Том 11. Неопубликованное. Публицистика - Стругацкие Аркадий и Борис (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
Аналогичный (а на самом деле обратный) пример практического воплощения идеи — департамент Странника. Прогрессор Рудольф Сикорски — в роли воспитателя. Здесь налицо то самое «использование башен для других целей», о котором говорил Максиму Вепрь. СДЕЛАТЬ людей честными и добрыми. То есть именно то, что в Арканаре решили не пробовать. Один из маленьких шагов «растягивания» совести Максима Каммерера на пути от Полуденного Мальчика к Прогрессору. Ведь еще так недавно, стоя перед Вепрем и Зефом, он полагал, будто его участие в подобном проекте абсолютно невозможно…
Допустимо ли корректное сравнение прозы АБС с МАССОЙ книг, которые в те годы, когда писался «Обитаемый остров», принято было называть «советской фантастикой»? Если да, то лишь по единственному параметру:«…это было больше похоже на бредовую фантазию, чем на реальные миры. На фоне этих видений ментограммы Максима ярко сияли реализмом, переходящим из-за Максимова темперамента в романтический натурализм». Вот, кстати, и самоопределение жанра: реализм, переходящий в романтический натурализм. Длинновато, зато — в самое яблочко.
И еще. Некоторым постмодернистам критики инкриминируют «отталкивание от реальности», боязнь ее. Подобное отталкивание и в самом деле присутствует порой едва ли не как технический прием. Однако это вовсе не прерогатива постмодернизма. Разве не оно, не отталкивание от реального мира делает для жителей Саракша (то есть для нас) столь привлекательными книги, подобные «Обитаемому острову», — с их реализмом, переходящим в романтическим натурализм?..
«Ни на кого здесь нельзя рассчитывать. Только на себя… Может быть, отстраниться? Спокойно и холодно, с высоты своего знания неминуемого будущего взирать, как кипит, варится, плавится сырье, как поднимаются и падают наивные, неловкие, неумелые борцы, следить, как время выковывает из них булат и погружает этот булат для закалки в потоки кровавой грязи, как сыплется трупами окалина… Нет, не умею. Даже думать в таких категориях неприятно… Страшная штука, однако, — установившееся равновесие сил. Но ведь Колдун сказал, что я — тоже сила».
Итак, на новом этапе кредо АБС — уже кредо одиночки. Одиночки, который тоже сила.
НЕ ИМЕЮ ПРАВА ВЕРИТЬ. «Отель „У Погибшего Альпиниста“»
«…Сын мой утверждает, будто главный бич человека в современном мире — это одиночество и отчужденность. Не знаю, не уверен… Мне хорошо с самим собой…»
Как видим, инспектор Глебски с самого начала заявлен как личность. Более того — как интеллектуал, способный к самоиронии. Наш человек.
Далее. Физик, притом едва ли не великий — Симонэ. И, наконец, третий — настоящий интуитивный психолог, хозяин гостиницы. Налицо набор персонажей для интеллектуального детектива. Осталось добавить «героев противоположного знака».
В дальнейшем заявленный жанр выдерживается достаточно долго. Пример тому — описание «пьянки» (еще до каких бы то ни было происшествий): демонстрация возможностей языка и юмора Стругацких, идеальное ведение темпоритма, абсолютное владение читательским вниманием. Короче говоря, детектив получается весьма приличного уровня. Казалось бы…
В какой-то момент наступает перелом. Хозяин начинает «чуять чертовщину». То есть, по сути дела, находит единственно верное объяснение происходящему. Глебски при этом даже не пытается усомниться в наличии объяснения «обычного» — выйти за пределы жанра. Он по-прежнему умен и точен, но… Но ТАК мыслить он не умеет. Эта планка для него слишком высока.
