распухшего от слез лица.
— Отстань от них, Пери, — тусклым, усталым голосом произнес Марк, и все застыли от изумления. — Они сделают все, что смогут. Если будет все время больно, как сейчас, то мне лучше и в самом деле умереть. Дайте аспирин. Дайте что угодно.
— Я принесу, — откликнулся Гарольд, явно желая убраться подальше. — У меня есть в рюкзаке. Суперсильный… Экстра, — добавил он, словно надеясь на одобрение, и припустил чуть ли не бегом.
— Мы должны помочь ему, — вернулась к своему прежнему заклинанию Перион.
Стю отвел Глена и Фрэнни в сторонку.
— У кого какие идеи? — тихо спросил он. — Скажу сразу, — у меня нет никаких. Она взъелась на Гарольда, но его идея с аспирином была раза в два лучше всего, что мог предложить я.
— Она просто расстроена, вот и все, — сказала Фрэн.
Глен тяжело вздохнул.
— Может, это проста кишечник. Съел слишком много грубой пищи. Может, ему подвигаться как следует, и все пройдет.
Фрэнни отрицательно покачала головой.
— Вряд ли дело в этом. Тогда у него не поднялась бы температура. И наверное, живот бы так не вздулся.
Живот выглядел так, словно там за ночь выросла опухоль. От этих мыслей Фрэнни стало дурно. Она не помнила, когда последний раз (исключая ночные кошмары) была так напугана. Что там говорил Гарольд? У нас нет врача. Вот она, голая правда. Ужасная правда. Господи, как же это все вдруг навалилось на нее и смело все вокруг. Как жутко они одиноки. Как страшно далеко ушли они по этой натянутой проволоке, и кто-то забыл закрепить страховочную сетку. Она перевела взгляд с напряженного лица Глена на Стю. Она видела глубокую тревогу на лицах обоих, но ни на одном не читалось ответа.
Позади них снова закричал Марк, и Перион ответила ему эхом, словно почувствовала его боль. Фрэнни подумала, что в каком-то смысле так оно и было.
— Что же мы будем делать? — беспомощно спросила она.
Она думала о ребенке, и снова и снова в голове у нее вертелся один и тот же вопрос: «Что, если понадобится кесарево? Что, если понадобится кесарево? Что, если…»
Позади нее Марк снова издал крик, словно какое-то жуткое пророчество, и на какое-то мгновение она возненавидела его.
Они смотрели друг на друга в трепещущей темноте.
6 июля, 1990
После недолгих уговоров мистер Бейтман согласился поехать с нами. Он сказал, что после всех его статей («Я писал их заумными словами, чтобы никто не догадался, как они примитивны», — признался он) и двадцати лет, в течение которых он морил студентов скукой на первом и втором курсах, не говоря уже про циклы «Социология нетипичных поведений» и «Сельская социология», он решил, что не может упустить такую возможность.
Стю пожелал узнать, что за возможность тот имеет в виду.
— Я думал, это будет очевидным, — сказал Гарольд в своей НЕВЫНОСИМО НАПЫЩЕННОЙ манере (иногда Гарольд может быть душкой, но порой бывает и чванливым сопляком, и сегодня он был как раз последним). — Мистер Бейтман…
— Пожалуйста, зовите меня Глен, — сказал тот очень спокойно, но по тому, как взглянул на него Гарольд, можно было подумать, будто Глен обвинил его в каком-то социальном пороке.
— Я полагаю, Глен как социолог сейчас имеет возможность наблюдать процесс формирования общества непосредственно, собственными глазами. Он хочет посмотреть, как факты совпадают с теорией.
Ну, короче говоря, Глен (как я теперь буду его называть, раз он сам этого хочет) согласился, что в основном это верно, но добавил:
— У меня самого есть кое-какие теории, которые я записал и теперь рассчитываю подтвердить или опровергнуть. Я не верю, что человек, восставший из пепла супергриппа, будет хоть в чем-то похож на человека, появившегося у истоков Нила с костью в носу и бабой. Это одна из теорий.
Стю в своей обычной спокойной манере сказал:
— Потому что все, что валяется повсюду, только и ждет, чтобы его подобрали.
Он произнес это так мрачно, что я удивилась, и даже Гарольд взглянул на него с проблеском оживления.
Но Глен лишь кивнул и сказал:
— Верно. Технологическое общество сошло, так сказать, с площадки, оставив все свои баскетбольные мячи. Придет кто-то, кто помнит игру, и обучит ей всех остальных заново. Неплохо сказано, а? Надо будет потом записать это.
(Но я сама записала это на тот случай, если он забудет. Кто знает? Одна лишь Тень, ха-ха.)
Тогда Гарольд сказал:
— Вы говорите так, словно верите, что все начнется заново — гонка вооружений, загрязнение среды и так далее. Это что, еще одна из ваших теорий? Или дополнение к первой?
— Не совсем… — начал было Глен, но прежде, чем он смог продолжить, Гарольд сел на своего собственного конька и понесся. Я не могу привести все сказанное им слово в слово, потому что, когда Гарольд возбуждается, он говорит очень быстро, но все, что он говорил, сводилось к тому, что он, Гарольд, хоть и составил себе довольно паршивое мнение о людях в целом, все же не верит, что они могут быть такими тупицами. Он считает, что на этот раз будут придуманы определенные законы. Один из них запретит возиться с таким поганым дерьмом, как расщепление атома, ядерные реакции и тому подобное. Одну вещь, которую он сказал, я все же запомнила дословно — уж очень яркий получился образ. «Только потому что гордиев узел уже разрублен, у нас нет резона приниматься за дело и завязывать его снова».
Я понимала, что ему просто хотелось поспорить, к Гарольду именно оттого трудно хорошо относиться, что он жаждет показать, сколько он всего знает (а знает он много, этого у него не отнять, Гарольд очень умный), но Глен произнес лишь: «Время покажет, не так ли?»
