Простые смертные - Митчелл Дэвид Стивен (читать книги полностью без сокращений бесплатно .txt) 📗

– Постойте, вас что, Фицсиммонс послал? Или Ричард Чизмен? Вы что, с ними сговорились?

– Нет. Я просто пытаюсь заронить в вас некое семя…

Да уж, это, пожалуй, слишком креативно для очередной дурацкой шутки Фицсиммонса.

– Семя чего? Что из него вырастет? Можно поточнее?

– Семя вашего исцеления.

Она была настолько серьезна, что это вызывало тревогу.

– Но я не болен!

– Смертность вписана в вашу клеточную структуру, и вы еще утверждаете, что не больны? Посмотрите на эту картину. Посмотрите, посмотрите. – Она мотнула головой в сторону «Поклонения волхвов». Я подчинился. Я всегда буду готов ей подчиняться. – Тринадцать человек, если их пересчитать. Как и на фреске «Тайная вечеря» [41]. Пастухи, волхвы, родственники. Посмотрите внимательно на их лица, по очереди на каждого. Кто из них верит, что этот новорожденный человечек сумеет однажды победить смерть? Кто хочет доказательств? Кто подозревает Мессию в том, что он – лжепророк? Кто знает, что он изображен на картине? Что на него смотрят? И кто оттуда смотрит на вас?

Гоблин-охранник махал рукой у меня перед носом.

– Эй, очнись! Извини, что побеспокоил, но нельзя ли закончить ваши дела со Всевышним завтра?

Моей первой мыслью было: «Да как он смеет?!» Но второй мысли не последовало, потому что меня чуть не вырвало от исходившей от него вони горгонзолы и растворителя для красок.

– Закрываться пора, – сказал он.

– Но часовня открыта до шести! – сердито возразил я.

– Ну… да-а. Точно, до шести. А сейчас сколько?

И тут я заметил, что за окнами – густая темнота.

Без двух минут шесть – сообщили мне часы. Не может быть! Ведь только что было четыре. Я попытался за внушительным брюхом своего мучителя разглядеть Иммакюле Константен, но она исчезла. Причем, видимо, довольно давно. Но нет, нет, нет, нет, нет! Она же только что говорила, чтобы я посмотрел на картину Рубенса, всего несколько секунд назад! Я и посмотрел, и…

…Я, нахмурив брови, уставился на гоблина-охранника, ожидая ответа.

– Шесть часов, пора уходить, – сказал он. – Пора, пора. Расписание есть расписание.

Он постучал по циферблату своих наручных часов и поднес их мне к самому носу, но держал вверх тормашками. Но даже и так на отвратительном дешевом циферблате было отчетливо видно: 17:59. Я пробормотал:

– Но… – А что, собственно, «но»? Не может же быть, чтобы целых два часа куда-то провалились за две минуты! – Была здесь… – собственный голос показался мне каким-то на редкость жалким, – …была здесь некая женщина? Она вон там сидела?

Охранник посмотрел туда, куда указал я, и спросил:

– Когда-нибудь раньше? В этом году? Или когда?

– Сегодня, примерно… в половине третьего, я думаю. В таком темно-синем пальто. Настоящая красавица.

Гоблин сложил на груди массивные ручищи и заявил:

– Будь так любезен, подними свою заколдованную волшебными травами задницу и двигай отсюда, а то мне домой пора; у меня, между прочим, дом имеется.

Ричард Чизмен, Доминик Фицсиммонс, Олли Куинн, Джонни Пенхалигон и я чокались стаканами и бутылками, а вокруг пьяно ревели посетители «Берид Бишоп». Эта забегаловка находится на противоположной стороне мощенной булыжником улочки, на которую выходят западные ворота нашего Хамбер-колледжа. Народу сегодня было битком: завтра начинался «рождественский исход» из кампуса, и нам еще повезло, что удалось найти столик в самом дальнем углу. Я припрятал «Килмагун спешл резерв» и время от времени делал добрый глоток этого скотча, оставлявшего огненный след от миндалин и до желудка. Мне казалось, что виски должен хоть немного уменьшить ту внутреннюю тревогу, которая не оставляла меня с тех пор, как несколько часов назад я очнулся в часовне, пребывая в полном ауте и совершенно не понимая, что же со мной произошло. Я пытался мыслить рационально: ну да, месяц был на редкость тяжелый, сдача письменных работ, жесткие сроки, да и Марианджела без конца оставляла свои исполненные нытья послания; к тому же на прошлой неделе, чтобы смягчить сердце Джонни Пенхалигона, мне пришлось выдержать две полновесные ночные попойки у Жабы. То, что я внезапно утратил счет времени, еще не свидетельствует об опухоли мозга; во всяком случае, я пока еще не падаю без причины и не брожу голый по крышам нашего колледжа среди каминных труб. Смешно то, что я потерял счет времени, когда сидел в самой красивой позднеготической церкви нашей страны и размышлял о шедевре Рубенса, – собственно, подобное окружение просто создано для того, чтобы вызывать у человека возвышенные мысли.