И вот тут-то, когда чистота жанра утеряна, и начинается настоящий психологический анализ действующих лиц. Точнее, людей. Их на основной сцене ровно четверо — по одному от каждой социально-психологической группы человечества. Хинкус — от массы аморальных потребителей, которых ничем не удивишь, которые, не задумываясь, готовы купить кисточку с хвоста самого дьявола. Хозяин — от группы тех, кто связан серьезными моральными ограничениями и при этом не настолько зажат рамками рационального мышления, чтобы отказаться от достаточно сумасшедшего объяснения происходящего. Третий, Симонэ — настоящий физик, тоже способный на правильное восприятие событий, без шор, но совершенно по другой причине: его ум профессионально натренирован для этого и априори готов к невозможному. И, наконец, сам Глебски — умный аналитик, главная особенность которого в данной ситуации — неспособность выйти за рамки стандарта. («…В этом деле обычные понятия вашего искусства теряют свой смысл, как понятие времени при сверхсветовых скоростях…») Что, собственно, и приводит к катастрофе.
Человечество, таким образом, проявляет в сложившихся обстоятельствах все свои качества — как лучшие, так и худшие. Традиционно побеждают последние. Те, что реально сильнее. На «физическом» плане их воплощает мафия, а на психическом — тупость, в том числе тупость очень неглупого человека. Пришельцы, в свою очередь, выступают в качестве зеркала, отражая землянина, каким он выглядит при взгляде извне, без эмоций и оценок. Одновременно они демонстрируют всю опасность прогрессорского стремления делать добро («…где это сказано, что пришельцам разрешается грабить банки?»). Кстати! Арканарское средневековье ни обманом, ни угрозами, ни шантажом не смогло сделать землянина гангстером. А вот Мозес оказался послабже…
По ходу дела подтверждается и одно из положений политической концепции Андрея Дмитриевича Сахарова о том, что адекватно действовать в ЛЮБОЙ ситуации — от простой драки до решения глобальной этической проблемы — может лишь ученый. Желательно, технарь. Что-то вроде Эйнштейна или самого Сахарова. А слуга закона, чиновник… Нет, он хорош. На своем месте. И даже умеет быть самокритичным. Только этого мало. Ситуация требует уровня не просто умного человека, но — уровня Симонэ! Физик выступает на авансцену и становится не просто одним из действующих лиц, но — единственным, кто понимает всё. Именно он говорит от имени авторов: «Никаких вурдалаков. Никакой мистики. Сплошная научная фантастика».
Есть, однако, в этой истории и теневая сторона — с чисто литературной точки зрения. Отходная детективному жанру получилась — в каком-то смысле — противоположной по знаку «Ожиданию» Дюренматта: там игра по человеческим правилам, правилам детектива ведется до самого конца (это и приводит героя к катастрофе, ибо преступление совершено душевнобольным и «нормальной» логике неподвластно), тогда как у АБС получился сюжет, который «вытянуть» можно лишь на внечеловеческих допущениях. Собственно, именно этого авторы и добивались, но… «Вы же не мальчик, Симонэ, вы должны понимать: если пользоваться арсеналом мистики да фантастики, можно объяснить любое преступление, и всегда это будет очень логично. Но разумные люди в такую логику не верят». Вот именно…
В итоге книг получилось две. Разных. Детектив, спасти который не удалось, так как действие зашло в глухой тупик. И — научно-фантастическая часть, концовка. Для которой детективная история была всего лишь прологом, увертюрой… Это интересно, и это заставляет о многом задуматься. И все же… и все же любители детективов остались с носом. А любители фантастики получили коротенький рассказ — остаток от детектива…
БЕСПОЩАДНО ВОССТАНОВИТЬ ЧЕЛОВЕКА. «Малыш»
Книги Стругацких, вне зависимости от «этапа» творческого развития, никогда не страдали одной болезнью — похожестью друг на друга. Да, при желании некоторые из них можно объединять в группы — более или менее условно. Однако немало и таких, для которых, как ни старайся, найти «полочку» нельзя. «Малыш» — одна из них. Несмотря на похожесть декораций, несмотря даже на присутствие Горбовского и Комова, эта повесть — не из «Полуденных». И вообще, вся она «какая-то не такая»… Даже действующих лиц в ней, по сути, всего двое: Стась Попов и Пьер Семенов.
«Малыш» — самостоятельное литературное явление. Быть может, прорыв, первый шаг. Пусть небольшой, но именно тот, с которого МОГЛА БЫ начаться дорога длиною не в одну тысячу ли… Вот только жить бы нам в менее странные времена…
