Сатанбургер - Меллик-третий Карлтон (е книги TXT) 📗
Потом Джин медленно мигает и встряхивает головой, таращась на развеселых окружающих. Поморгав еще немного, он тоже начинает хихикать. Но вместо смеха из его рта вырывается долгий красный крик.
[СЦЕНА ПЯТНАДЦАТАЯ]
ГУБОШЛЕП
Я смотрю, как голубая девушка с благоговением смотрит телевизор, а позади меня туда же пялятся толпы из Волма. Наверное, никогда раньше не видели телешоу. Их невероятно увлекают новостные выпуски шестилетней давности. Я удивлен, что передачи до сих показывают, что их до сих пор не закрыли, да и весь чертов рынок развлечений. Конечно же, это скоро случится, это меня особо не волнует. Я уже несколько дней не смотрел шоу «Звездные войны», и мне все равно. Я по сто раз смотрел все серии, но раньше это меня не останавливало.
Голубая девушка сидит на полу, вместо ящика из-под молока ей уютно сидеть на холодном бетоне, а может быть, она просто не хочет, чтобы ящик оставил на ее теле рифленые следы. Я так и не придумал ей имя. И не думаю, что когда-нибудь придумаю. У голубых женщин не может быть имен. Для этого им не хватает индивидуальности.
Ричард Штайн говорил, что у расы совершенных людей имена не приняты. Если они все выглядят примерно одинаково, если носят одинаковую одежду, придерживаются одного стиля, говорят одинаково, то, наверное, и думают одинаково. Если индивидуальность исчезнет, то имена тоже перестанут существовать, а может быть, им на смену придут цифровые обозначения – может, мне стоит называть мою голубую женщину «№9»? Но Ричард Штайн говорил не о голубых женщинах. Он говорил о нацистах. Если бы нацисты победили во Второй мировой войне, заполонили бы мир своими прогитлеровскими идеалами, они бы всех людей сделали одинаковыми. Они бы убили своего врага – индивидуальность, – и тогда мир превратился бы в кошмар, наверное, даже страшнее того, в котором живу я. Потому что без индивидуальности каждый был бы скучным, как белый лист бумаги.
Другими словами: НАЦИСТЫ = БЕЛЫЙ ЛИСТ БУМАГИ.
Но антинацисты обладали слишком наполненной душой, чтобы позволить нацистской утопии воплотиться. В то время души были очень сильными, и индивидуальность победила.
Мои друзья возвращаются первыми, опередив скуку. Я чувствую, как скрипят и искрятся их мозги, когда они возвращаются из странного мира. Они излучают холодные трескучие эмоции, которые родились от слишком большого мыслительного напряжения, пока парни бродили по неукротимому внешнему миру, по обезумевшим улицам, такое несколько раз случалось и со мной. Правда, я не уверен, откуда берутся эти искры. Наверное, это как-то связано со слишком долгим пребыванием подле Смерти, или они просто испытывают отвращение от внешности Джина. Я не уверен, но это, должно быть, крайне неприятное чувство.
Они рассказывают мне о своей встрече со Смертью, снимая уличную одежду и доставая напитки, которые принесли с собой в ящике. А я стараюсь разыграть удивление, несмотря на то что все видел и слышал сам.
Я говорю:
– Вы, уроды последние, без меня поели? А мне что теперь делать? Я не собираюсь выходить на улицу один, с моим-то зрением! – Я говорю так, потому что мне хочется чем-то себя занять. Пойти поесть кажется мне вполне логичным. И еще мне кажется, что я так забавно ною.
– Возьми с собой свою голубую девку, – отвечает мне высокомерный Гробовщик. Ему тоже не нравится присутствие голубой женщины в доме. Или он просто ревнует.
– Листок, мы пойдем с тобой, – говорит Нэн за себя и за Джина, Джин полностью подавлен искристыми мыслями. – Мне перестало тут нравиться. Эти люди меня достали.
Она смотрит на людей из Волма, не стыдясь своей грубой, мерзкой ухмылки.
– Я тоже пойду, – прошипел Христиан тихо. Гроб весь озлобился.
– Кто тогда останется и поможет мне устроить сцену? Я не собираюсь опять все один делать, как в про шлый раз!
Христиан вздыхает.
– Водка останется и поможет.
– Нет, не поможет, – откликается Водка.
