Будущее есть. Горизонты мечты - Завацкая Яна (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗

— А у нас разве есть пятьсот миллионов? — лукаво поинтересовалась Ирина. — Ты что, откладывал с зарплаты? И ничего мне не сказал?

— «Глобал» даст нам кредит. Если, конечно, мы подпишем контракт.

— И на какой срок?

— На два года. — Лицо Андрея стало серьезным.

— На два года? И ты… ты согласен?

— Пожалуй, да. Наконец заживем по-человечески. Разобьем сад и огород, будем устраивать пикники. Чем мы хуже тех, что внизу? — снова улыбнулся он. — Ну, что скажешь?

— Я… я не знаю, — растерянно проговорила она.

«Мы больше не вернемся на Землю, — промелькнула у нее мысль. — Вот что означает этот контракт». Но все-таки спросила:

— Ты считаешь, мы останемся здесь так надолго? Останемся… навсегда?

— Я не знаю, — просто ответил Андрей. — «Навсегда» — это очень долгий срок. Мало ли что еще случится. Может, Юрка захочет на Землю. Тогда, — улыбнулся он, — придется бросить все и вернуться.

— Но этот контракт, этот кредит… у нас ведь будут обязательства?

— Да ладно тебе, Ира. Ну что они с нами сделают, если мы решим вернуться через полгода?

«А в самом деле, что? Разве нам могут помешать?» Уверенность Андрея успокоила ее. — Я согласна. Давай попробуем.

— И какой у нас баланс, дорогая?

— Плюс сто семнадцать миллионов, — ответила Ирина. — Это с регулярного контракта. И еще десять должны перевести китайцы за ремонт «Шэньчжоу», а сорок — НАСА за «Хаббл». Так что живем, можно подумать о пристройке!

— «Хаббл» для нас — просто золотое дно, — заметил Андрей, — постоянно там что-то ломается. Кстати, ты, наверное, в этом году войдешь в десятку богатейших женщин России. Поздравляю!

— Спасибо, — хмыкнула Ирина, — надо же: из грязи в князи. Сквозь иллюминатор «Небесного до-ма» было видно, как очередной «Прогресс» приближается к стыковочному узлу. Приятно сознавать, что есть нечто постоянное в этом космическом мире. «Наверное, «Прогрессы» будут летать еще лет сто», — подумала Ирина.

Процедура стыковки закончилась, и Андрей открыл люк. Юра тут же забрался внутрь грузовика.

— Вот он! — воскликнул Андрей. — Юрка, ну-ка подай сюда этот ящичек!

— Это игрушка? — Глаза ребенка светились радостью.

— О да! — подтвердил отец. — Игрушка, да еще какая! Особенно для родителей.

— Андрей, ну хватит тебе! — урезонила его Ирина. — Будь, пожалуйста, серьезнее.

— Все, все, молчу.

Пока он собирал аппарат, Юрка крутился поблизости, то и дело предлагая свои услуги. Андрей включил питание, и по небольшому экранчику побежали команды загрузки, а потом на нем замерцало черно-белое изображение.

— Ну что там? — спросила Ирина, вытягивая шею.

— Сейчас, сейчас, — сосредоточенно пробормотал Андрей, двигая детектор, — ага, вот оно!

— Что, увидел?

— Кажется, да!

— Ну, и кто у нас?

Андрей медлил, любуясь нетерпением Ирины и предвкушая, как в ее глазах вспыхнет радость. Юрка, подплыв к отцу сзади, заглянул ему через плечо.

— Девочка, — сказал Андрей. — Готовься, сын, у тебя будет сестренка!

Москва, 2010

Владимир Петров-Одинец. Показать язык вечности…

— …изобретение не имеет практического смысла.

Тимофей пожал плечами. Спорить с экспертами как плевать вверх. Ну и фиг с ними! Не нужно устройство по хранению информации в холодной плазме — и не нужно. Не очень-то и хотелось. Хотя обидно! Столько времени убил на стабилизацию…

Конечно, плазма — абсолютно дурацкое состояние вещества… А уж холодная, квазинейтральная — так и вовсе бессмысленное! И то, кому нужна информация, если хранитель ее надо экранировать? Да еще проблема устойчивости! И сфера хранителя — огромная, почти 20 сантиметров диаметром…

Слезы удержались, не выбежали, а вот нос отсырел. Тим шарканул по нему рукавом, попутно глянул на свой персональный компьютер. «Наручник» деликатно вибрировал на запястье в такт мигалке вызова: «Не хочу!» — Палец клюнул экран, отключая личный контакт.

