Дикие карты - Мартин Джордж Р.Р. (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗

Однако наша деятельность становилась все более и более единоличной. Блайз разъезжала по научным конференциям, а оставшееся время проводила главным образом с Тахионом. Эрл устраивал демонстрации за гражданские права и выступал с речами по всей стране. Мистер Холмс с Дэвидом Герштейном работали в предвыборном штабе Генри Уоллеса: близились выборы.

Я выступал вместе с Эрлом на митингах Городской лиги [32] и несколько раз, чтобы выручить мистера Холмса, высказывался в поддержку мистера Уоллеса. Кроме того, я получал отличные деньги за то, что повсюду разъезжал на последней модели «крайслера», и за разговоры об американизме.

После выборов я отправился в Голливуд и начал работать у Луиса Майера [33]. Там я получал совершенно неслыханные деньги, о каких и мечтать даже не мог, а слоняться без дела по квартире мистера Холмса мне уже начало наскучивать. Большую часть своих вещей я оставил там, решив, что все равно скоро вернусь обратно.

Я получал по десять тысяч в неделю, завел себе агента, бухгалтера и секретаршу, которая отвечала на телефонные звонки, и еще человека, который организовывал мне рекламу, а моей единственной обязанностью остались уроки актерского мастерства и танцев. Играть я пока не играл: со сценарием моего фильма что-то застопорилось. Еще бы: никто и никогда прежде не снимал картину, главным героем которой был белокурый супермен.

В конце концов они родили сценарий, в основу которого были положены наши приключения в Аргентине (вернее, весьма вольная их интерпретация); называлось это творение «Золотой мальчик». За использование этого названия Клиффорду Одетсу [34] отвалили кругленькую сумму, а учитывая то, что произошло между мной и Одетсом впоследствии, в этой перекличке названий была определенная доля иронии.

Когда я прочитал сценарий, он мне страшно не понравился. Я сам был прототипом героя, который меня вполне устраивал. В фильме его звали Джон Браун. Но Герштейна превратили в сына священника из Монтаны, а персонаж Арчибальда Холмса вместо политика из Виргинии стал агентом ФБР. Но хуже всего обошлись с Эрлом Сэндерсоном – из него сделали полное ничтожество, черномазого мальчика на побегушках, который появлялся всего в нескольких сценах, да и то лишь затем, чтобы получить от Джона Брауна очередной приказ, отчеканить «Есть, сэр!» и взять под козырек. Я позвонил на студию, чтобы высказать свое мнение.

– Мы не можем задействовать его в слишком многих сценах, – было мне сказано. – Иначе потом придется вырезать его из южной версии.

Я спросил своего исполнительного продюсера, о чем это он.

– Если мы собираемся пускать картину в прокат на Юге, в ней не должно быть цветных, иначе ее никто не станет показывать. Мы пишем сценарии с таким расчетом, чтобы можно было без ущерба вырезать из фильма все сцены с участием ниггеров.

Я опешил – понятия не имел, что такое вообще бывает.

– Послушайте, я произносил речи перед Национальной ассоциацией содействия прогрессу цветного населения и Городской лигой. Я фотографировался для «Ньюсуик» с Мери Маклеод Бетюн [35]. Я не могу себе позволить в этом участвовать.

Голос в телефонной трубке стал жестким.

– Загляните в свой контракт, мистер Браун. Нам не требуется вашего одобрения сценария.

– Я и не собираюсь одобрять ваш сценарий. Я хочу получить такой сценарий, который признает определенные факты моей жизни. Если я сыграю в таком фильме, мне больше в жизни никто не поверит. Вы подрываете мою репутацию ко всем чертям!

И понеслось. Я пустил в ход кое-какие угрозы, и исполнительный продюсер пустил в ход кое-какие угрозы. После этого мне позвонил мой бухгалтер и стал объяснять, что произойдет, если те десять штук, которые я получал в неделю, перестанут капать на мой счет, а мой агент сказал, что у меня нет никакого законного права возражать.