– Вы стайка недоносков, – реагирует Гроб.
Еще примерно с час мы потягиваем скотч из маленьких бутылочек и смотрим мультик «Скуби Ду», который очень нравится голубой девушке. Кажется, она поняла, как сделан выпуск новостей, потому что там показывают настоящих людей. Но суть анимации для нее загадка. Она ничего не знает о мультипликации и рисунках, наверное, она думает, что персонажи мультика – существа реальные из странного мультяшного мира на другом конце Вселенной. Неотразимость так и сочится из ее влекущих, влажных глаз. Вероятнее всего, ей нравится Скуби, потому что ей всего четыре года.
Я думал, что смогу уйти без голубой женщины, оставив ее смотреть мультики, но она не позволила мне уйти одному.
Лилейный блеск в ее глазах, когда я пытался запереть ее в своей комнате, почти заставил меня расплакаться. Иногда она кажется безэмоциональной и холодной, но у нее есть способность возбуждать эмоции во мне. Например, любовь и жалость. Очевидно, она управляет моими чувствами. И может, мне это даже нравится.
Я не хотел, чтобы она шла с нами. Я боялся, что она убежит, или потеряется, или пострадает.
Гробовщик уже вовсю занят устройством сцены. В моих глазах он переваливается как дерганый робот. Причем плюется. Он не отвечает, когда мы прощаемся с ним и снова выходим на жестокие улицы Риппингтона.
Первое, что я замечаю, оказавшись на улице, – это серый купол неба над головой, по которому движутся грозовые облака, полные, пышущие гневом. Я иду, наслаждаясь прохладным воздухом и разноцветными людьми на улицах. И эта толпа повсюду. Тошнотворная донельзя. Но издалека она мне нравится. Я просто улыбаюсь и говорю:
– Отличный денек для прогулки.
Удивительно, что Торговая башня до сих пор открыта. Мы идем туда. Но внутри все сильно изменилось с начала недели. Верхние этажи теперь закрывает плакат «ВХОД ВОСПРЕЩЕН», это из-за случайного убийства самки-бабуинихи, которая там жила, а значит, верхние этажи стали уязвимы для мух-скорпионов. Это также значит, что лавочки с буррито больше не существует. Контроллер эмоций в задней части головы сообщает мне, что я чувствую некоторую грусть по поводу случившегося, и я притворяюсь, что это приятное чувство. – Грусть лучше, чем пустота, – шепчу я и пытаюсь в это поверить.
Нэн привела нас в «Яблоневый сад Сида», забегаловку, похожую на общественный туалет, расположенную в самой заднице Торговой башни. Это место, где зависают ее как-бы-друзья Лиз, Тома и Сид, которому и принадлежит Яблочный сарай. Сид – хороший парень, всегда в настроении, он один из немногих людей, на которых я ориентируюсь. Парень с характером буйным, как пурпур. У него есть прозвище – Губошлеп, – и если вы спросите его, откуда оно взялось, то Сид придумает новую версию специально для вас. Одна из его любимых такова:
– Мои друзья-скинхеды всегда колотят меня, когда я пьян, а когда я упаду, они любят бить меня прямо в лицо своими солдатскими ботинками. На следующее утро мои губы распухают и багровеют. Поэтому они и прозвали меня Губошлепом, говорят, смешно.
Я не уверен, хорошее ли это место, но я уже не зацикливаюсь на хорошей еде. Сойдет все, что угодно.
Мы видим, как Нэн, Лист и безымянная голубая женщина подходят к прилавку, а Христиан и Джин отправляются искать свободное место в Сидячей Зоне Питания, которая раньше называлась Экстренная Сидячая Зона Питания. Там никто никогда не сидел и не ел, если на крыше не было бабуинихи. Но сейчас она отвалила навсегда, и Экстренная Зона Питания стала просто Зоной Питания. Но обставлена она очень плохо – автомобильные сиденья и доски на куче сломанных телевизоров и другого уличного мусора.
Единственное, что осталось хорошего в Торговой башне, – это охрана, которая закрывает сюда доступ людям из Волма и не допускает, чтобы они тут селились. Поэтому тут здорово находиться. Они позволяют тусоваться некоторым скинхедам, потому что те – уроженцы Риппингтона и у них есть водительские права, которые это подтверждают.
