Точный расчет - Хауи Хью (библиотека книг бесплатно без регистрации txt) 📗
Дженс жила под гнётом долга, он тяжким грузом лежал на её плечах, и от него страдали не только колени. Они с Марнсом шли через толпу к центральному колодцу, и за всё это время она не произнесла ни слова. Кое-кто просил её произнести речь, но эти одинокие голоса не нашли поддержки у собравшихся — к счастью, подумала Дженс. Что она могла бы им сказать? Что понятия не имеет, на чём держится их мир? Что она даже толком не понимает своего собственного вязания: просто делай петельки правильно — и тогда всё будет в порядке? Не говорить же им, в самом деле, что стоит только упустить одну петлю, и всё расползётся? Один-единственный надрез по недосмотру — и нитка потянется, а вскоре от полотна останется лишь кучка перепутанной пряжи. Неужели они думают, что она обладает каким-то тайным знанием, когда она лишь следует правилам, и только поэтому всё из года в год идёт так, как должно идти?
Потому что она не знала, что держит их всех вместе. И она не понимала этого настроения людей. Почему они празднуют? Почему пьют и радостно кричат? Потому что их жизнь в безопасности? Потому что на этот раз страшный жребий очистки миновал их? Её народ веселится, тогда как хороший человек, её друг, её партнёр в нелёгком деле поддержания жизни и порядка лежит мёртвый там, на холме, рядом со своей женой. Если бы Дженс всё же произнесла речь, и если бы то, что она в неё вложила, не считалось запретным, то она сказала бы: «Эти двое были самыми лучшими людьми из тех, кто добровольно отправился на очистку. И как можно тогда охарактеризовать тех, кто остался?»
Не время для речей. Не время для пьянки. Не время для веселья! Настал час тихого раздумья — вот почему Дженс необходимо было уйти отсюда. Жизнь постепенно менялась. Не за один день — в течение многих лет. Уж кому и знать, как не ей. Ну, разве что ещё старуха Макнил внизу, в отделении Снабжения, осознаёт это. Чтобы заметить изменения, надо прожить долго. Дженс была стара. Время шло вперёд всё быстрее и быстрее; слабые ноги мэра не поспевали за ним. Она знала, что скоро останется далеко позади. И самым большим из её опасений было то, что без неё этот мир долго не протянет.
2
Когда трость Дженс опускалась на очередную металлическую ступень, раздавался громкий, отчётливый звон. Он, словно удары метронома, отмерял время их спуска в глубину, придавал ритм музыке лестничного колодца, вибрировавшего от избытка энергии. Это была энергия толпы, празднующей очистку. Всё движение по лестнице, кроме их двоих, разумеется, шло в обратном направлении — наверх. Дженс и её спутник пробивались против течения; их толкали, задевали локтями; люди приветствовали её: «Здравствуйте, мэр!» — и кивали Марнсу. Дженс читала на их лицах, что они едва удерживались, чтобы не называть его шерифом — из уважения к ужасной причине его предполагаемого повышения.
— Сколько этажей вы намерены пройти сегодня? — спросил Марнс.
— Что, уже устали? — Дженс через плечо послала ему лукавую усмешку и увидела, как его усы встопорщились в ответной улыбке.
— Вниз — не проблема. Обратно, наверх — вот где придётся помучиться.
Их руки нечаянно столкнулись на закруглённых перилах винтовой лестницы, когда рука Дженс чуть задержалась позади, а Марнс уже передвинул свою. Женщина хотела было сказать, что она бодра и может ещё идти и идти, как вдруг почувствовала неожиданную усталость — скорее душевную, чем физическую. Она чисто по-детски вообразила себе чудесную картину: вот они оба — намного моложе, и Марнс подхватывает её на руки и несёт вниз по ступеням в своих объятиях. Как это было бы прекрасно — отдаться на волю другого, переложить на него свой груз ответственности, перестать притворяться сильной... Эта картина не была воспоминанием о прошлом, она была видéнием возможного будущего, которое так и не наступило. Дженс почувствовала себя виноватой уже за то, что вообразила себе его. Она остро чувствовала близкое присутствие своего мужа — призрака, вынырнувшего из сумбура её мыслей...
— Мэр? Так сколько же?
Они оба посторонились — вверх по лестнице прокладывал себе путь носильщик. Дженс узнала парня: Коннер, ещё совсем юный, но с крепкой спиной и уверенной походкой. За плечами у него громоздилось множество всяческих свёртков, перетянутых верёвками. На лице юноши застыла гримаса, свидетельствовавшая, однако, не о боли или утомлении, а о недовольстве: кто все эти туристы, заполонившие его лестницу? Ходят тут всякие...