В конце концов я позвонил Эрлу и рассказал ему, что происходит.

– Сколько-сколько они тебе платят? – переспросил он.

Я повторил сумму.

– Послушай, – сказал он. – Твои дела с Голливудом касаются только тебя. Но в кино ты новичок, и для них ты – кот в мешке. Ты вступился за правое дело, и это хорошо. Но если ты хлопнешь дверью, ни мне, ни Городской лиге от этого не будет ни холодно, ни жарко. Оставайся в деле и сделай себе имя, а потом воспользуйся им. А если тебя так уж заедает совесть, утешай себя мыслью, что в случае чего Лиге твои десять штук в неделю всегда пригодятся.

В общем, я согласился. Мой агент состряпал соглашение со студией, по которому любые изменения в сценарии должны были производиться только с моего ведома. Мне удалось добиться, чтобы ФБР из сценария выкинули и персонаж Холмса не имел никакого касательства к правительству, а роль Сэндерсона я попытался сделать чуть более интересной.

Я отсмотрел первые снятые эпизоды, и они оказались неплохими. Собственная игра мне понравилась – во всяком случае, я выглядел естественно, даже в том кадре, где я преграждал дорогу несущемуся на огромной скорости «мерседесу» и тот отскакивал от моей груди. В этой сцене пришлось применить комбинированную съемку.

Фильм в конце концов сняли, а я принялся кочевать с одной вечеринки в честь окончания съемок на другую, не успевая даже просохнуть. Три дня спустя я очнулся в Тихуане с раскалывающейся от боли головой и подозрением, что я только что совершил какую-то глупость. Хорошенькая блондиночка, которую я обнаружил в своей постели, пояснила мне, какую именно. Оказывается, мы с ней поженились. Когда она отправилась в ванную, я заглянул в свидетельство о браке и выяснил, что ее зовут Ким Вольф. Она была какой-то никому не известной актрисулькой из Джорджии, вот уже шесть лет обивавшей пороги в Голливуде.

После таблетки аспирина и нескольких глотков текилы брак показался мне не такой уж безумной идеей. Возможно, теперь, когда моя карьера пошла в гору, мне настало наконец время остепениться.

Я купил старый дом Рональда Колмана [36] в псевдоанглийском загородном стиле – на Саммит-драйв, в Беверли-Хиллз, и въехал в него вместе с Ким, обоими нашими секретарями, парикмахером Ким, двумя шоферами, двумя горничными... Внезапно все эти люди оказались у меня на содержании, а я и сам толком не понимал, откуда они вдруг взялись.

Следующим был фильм "История Рикенбакера [37]". Снимать его должен был Виктор Флеминг [38], Фредерику Марчу предстояло играть Першинга [39], а Джун Эллисон – медсестру, в которую я по сценарию должен был влюбиться. Не кто иной, как Дьюи Мартин должен был сыграть Рихтгофена [40], чью тевтонскую грудь мне предстояло нашпиговать американским свинцом – плевать, что настоящего Рихтгофена на самом деле подбил кто-то другой. Снимать собирались в Ирландии – с астрономическим бюджетом и полчищами статистов. Я твердо решил научиться управлять самолетом, чтобы самостоятельно исполнять часть трюков. Ради этого я даже разорился на международный звонок Эрлу.

– Привет, – сказал я. – Я наконец-то научился летать.

– Некоторые деревенские, – сказал он, – вечно тормозят.

– Виктор Флеминг хочет сделать из меня настоящего туза.

– Джек, – в его голосе прозвучало веселье, – ты и так туз.

Я слегка опешил – во всей этой суматохе как-то позабылось, что вовсе не «МГМ» сделала меня звездой.

– Пожалуй, ты прав.

– Тебе следовало бы почаще бывать в Нью-Йорке, – заметил Сэндерсон. – Чтобы не забывать, что происходит в реальном мире.

– Ну да. Обязательно. Поговорим о самолетах.