Олли Куинн, грохнув о столешницу полупустой пинтовой кружкой и с трудом подавив отрыжку, спросил:

– Ну что, Лэм, нашел ты ответ на вопрос «Как Рональд Рейган случайно выиграл «холодную войну»?

Я его с трудом расслышал: так громко «молодые консерваторы» [42] Хамбер-колледжа в соседней комнате подвывали Клиффу Ричарду, точнее, его бессмертному рождественскому хиту «Омела и вино».

– Ага, начертал, присыпал песочком и подсунул профессору Дьюи под дверь, – сказал я.

– Просто не понимаю, как ты выдерживаешь – целых три года заниматься сплошной политикой! – Ричард Чизмен вытер со своей бородки а-ля молодой Хемингуэй пену, оставленную «Гиннессом». – Я бы скорее сам себе сделал обрезание с помощью терки для сыра.

– Жаль, что ты пропустил обед, – сказал мне Фицсиммонс. – Пудинг был сдобрен последней волшебной травкой Джонни. Не могли же мы позволить, чтобы миссис Моп отыскала ее во время генеральной уборки, которую устраивает в конце каждого триместра, решила, что это комок засохшего дерьма, и выбросила вместе с липкими скаутскими грамотами Джонни. – Джонни Пенхалигон, не отрываясь от кружки с горьким пивом, показал Фицсиммонсу средний палец; его узловатый кадык так и прыгал вверх-вниз. От нечего делать я представил себе, как провожу по этому кадыку опасной бритвой. Фицсиммонс фыркнул и повернулся к Чизмену: – А где же твой приятель в кожаных штанах, этот уроженец таинственного Востока?

Чизмен быстро глянул на часы.

– В тридцати тысячах футов над Сибирью. В данный момент он превращается в истинного последователя Конфуция и старшего сына своего достойного семейства. С какой стати мне было бы рисковать репутацией в компании знатных гетеросексуалов, если бы Сек все еще оставался в городе? Я же полностью обращенный райс-квин [43]. Сокруши мое здоровье маленькой канцерогенной палочкой, Фиц: за сигарету я сейчас вполне могу даже пидора убить, о чем с большим удовольствием и сообщаю нашим американским друзьям.

– Тебе совершенно необязательно курить прямо здесь! – сказал Олли Куинн, извечный сторонник борьбы с курением. – Достаточно просто вдохнуть весь этот висящий в воздухе дым.

– Разве ты не собирался бросать? – Фицсиммонс протянул Чизмену пачку «Данхилла»; мы с Пенхалигоном тоже взяли по сигарете.

– Завтра, завтра, – сказал Чизмен. – И еще, Джонни, будь так любезен, одолжи мне зажигалку Германа Геринга. Я ее просто обожаю, от нее прямо-таки исходят эманации зла.

Пенхалигон вытащил свою зажигалку времен Третьего рейха. Самую настоящую, приобретенную его дядей в Дрездене. На аукционе всякие толстосумы готовы были отдать за нее три тысячи фунтов.

– А где сегодня наш РЧП? – спросил Пенхалигон.

– Наш будущий лорд Руфус Четвинд-Питт, – ответил ему Фицсиммонс, – нынче вырубает наркоту. Какая жалость, что это не академическая дисциплина.

– Зато это надежный, защищенный от спада сектор нашей экономики, – заметил я.

– На будущий год, – сказал Олли Куинн, сдирая наклейку со своего безалкогольного пива, – мы в это время уже вывалимся в широкий и вполне реальный мир и будем сами зарабатывать себе на жизнь.

– Просто дождаться не могу, черт побери! – воскликнул Фицсиммонс, поглаживая ямку на подбородке. – Ненавижу считать каждый грош! Это отвратительно – быть бедным.