Дженс хотела произнести что-то ободряющее, несколько слов похвалы людям, которые, как этот парень, выполняли работу, непосильную для её собственных коленей, но он уже скрылся на своих крепких молодых ногах — понёс наверх из глубины продукты и другие товары, лишь изредка задерживаясь — уж слишком плотен был поток желающих насладиться чистым видом наружного мира.
Путешественники передохнули несколько минут на одной из лестничных площадок. Марнс дал ей свою фляжку, Дженс сделала деликатный глоток и вернула фляжку хозяину.
— Я бы, пожалуй, прошла сегодня половину пути, — наконец ответила она, — но нам необходимо сделать по дороге несколько остановок.
Марнс глотнул воды и принялся завинчивать колпачок.
— Собираетесь кого-то навестить?
— Можно сказать и так. Хочу остановиться в родильном отделении на двадцатом.
Марнс засмеялся:
— Младенчиков целовать, что ли? Мэр, вас и без того никто не обскачет на выборах. Не в том вы возрасте.
Дженс не засмеялась в ответ.
— Благодарю, — сказала она с напускной укоризной на лице. — Но нет, я не собираюсь целовать младенчиков. — Она повернулась к нему спиной и возобновила спуск. Марнс двинулся следом. — Не подумайте, что я не доверяю вашему мнению как профессионала в том, что касается этой Джулс. Вы всегда рекомендовали мне отличных кандидатов...
— Даже?.. — перебил её Марнс.
— В особенности его, — подтвердила Дженс, зная, о ком он говорит. — Прекрасный человек, но его сердце было разбито. Даже самые крепкие люди не в силах устоять перед этой напастью.
Марнс согласно хмыкнул.
— Тогда что мы собираемся делать в родильном? Джульетта, насколько я помню, родилась не на двадцатом этаже...
— Нет, но её отец работает там сейчас. Я просто подумала: раз уж мы идём мимо, неплохо было бы познакомиться с её отцом. Глядишь, узнав отца, получим какое-то первоначальное представление о дочери.
— Да разве отец может дать объективную оценку собственной дочери? — усмехнулся Марнс. — И не рассчитывайте.
— Мне кажется, вас ждёт сюрприз. Я попросила Алис сделать кое-какие изыскания, пока я собиралась в дорогу. Она раскопала нечто очень интересное.
— Ну да?
— Наша Джульетта до сих пор не использовала ни единого отпускного дня, накопившегося у неё за всё время работы.
— Нормальное явление для Механики, — возразил Марнс. — Они вечно вкалывают сверхурочно.
— Не только она никогда не выходит оттуда, но и её никто не навещает.
— Что-то я не пойму, к чему вы клоните.
Дженс подождала, пока мимо них двигалась целая семья. Маленький мальчик, лет шести-семи, ехал на отцовском загривке и всё время пригибал голову, чтобы не стукнуться о верхние ступени. Мать с сумкой на плече шла позади, неся на руках младенца. Образцовая ячейка общества, подумала Дженс. Что взято — то отдано. Двое родителей — двое детей. Как раз то, что и было целью лотереи. Иногда всё получалось как надо.
— Хорошо, сейчас растолкую, к чему я клоню, — сказала Дженс своему спутнику. — Я хочу найти отца этой девушки, посмотреть ему в глаза и спросить, почему за последние двадцать лет, после того, как его дочь ушла на глубину, в Механику, он не навестил её. Ни единого разу.
Она оглянулась. Марнс хмуро глянул на неё и скривил губы под усами.
— И почему она ни разу не взошла наверх, чтобы повидать его, — добавила Дженс.
Когда они прошли десятый этаж и верхние жилые уровни, движение на лестнице стало поспокойнее. С каждой очередной ступенью в душе Дженс вспыхивал страх: как же она преодолеет эти трудные дюймы на обратном пути? А ведь это самая лёгкая его часть, напомнила она себе. Спуск был похож на стальную пружину, которая, распрямляясь, давила на старую женщину, загоняя её в глубь. Он напоминал Дженс её кошмары, когда ей снилось, будто она тонет. Ну разве не глупость? Она ведь даже никогда не видела воды в достаточном количестве, чтобы просто погрузиться в неё всем телом, уже не говоря о том, чтобы утонуть. Но эти кошмары, как и случайные сны о падении с большой высоты, были наследием иных времён; эти разрозненные свидетельства, иногда всплывающие в снах обитателей Шахты, словно говорили: «Это не наша жизнь. Мы должны были бы жить по-другому».
