Мятежная - Рот Вероника (читать книги без сокращений .txt) 📗
– Нашел еще одного! – слышу я крик. Начинаю суетиться. Топчусь по рукам лежащих мужчин, женщин, детей, по их ногам и животам, но никакого результата это не приносит. Я едва вижу их неподвижные лица. Я играю в прятки с дивергентами, но я не та, кто «спрятался».
Вот оно, наконец. Я наступаю на мизинец девочке-правдолюбу, и ее лицо дергается. Еле-еле. Она изо всех сил старается стерпеть боль, но этого достаточно, чтобы привлечь мое внимание.
Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что рядом никого нет. Все уже ушли из центрального коридора. Гляжу на ближайшую лестницу, справа, метрах в трех от меня. Потом сажусь рядом с девочкой.
– Эй, малышка, – говорю я очень тихо. – Все нормально. Я не одна из них.
Она слегка приоткрывает глаза.
– В трех метрах от нас лестница, – продолжаю я. – Я скажу, когда никто не будет смотреть в нашу сторону, и тогда беги. Поняла?
Она кивает.
Я встаю и медленно разворачиваюсь. Предатель-лихач слева от меня смотрит в сторону, толкая ногой другого лихача, хромого. Двое других, позади, смеются. Тот, что спереди, движется в мою сторону, но потом поднимает взгляд и смотрит мимо меня, дальше по коридору.
– Давай, – командую я.
Девочка вскакивает и бегом бросается к лестнице. Я гляжу на нее, пока не щелкает закрывшаяся за ней дверь. Вижу в дверном стекле свое отражение. И тут оказывается, что я стою не одна среди уснувших людей. Прямо позади меня возвышается Эрик.
Мы видим отражения друг друга. Можно попытаться бежать, и он не успеет сообразить, что меня надо ловить. Но слишком поздно. И я не смогу пристрелить его, ведь я безоружна.
Резко поворачиваюсь, задрав локоть, чтобы ударить Эрика в лицо. Попадаю ему в подбородок, но слишком слабо, чтобы причинить вред. Он хватает меня за левую руку, приставляет мне ко лбу пистолет и улыбается.
– Не понимаю, – издевается он. – Как ты могла оказаться такой дурой, что пошла сюда без пистолета.
– Ну, на это у меня ума хватит, – отвечаю я, изо всех сил топая ему по ноге, в то место, куда я меньше месяца назад всадила пулю. Эрик орет от боли, лицо перекашивается, и он бьет меня рукояткой в челюсть. Я сжимаю зубы, чтобы не застонать. По шее начинает стекать кровь. Кожа рассечена.
Но его захват на моей руке не становится слабее ни на грамм. Хотя то, что он меня сразу не пристрелил, заставляет задуматься. Видимо, ему пока не позволено убить меня.
– Я удивлен… Оказывается, ты до сих пор в живых, – говорит он. – Учитывая то, что именно я подсказал Джанин сделать для тебя бак с водой.
Я пытаюсь сообразить, как еще сделать ему побольнее, чтобы он меня отпустил. Уже собираюсь изо всех сил двинуть ногой в пах, но в этот момент он проскальзывает мне за спину, хватает обеими руками, и я едва могу пошевелиться. Его ногти впиваются мне в кожу, и я скриплю зубами от боли и от омерзительного ощущения его тела, прижатого ко мне сзади.
– Она думала, что изучение реакций дивергента на реальные ситуации, основанные на симуляциях, будет чрезвычайно интересным, – объясняет он, толкая меня вперед. Я вынуждена идти. Его дыхание щекочет мне волосы. – И я согласился. Сама понимаешь, изобретательность, которую больше всего ценим в эрудитах, требует творческого мышления.
Он скручивает руки, царапая мне кожу мозолями на ладонях. Продолжая идти, я пытаюсь сместиться влево, чтобы моя ступня оказалась посередине между его ног. С мстительным удовлетворением замечаю, как он хромает.
– Иногда творчество кажется бесполезным и нелогичным… если оно не подчинено великой цели. В данном случае, накоплению знаний.
Я на мгновение останавливаюсь и резко ударяю пяткой ему между ног. Из его горла вырывается короткий пронзительный вопль. На долю секунды хватка слабнет. Я тут же резко поворачиваюсь, изо всех сил стараясь вывернуться. Я не знаю, куда мне бежать, но надо успеть исчезнуть…
Эрик хватает меня за локоть и дергает назад, втыкая большой палец прямо в рану на моем плече и поворачивая его, пока от боли не начинает темнеть в глазах. Я ору во всю глотку.
– Я предположил, что видел на записи именно тот момент, когда тебя ранили в это плечо, – говорит он. – Думаю, я прав.
У меня подгибаются колени. Он небрежно хватает меня за воротник и тащит за собой. Ткань впивается в горло, душит, и я, спотыкаясь, бреду за ним. Все тело дрожит.
Когда мы доходим до лифтов, он рывком ставит меня на колени рядом с женщиной-правдолюбом, которую я уже видела. Она и еще четверо других – на прицеле у лихачей.
– Приставьте к ней пистолет, – командует Эрик. – Не нацельте, а приставьте.
Один из лихачей подчиняется. Я чувствую кожей холодный кружок ствола на затылке. Поднимаю взгляд и смотрю на Эрика. Его лицо красное, в глазах слезы.
– В чем дело, Эрик? – спрашиваю я. – Боишься маленькой девочки?
– Я не дурак, – отвечает он, проводя рукой по волосам. – Вся эта ерунда с девчонками срабатывала раньше, но теперь – нет. Ты лучший цепной пес, какой у них есть.
Он наклоняется ближе.
– Именно поэтому я уверен, что тебя скоро прибьют.
Открываются двери одного из лифтов, и лихач выталкивает оттуда Юрайю. У того на губах кровь. Он ведет его к остальным дивергентам. Юрайя бросает на меня быстрый взгляд, но я не понимаю, что он хочет передать мне. Получилось или он не успел? Судя по тому, что оказался здесь, – нет. Теперь они найдут всех дивергентов в здании, и большинство из нас умрет.
Возможно, мне следует бояться, но я начинаю истерически смеяться, хотя и про себя. Я кое-что вспомнила.
Действительно, я не могу прикоснуться к пистолету. Но в заднем кармане у меня спрятан нож.
Глава 16
Я передвигаю руку за спину, сантиметр за сантиметром, чтобы солдат, приставивший мне к голове пистолет, ничего не заметил. Снова открываются двери лифта. Предатели-лихачи приводят очередного дивергента. Женщина-правдолюб справа от меня начинает плакать. Пряди волос прилипли к ее рту, мокрому то ли от слюны, то ли от слез.
Моя рука доходит до уголка кармана. Я стараюсь держать ее неподвижно, хотя внутри дрожу от предвкушения. Надо дождаться нужного момента, когда Эрик будет рядом.
Я сосредоточиваюсь, представляя, как при каждом вдохе воздух наполняет мои легкие, все их уголки. Выдыхая, я словно вижу, как насыщенная кислородом кровь идет к сердцу, а лишенная его – от сердца к легким.
Проще думать об анатомии процесса, чем глядеть на сидящих в ряд дивергентов. Слева сажают мальчика-правдолюба, ему не больше одиннадцати лет. Но он ведет себя отважнее, чем женщина справа. Не пугаясь, смотрит прямо на стоящего перед ним солдата-лихача.
Вдох, выдох. Кровь распространяется по конечностям. Сердце – мощный мускул, самый сильный в организме в смысле выносливости. Подходят другие лихачи, докладывая об успешно проведенных обысках на других этажах «Супермаркета Безжалостности». На полу лежат сотни людей, подстреленные не пулями, а чем-то другим. Непонятно зачем.
Но я продолжаю думать о сердце. Теперь уже не о своем, а о сердце Эрика, о том, какая пустота наступит в его грудной клетке, когда оно перестанет биться. Как бы я его ни ненавидела, на самом деле, мне не хочется убивать его. По крайней мере, не ножом и не на такой дистанции, что я буду непосредственно чувствовать, как жизнь оставляет его. Но наступает мой последний шанс сделать что-то полезное, и если я хочу нанести эрудитам ощутимый удар, я должна лишить их одного из лидеров.
Я подмечаю, что никто не привел сюда девочку-правдолюба, ту, которой я помогла. Значит, ей удалось сбежать. Хорошо.
Эрик складывает руки за спиной и начинает расхаживать вперед-назад перед сидящими в ряд дивергентами.
– Мне дан приказ доставить к эрудитам всего двоих из вас, для опытов, – говорит он. – Остальные будут казнены. Есть несколько способов определить, кто из вас представляет наименьшую ценность.
Он замедляет шаг, подходя ко мне. Я напрягаю пальцы, готовая схватить рукоятку ножа, но он не подходит близко. Эрик останавливается напротив мальчика.
