Другая сторона - Кубин Альфред (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
Нестойкость тканей послужила толчком к изобретению знаменитых платьев с прорезями. Даже респектабельные дамы — и они-то в первую очередь — доходили в этом отношении до крайности; именно от них пошла идея так называемых «меню»; что это значило — я только намекну, надеясь при этом на скромную фантазию читателей.
Если сказать коротко — они флиртовали и предавались любовным утехам! Но это не передаст точного смысла происходившего. Меню представляли собой отпечатанные на бумаге приглашения на интимные празднества. Обыкновенный список кушаний, как-тое: сэндвичи, оленье жаркое, шарлотка по-русски и т. п. — на деле обозначал технические детали любовной игры, узнать которые вряд ли доставит удовольствие моим читателям.
В нашем старом кафе тоже происходили таинственные оргии: во всяком случае, однажды я видел, как туда вносили кипы скабрезных картинок, зеркала, ванны, матрацы. Я спросил хозяина, что бы все это значило.
— Ах, пустяки! Небольшое переустройство! — ответил он со слащавой улыбкой. Когда вечером я снова проходил мимо, ставни были закрыты. Раньше такого не случалось. Косо приклеенная на двери бумажка оповещала: «Закрыто на частное обслуживание!» Изнутри доносились шум, отрывочные слова и громогласный смех.
Несколько прибежавших в город священников разбалтывали тайны храмовых мистерий. Можно представить себе, как это действовало на чернь. Органы плодородия воспринимались ею не как символы таинственных сил и наслаждений, но напрямую почитались как божества, от которых ожидали помощи. Величайшая из мистерий — таинство крови — тоже была разглашена и породила безумие. Она стала одной из главных причин высвобождения разрушительных инстинктов Неудивительно, что при засилье опасных зверей люди стремились к взаимной защите. Под этим предлогом в палатках спали группами под одним одеялом. Появилось даже красивое название для этого обычая: «общественный сон».
Воздух был как в духовке, над болотами и заводями реки блуждали неяркие синие огоньки. В царстве грез царили вечные сумерки.
Я шел по лагерю; сегодня в нем стояла поразительная тишина. В палатках лежали люди, поглядывая друг на друга из-под полусмеженных век. Казалось, они все чего-то ждут. И вдруг над равниной послышалось все нарастающее гудение и приглушенный смех. Меня объял ужас! Это походило на припадок душевной болезни. И, как если бы внезапно грянула буря, люди набросились друг на друга.
Тут не щадили ничего — ни семейных уз, ни болезни, ни юного возраста. Ни одно человеческое существо не могло совладать с этим первобытным инстинктом: жадно выпучив глаза, каждый высматривал для себя тело, чтобы прилепиться к нему.
Я бросился к кирпичному заводу и притаился там. Сквозь дыру в стене я увидел настоящий кошмар.
Отовсюду раздавались стоны и кряхтение вперемежку с пронзительными взвизгами и отдельными глубокими вздохами; море обнаженной плоти колыхалось и трепетало. Я холодно и безучастно воспринимал эту бессмысленно-механическую составляющую примитивного процесса, находя в гротескном зрелище нечто сродное с миром насекомых. Запах крови распространился по всей округе; свет лагерных костров временами выхватывал отдельные группы из общей каши. Я живо запомнил бородатого старика, который сидел на корточках, вперившись взором в живот беременной женщины, и беспрерывно что-то бормотал — это было похоже на молитву безумного.
Вдруг поблизости раздался визг, в котором слились экстаз и боль. К своему ужасу я обнаружил, что желтоволосая проститутка отгрызла у пьяного мужчины его мужское достоинство. Я видел его остекленевшие глаза; он барахтался в собственной крови. Почти одновременно сверкнул топор — за покалеченного нашелся мститель. В тени палаток занимались рукоблудством, вдалеке прозвучал возглас «браво» — там совокуплялись наши домашние животные, охваченные всеобщим помешательством.
Но самое сильное впечатление произвело на меня дремотное, в чем-то идиотическое выражение этих воспаленных или, наоборот, бледных лиц, наводившее на мысль о том, что эти бедняги действовали не по собственной воле. То были автоматы, машины, запущенные в ход и предоставленные самим себе, в то время как дух пребывал где-то в другом месте.
