А ЕСТЬ А - Рэнд Айн (читать книги полные .txt) 📗
Камера скользила объективом по залу, высвечивая на экране на всю страну лица знаменитых гостей, лица настороженных лидеров и – время от времени – лицо Джона Галта. Он смотрел так, словно его проницательные глаза изучали людей за пределами зала, людей всей страны, которые смотрели на него; непонятно, слышал ли он что-нибудь; его лицо оставалось спокойным.
– Я горд возможностью, – говорил лидер большинства в Законодательном собрании, – отдать дань уважения величайшему организатору экономики, которого когда-либо знал мир, талантливейшему, блестящему проектанту – Джону Галту, человеку, который спасет нас! Я здесь для того, чтобы от имени всех людей поблагодарить его!
Это, с тошнотворным изумлением подумала Дэгни, спектакль чистосердечной лжи. Самое большое мошенничество заключалось в том, что они верили в то, что говорили. Они предлагали Галту лучшее из того, что, с их точки зрения, могли предложить, они пытались соблазнить его тем, что являлось в их представлении самым полным воплощением мечты: безрассудной лестью, невероятным притворством, одобрением без каких-либо критериев оценки, наградой без объяснения, почестью без каких-либо оснований, восхищением без причин, любовью без кодекса ценностей.
– Мы отбросили все мелкие разногласия, – говорил в микрофон Висли Мауч, – все предвзятые мнения, все лич ные интересы и эгоистичные точки зрения – чтобы слу жить под бескорыстным руководством Джона Галта!
Почему они слушают? – думала Дэгни. Разве они не видят печать смерти на этих лицах и печать жизни на его лице? К какому состоянию они стремятся? Какого состояния они жаждут для человечества?.. Она оглядела лица присутствующих в зале. Нервные и невыразительные, они отражали лишь сонную апатию и хронический страх. Они смотрели на Галта и на Мауча и не видели разницы между ними, не могли даже заинтересоваться, есть ли разница; их пустой, некритичный, лишенный всякой оценки взгляд, казалось, говорил: «Кто я такой, чтобы судить?» Она вздрогнула, вспомнив его слова: "Когда человек объявляет «Кто я такой, чтобы знать?»,– он говорит: «Кто я такой, чтобы жить?» А хотят ли они жить? – задумалась она. Казалось, они не хотели предпринять ни малейшего усилия, чтобы хотя бы задуматься об этом… Она видела, что лишь немногие способны на это. Они смотрели на Галта с отчаянной мольбой, с трагическим восхищением – их руки безвольно лежали на столе. Эти люди понимали его сущность, жили в тщетной надежде на его мир, но завтра, если бы они увидели, как его убивают в их присутствии, их руки остались бы столь же безвольны, они отвели бы глаза со словами: «Кто мы такие, чтобы действовать?»
– Единство действий и цели, – говорил Мауч, – при ведет нас к лучшей жизни…
Мистер Томпсон склонился к Га лгу и прошептал с дружеской улыбкой:
– Вы должны будете сказать несколько слов согражда нам, немного позже, после меня. Нет, нет, не нужно речи, всего одну-две фразы, не больше. Просто «привет, сограж дане» или что-то в этом роде, лишь для того, чтобы они узнали ваш голос.
Слегка усиленное давление «секретарского» дула на ребра Галта добавило еще один молчаливый абзац. Галт не ответил.
– План Джона Галта, – говорил Висли Мауч, – урегу лирует все конфликты. Он защитит собственность богатых и многое даст бедным. Он облегчит бремя налогов и обеспе чит увеличение государственных пособий. Он снизит цены и поднимет зарплату, обеспечит большую свободу личности и укрепит узы коллективных обязательств. Он соединит эф фективность свободного предпринимательства со щед ростью плановой экономики.
Дэгни осмотрела несколько лиц – ей потребовалось некоторое усилие, чтобы поверить, что такое возможно, – которые смотрели на Галта с ненавистью. Она заметила, что Джим был одним из них. Когда на телеэкране маячила фигура Мауча, эти лица оставались скучающе спокойными, они не выражали удовольствия, но на них лежала печать утешительного знания, что от них ничего не требуется и что ничто не является прочным и неизменным. Когда на экране появлялась фигура Галта, губы их сжимались, а лица вытягивались, во взглядах появлялась напряженность. Внезапно Дэгни ясно ощутила, что они боятся четкости его лица, ясности его черт, ощущения реальности его бытия, объективного существования. Они ненавидят его за то, что он такой, какой есть, подумала она и почувствовала жуткий ужас, поняв суть их души; они ненавидят его за способность жить. А хотят ли жить они! – с усмешкой подумала Дэгни. Несмотря на оцепенение, охватившее ее сознание, она вспомнила его высказывание: «Желание быть никем – это желание вообще перестать быть».
Теперь мистер Томпсон суетливо кричал в микрофон, взяв бодрый «народный» тон:
– Это говорю вам я: дайте по зубам тем сомне вающимся, которые стремятся к расколу и сеют страх! Они говорили вам, что Джон Галт никогда не объединится с нами, не так ли? И что? Вот он здесь, лично, по собственно му желанию, за этим столом и во главе страны! Он хочет, готов и может служить на благо своего народа! И ни один из вас никогда больше не должен сомневаться или сдаваться! Завтрашний день уже наступил – и какой день! Еда три раза в день для каждого, и так каждый день, машина в каждом гараже, бесплатное электричество, производимое каким-то хитрым мотором, подобного которому мы с вами никогда еще и не видели! Все, что от вас требуется, – это потерпеть еще немного! Терпение, вера и единство – вот рецепт прогресса! Мы должны жить в согласии друг с другом и с остальным миром, как одна большая, дружная семья, все должны работать на благо всех! Мы нашли лидера, который побьет все рекорды нашей богатой истории! Его заставила прийти сюда любовь к человечеству – чтобы служить вам, защищать вас и заботиться о вас! Он услышал ваши мольбы и с готовностью вызвался исполнить наш общий человеческий долг! Каждый из нас – сторож своему брату. Нет человека, который был бы как остров, сам по себе! А сейчас вы услышите его голос, услышите его обращение к вам!.. Леди и джентльмены, – произнес он торжественно, – Джон Галт обращается к большой семье рода человеческого!
На экране появился Галт. Мгновение он не двигался. Затем быстрым отточенным движением, так, что рука «секретаря» не успела за ним, поднялся с места и отклонился в сторону – направленное на него дуло револьвера предстало взорам всего мира; некоторое время он стоял лицом к телекамерам, глядя в лицо невидимым зрителям, затем произнес:
