Войти в реку - Лурье Александр (электронные книги бесплатно .TXT) 📗
3
Когда через двадцать минут Томас поднимался по знакомой лестнице, его не покидало чувство невосполнимой потери. Так уже бывало, когда не вернулась из онкологии мать, когда в одночасье скончался отец. Теперь Петер…
Томас шел, ощущая некоторое отупение, и был благодарен ему; каждый спасается от невыносимого ужаса как умеет — Матти обычно ревел и колотил ногами по полу, а он, хоть и младший, не плакал никогда, только отстранялся от всего мира, словно бы прятался в глухом темном чулане, куда не вползти никому чужому…
Что происходит вокруг? — он уже перестал задумываться, странное спокойствие, вроде как в час прихода черно-красных, опутывало сознание; возможно, именно потому на него и не обращали внимания — своего рода человек-невидимка; а улицы, которыми шел, были знакомы, но зыбки, подернуты невнятным серовато-лиловым туманом, и лица прохожих неясно дрожали в мареве.
Не дойдя этаж до нужного, Томас остановился — со следующего марша лестницы на него, прижав палец к губам, смотрела девушка. Синие вельветовые, немного мешковатые — последняя мода! — брюки, выгодно подчеркивавшие невероятную стройность длиннющих ног; изящные кроссовки и полосатая водолазка дополняли (а может и составляли) костюм. Гладкие темно-русые волосы, волной переброшенные через плечо, удивительные зеленые, чуть раскосые глаза, нежные чувственные губы и маленькая светлая родинка на щеке, над ямочкой.
«Магда?» — полуподумал-полупроизнес Томас.
— Том, милый! — девушка отняла палец от губ и бессильно ухватилась за перила. — Ты здесь… о Господи…
— Откуда ты? — прошептал Томас.
— Ох, Том… тебя не было три дня… и Маттиаса нет нигде, даже у Клары, а Петеру не дозвониться ни сюда, ни в институт… а я же в командировке, ты ж знаешь; приехала — у тебя пусто, у Матти заперто, и здесь тоже…
— Пойдем в квартиру, Магда, у меня есть ключ.
… Больше всего Томаса удивило, _как_ Магда слушала его. Нет, она не поверила сразу, это было бы не в ее стиле, хотя он рассказал ей все, без утайки. Но не перебивала, лишь всхлипывала и изредка вытирала глаза. Потом села к телефону — и почти сразу, с третьего набора, связалась с какой-то неизвестной Томасу Натали.
«Да. Да. Конечно, милая, конечно. Ах, вот как! Ну, спасибо… да, конечно, обязательно зайду… а в институте в курсе?.. мы тут, понимаешь, с ума сходим… счастливо, дорогая…»
— Петера в институте нет, — сказала она растерянно, положив трубку. — Давно ухе нет, вторую неделю. Объявили розыск. А Матти ушел от Клары, так что с ним все в порядке, он уже звонил Натали, тоже волнуется, куда ты исчез… Ох, Господи, да что же это?..
Спросила — и разрыдалась всерьез, повторяя: «Томас, Томас…» Это было совсем не свойственно Магде — плакать, это делало ее непохожей на себя, хотя здорово украшало, но Магде к лицу было все; зато другое обрадовало и одновременно огорчило. Хорошо, конечно, знать, что не ошибся в дорогом, единственном человеке, и плохо, что взять его с собой, увести из этого кошмара невозможно…
…но куда брать? и зачем, черт побери? — если Петера вторую неделю нет в ИНСТИТУТЕ — это, конечно, плохо, это очень скверно, но это же значит и то, что есть ИНСТИТУТ, где работает Петер, а следовательно, все это черно-красное Учреждение — всего лишь пьяный бред, и остальное тоже бред, не более, и некуда брать Магду, потому что некуда и незачем бежать, вернее — есть, конечно, очень даже есть: в полицию, вот куда, и выяснять, что там с Петером, и что с Матти, который в бегах… в каких бегах, болван?! — он же звонил, справлялся, он просто ушел от Клары, но он в порядке, братишка!..
— Томми! — кошечкой подсела Магда.
Пока Томас валялся в полубреду, она взяла себя в руки, захлопотала, можно даже сказать, повела себя как настоящая хозяйка. Они никогда особо не были дружны с Петером, скорее даже недолюбливали друг друга, хотя и общались, но уж во всяком случае сюда Магда не заходила, и все же, на диво быстро разобравшись, где что находится, она приготовила изголодавшемуся Томасу перекусить. Да что там, настоящий обед! Когда, распаренный и умиротворенный, он вышел из ванны, на столе уже дымился его любимый гороховый суп с кнедликами, томились под блестящей крышкой сковороды три здоровенные отбивные с острой закуской и — в центре всего — пыльная бутылка вина. На десерт Магда сварила изумительный кофе, а в баре нашелся и недурной коньяк…
Сама она есть не стала, разве что попробовала; сидела напротив, глядя на Томаса — и в глазах ее не было ничего, кроме нежности и беспокойства.
За все те годы, что Томас знал Магду, она впервые была _такой_. Он помнил ее всякой: насмешливой, жесткой, грубоватой, холодной, бывала она и надменно-безразличной — и всегда оставалась неприступной. Происшедшая метаморфоза просто потрясла Томаса. Вот уж действительно, друг познается в беде. Друг?.. тут совсем некстати вспомнился Петер, но Томас выпил еще рюмочку…
Сытость и мягкая волна коньяка сделали свое дело, знобкое отупение сменилось убаюкивающим покоем, только что-то тревожило, оставалось непонятным: скажем, где все-таки Петер — и кто же себя, черт побери, за Петера выдавал? или наоборот, откуда взялся тот? или — где же был сам Томас, коль скоро Магда искала его три дня? — об этом хотелось подумать, больше того, об этом следовало подумать, но не думалось. Словно нежным тончайшим туманом затягивало сознание, похожим на мягкую-премягкую сетку, сплетенную из тополиного пуха, мысли плыли, растекались… впрочем, удивительно ли, после двух бокалов «шато-де-рено» и едва ли не наполовину оприходованной бутыли «Реми Мартен»?..
Выпитое и съеденное тянуло на сон, опасения и тревоги все тише копошились в своих норках, но, несмотря на это, Томас заметил, что Магда занервничала и, кажется, куда-то спешит. Ревнивым пьяным голосом он поинтересовался, чего это она вдруг засуетилась. Магда обворожительно улыбнулась, привычно перебросила волосы через плечо и сказала:
— Минуточку, милый!
Сколько на самом деле длилась минуточка, Томас не помнил, но проснулся он оттого, что перед ним в невообразимом, прозрачном, ничего не скрывающем кимоно, с еще влажными после душа волосами стояла Магда… и руки сами потянулись к ней… и она не растаяла, нет, она… и был момент, когда послышалось Томасу, будто прошептала Магда: «А где же все-таки бриллианты, Томми?..», но переспрашивать не хотелось, да и чего не прислышится в счастливом полубреду?..
Маааааааааааагда!..
Томми, мой Томми, еще! еще!! еще!!!
… Проснулся Томас рывком — оттого что Магды не было рядом. Затекшую руку покалывало. В темноте терялись часы, но, судя по блекнущему за окном занавесу сумерек, близилось утро. Он поднялся, стараясь не шуметь, беззвучно оделся. Чистая свежесть ликовала в мозгу. Никакого похмелья. Все. Уже не сплю. У-же-не-сплю. Прежде всего, подумалось четко и ясно, навести справки о Петере. В институте, в полиции, у этой кретинки Клары. Да что там! — одернул он сам себя, какие справки?! — просто позвонить Петеру, прямо сейчас позвонить, пока он еще не проснулся, — и все. И рассказать об этом кошмаре. И сообщить, что впредь пить надо меньше.
Но еще раньше, прежде всего — поцеловать Магду.
Представилось: вот она возится на кухне, а я выхожу, медленно этак, на цыпочках, неслышно, словно тигр, шаги мои мягки, и я приближаюсь и целую — в ямочку на шее, ведь волосы, конечно, отброшены, как всегда, через плечо, я целую ее нежно-нежно…
Глаза уже привыкли к сумраку, уши — к звенящей, чуть разбавленной тиканьем будильника тишине. Томас приоткрыл дверь спальни. В коридоре было еще темнее. Лишь из-под дверей кухни пытался выползти надломленный, полураздавленный лучик.
Т-с-с… шаги мои мягки…
Томас не мог объяснить себе своего поведения, но чувствовал, что делает все так, как надо. Собственная преувеличенная осторожность вызвала беззвучную усмешку.
Тигр, о, тигр, светло горящий… или как там у Блейка?.. и кстати, у Блейка ли? может, вовсе у Киплинга?..