Появление де Неми в униформе и в сопровождении нескольких молодчиков из банды Жака только подлило масла в огонь. Притащили фортепьяно, и де Неми принялся барабанить по клавишам, беспрерывно наигрывая начальные такты одного и того же уличного мотива. Пьяная толпа под зверские командные выкрики пыталась спариваться группами. Детей натравливали друг на друга. Этот призрачный ад простирался до самой реки, над которой стелилась красноватая дымка. Пробудилась жажда крови! Огромный нескладный парень зарычал как бык и бросился на другого с длинным ножом. Убийство! Затем еще одно! Парень впал в бешенство; музыка умолкла. Несколько женщин катались по земле бледные как мел, в истерических судорогах.
Отовсюду доносился рев одержимых жаждой убивать. Звери так не рычат! Охваченных бешенством забивали насмерть. Происходили ожесточенные схватки. Ворота находящихся по соседству винных погребов были взломаны, в лагерь прикатили огромные бочки. Все перепились. Шумная компания ввалилась в купальню, какой-то шутник запер за ней дверь. Потом оттуда долго звучали жуткие крики о помощи, но пьяный лагерь не обращал на них внимания; вопли постепенно стихли. Я видел, как стайка обожравшихся крокодилов соскользнула в воду.
Несколько негодяев оскверняли свежие могилы на близлежащем кладбище; шелудивый пес, привлеченный запахом крови, набросился на попавшую под колесо кошку.
Тут я обнаружил рядом с собой скрюченное существо. Это был Брендель. Он глядел на меня и бессмысленно смеялся. «Брендель, что случилось?» — я легонько встряхнул его.
— Мелитта, — медленно выговорил он и снова захихикал. Я понял: несчастный потерял рассудок после гибели своей любовницы.
Большинство костров погасло, вокруг стало тише. Я удостоверился в том, что могу покинуть свое укрытие. Было слышно только храпение пьяных. Продолжал гореть большой костер, пожирая обломки фортепьяно. И в его свете я различил мощную фигуру. Американец!
Он был одет по-праздничному — во фрак и курил свою неизменную короткую трубку. Он шел, перешагивая через спящих, и какая-то голая баба приподнялась и попыталась удержать его. Но — р-раз! — от удара хлыстом на ее белой спине сразу вспыхнула ярко-красная полоса. Американец скрылся в темноте — он направлялся в город, откуда как раз в эту минуту донесся грозный гул.
Час американца настал!
По городу разошелся экстренный выпуск газеты, возвещавший о новом несчастье: большой храм исчез в водах озера. Известие принесли монахи. Согласно предположениям, главные опоры были уже давно подмыты, и теперь подалась мягкая песчаная почва. Несколько священников утонули во время пения своих гимнов. Они были застигнуты гибелью врасплох, поскольку их трубы еще звучали, когда здание уже наполовину ушло под воду. Все произошло очень быстро — тяжелые мраморные стены погрузились не обрушившись. Уцелевшие святые братья узнали об опасности только по звуку бурлящей воды, выдавившей витражи, — благодаря своей тучности они сумели спастись вплавь. Неугасимый свет еще озарял окна храма глубоко под водой, так что они горели как глаза сказочного чудовища. Потом они медленно погасли, одно за другим; лишь серебряные и золотые купола продолжали светиться и мерцать, пока и их не поглотили волны. Труп высокочтимого первосвященника выбросило на берег, остальные нашли свою могилу в озере грез.
Все сокрушались о пропавших легендарных сокровищах, а я — в особенности: ведь мне так и не выдалась возможность увидеть великолепие храма воочию.
К этому времени исчезли все крупные звери. Это имело свою отрицательную сторону, которую никто не мог предвидеть. Чем было теперь утолять голод? Стада и тучи насекомых опустошили поля и сады. Все съестные припасы испортились, яйца, соленое и копченое мясо протухли; стране угрожал голод. Две сестры из Северной Германии выступили с практическим предложением. Одна из них изучала химию и поставила смелые опыты, которые, по ее мнению, прошли успешно. Сестры собирались с помощью только им известного метода обезвреживать дохлую рыбу, в больших количествах выносившуюся волнами на берег, и превращать ее в съедобный продукт. Но, несмотря на их добрые намерения, женщинам заплатили черной неблагодарностью: их линчевала разъяренная толпа.