Маленькое действие, а какой эффект! Пока смотрел на виртуальную кнопку — мысли улетели в будущее. Конечно, сравни его сферу с этим гаджетом! Твердотельный хранитель информации, и с каждым поколением — меньше. Микроминиатюризация. Вот неуклюжее слово, нет бы говорить «уменьшуха»! Она дойдет до того, что пленочку системного блока станут клеить на, скажем, лоб. А вместо «клавы» — джойстик, типа гезотайпа! На ухо, скажем. Или на нос. Сразу и вредные привычки начнут отмирать — типа, палец… известно, куда.

А превратить в полезные? Тим тормознул у лифтового зеркала, разместил функциональные клавиши на собственном лице, примерил подмигивание, чихание… Круто!

— Ржешь, физяра? Небось, «изу» приняли? — тормознулся рядом Антон из биотехнологий.

— Не-а. Пнули, — сознался Тим.

— А ну, повернись, — приказал Тоха-биолоха. — Врешь, хвост чистый. Колись, вражина! Одобрили же?

Антон сомневался не зря. Кто в институте не знает антиграв, шлем, слепленный из черт знает чего — Тим работал по наитию, полагаясь на озарение, на интуицию. Шлем, ага! Глиняный горшок, обрезанный спереди навроде мотоциклетного, проекторы в контактных линзах, наушники, синтезаторы запаха. Отдельно для каждого глаза, уха, ноздри. Энцефалограф и комп, чтобы регулировать эту хрень, синхронизируя работу полушарий мозга.

Антон принимал участие в испытаниях и помнил это восхитительное состояние, когда отключился от реальности, уйдя в необозримо просторное НЕИЗВЕСТНО ЧТО. Эффект антигравитации возникал при отключке. Человек становился невесомым, и его начинало сносить центробежной силой. Земля-то вращалась! Говорили, что первый шлем-горшок Тим расколол, основательно приложившись к потолку лаборатории. Брякнулся, естественно! Настоящих испытателей уже фиксировали. Ту «изобрюху» до сих пор мучили биотехнологи, инженеры-прикладники.

— Тошка, прикинь — гибкий комп. Не ящиком, а пленкой. Раскидать части по телу. Наклеить, где волос нет, так? Морда, шея, плечо. А лысый — вообще! О! Лысина, это человек будущего. И не тряпочный прикид, а приборы, приспособы, механизмы. Фотобатарея или термопара. А?

— На фиг! Мозг развивай, не пэ-ка!

— Усохни! Пока ты одной мыслей шевелишь, он миллионы крутит!

— Ага! Калькулятор! На пальцах! Надо думать, а не считать…

— Ты врубись, млекопит! Даже в базе данных копнуться — у тебя сколько берет? И забываешь, а он — нет! Да флэшку к мозгам, на тысячу гигов, и то круто, а если…

— Пацтулом! — Тошка победительно выдал сленг. — Убейсибяапстену, ты, робот-трансформер! Тело должно дышать, это — раз! А ты наклеивать собрался! Живая ткань с машинерией не совмещается, это — двас! Была уже киборгизация…

Антон сыпанул еще ворох необязательных слов, подмигнул и слинял. Обида на экспертов воспользовалась поддержкой, вернулась, получила отпор — Тимка себе не враг, переживать по пустякам! Опять вернулась. И с каждым витком усиливалась, словно лазер накачивался. В итоге вырвалась:

— Пни замшелые! Перестарки! Да что вы понимаете! Все равно будущее за нами! Я назло такой комп изобрету! Кварковый, глюонный! И вообще, стану компом! И вовсе от тела откажусь! Кому нужна ваша биология!

Орал Тим не персонально кому-нибудь, просто отводил душу. Ну, а как еще «спустить пар», если тебе уже десять лет? Подраться? Без повода? Разнести, разломать что-нибудь? В лаборатории — жалко, а тут пусто. Не дрыгаться же на полу, как пятилетний?

«Обидно, что никто не ценит и не любит! Лучшая часть жизни уже прошла, что там осталось — каких-то сто лет, от силы… И никто не хочет понимать, как трудно придумать новое… И все уперлись в совершенствование разума…»

На мальчишку, который едва сдерживал слезы, смотрели великие ученые мира. Большинство хранило серьезность, кто-то равнодушно игнорировал малявку, глядя на противоположную сторону коридора. Тим отошел от лифта, жадно распахнувшего вертикальную пасть — расхотелось спускаться в свой сектор. Вместо этого он переходил от портрета к портрету, читая имена и заслуги под незнакомыми лицами: