Спящие красавицы - Кинг Стивен (читать хорошую книгу TXT) 📗
Она была сообразительная, его жена. Такая же сообразительная, как и ласковая, и такая же твердая, как и сообразительная. Лайла любила его, но при этом не позволяла ему расслабиться. Клинт считал, что, наверное, ему это необходимо. Как и большинству мужчин.
«Ха-ха, – ответил он. – Послушай, та вакансия в тюрьме, о которой ты упоминала. От кого ты о ней узнала?»
Последовала короткая пауза: его жена обдумывала смысл вопроса. И спросила в ответ:
«Клинт, ты хочешь мне что-то сказать?»
У Клинта не возникало и мысли, что ее может разочаровать его решение отказаться от частной практики ради государственной службы. Он был совершенно уверен, что такому не бывать.
Спасибо Господу, что ему досталась Лайла.
Чтобы добраться электрической бритвой до седой щетины под носом, Клинту пришлось скорчить такую рожу, что он стал похож на Квазимодо. Из левой ноздри торчал белоснежный волосок. Антон мог сколько угодно тягать гантели, но седые волосы в ноздрях, а также ушах были у каждого мужчины. Этот волосок Клинту удалось срезать.
У него никогда не было такого тела, как у Антона, даже в выпускном классе, когда суд признал его право на самостоятельность: он жил сам по себе и занимался бегом. Более поджарый, худой, с плоским, но не рельефным животом, совсем как его сын Джаред. Пол Монпелье был полнее того мужчины, которого Клинт видел этим утром в зеркале. Но все-таки он сейчас ближе к Монпелье, чем к Антону. И где он теперь, Пол Монпелье? Разрешился ли его кризис? Вероятно. Время лечит. Разумеется, как заметил какой-то остряк, оно также калечит.
Клинта отличало естественное (то есть обычное, совершенно сознательное и основанное на фантазиях) желание сходить налево. Его ситуация, в отличие от Пола Монпелье, не тянула на кризис. Это была нормальная жизнь, какой он ее понимал: повторный взгляд на красивую девушку на улице; инстинктивный поворот головы в сторону женщины в короткой юбке, вылезающей из автомобиля; почти неосознанный приступ похоти к одной из моделей, украшающих телевикторину «Правильная цена». Печально, полагал он, печально и немного комично наблюдать, как с возрастом твое тело все меньше походит на то, что когда-то нравилось тебе больше всего, но при этом остаются все прежние инстинкты (слава богу, инстинкты, а не амбиции). Это напоминало запах готовки, который держится после того, как обед давно съеден. Судил ли он всех мужчин по себе? Нет. Он был членом племени, ничего больше. А кто был настоящей загадкой, так это женщины.
Клинт улыбнулся себе в зеркало. Он чисто выбрит. Он жив. И примерно того же возраста, что и Пол Монпелье в девяносто девятом году.
– Эй, Антон, пошел на хрен! – сказал он зеркалу. Бравада была фальшивой, но он хотя бы попытался.
В спальне, куда вела дверь из ванной, щелкнул замок, выдвинулся ящик, в него со стуком лег пистолет Лайлы. Ящик закрылся, замок снова щелкнул. Клинт услышал вздох и зевок.
На случай, если она уже спала, Клинт молча собрался и вместо того, чтобы сесть на кровать и надеть туфли, взял их, собираясь унести вниз.
Лайла откашлялась.
– Все нормально. Я еще не сплю.
Клинт не был уверен, что это правда. Лайлу хватило только на то, чтобы расстегнуть верхнюю пуговицу форменных брюк, прежде чем плюхнуться на кровать. Она даже не забралась под одеяло.
– Ты, должно быть, совершенно вымоталась. Уже ухожу. На Маунтин-Рест все хорошо?
Прошлым вечером она прислала сообщение об аварии на Маунтин-Рест-роуд. Не ждите. Такое иной раз случалось, но редко. Они с Джаредом поджарили себе на гриле два бифштекса и выпили у бассейна по бутылке пива «Энкор стим».
– Фура расцепилась. Из Пэт-как-его-там? Какая-то сеть товаров для животных. Прицеп перевернулся, перегородил дорогу. Наполнитель для кошачьих лотков и собачья еда разлетелись во все стороны. В итоге пришлось сдвигать его бульдозером.
– Похоже, зрелище было не для слабонервных. – Он наклонился и поцеловал жену в щеку. – Послушай, а не побегать ли нам вместе трусцой? – Идея только что пришла ему в голову, и он сразу приободрился. Запретить телу стареть и толстеть он не мог, но почему бы не оказать сопротивление?
Лайла открыла правый глаз, светло-зеленый в сумраке спальни с задернутыми шторами.
– Только не этим утром.
– Разумеется, нет. – Клинт завис над ней, рассчитывая, что Лайла поцелует его в ответ, но она пожелала ему хорошего дня и попросила проследить за тем, чтобы Джаред вынес мусор. Лайла закрыла глаз. Зеленая радужка вспыхнула… и пропала.
Запах в ангаре стоял жуткий.
Кожа Иви покрылась мурашками, она с трудом подавила рвотный рефлекс. Воняло едкими химикалиями, старым лиственным дымом и протухшей едой.
Один из мотыльков запутался в ее волосах, прижимался к черепу, елозил по коже. Стараясь дышать неглубоко, Иви огляделась.
Сборный ангар использовался для изготовления наркотиков. Посередине стояла газовая плита, подсоединенная желтоватыми шлангами к двум белым баллонам. Рабочий стол у стены заполняли подносы, банки с водой, вскрытая упаковка пакетов с замком «Зиплок», пробирки, куски пробки, множество горелых спичек, трубка для травки с обугленной чашей. Имелась там и раковина с толстым шлангом, уходившим под сетку, которую Иви приподняла, чтобы войти. Пустые бутылки и мятые банки на полу. Шаткий складной стул с логотипом «Дэйл Эрнхардт-младший» на спинке. В углу валялась свернутая в ком серая клетчатая рубашка.
Иви тряхнула ее, чтобы расправить и выбить хотя бы часть пыли, потом надела. Полы закрыли бедра. До недавнего времени этот предмет одежды принадлежал жуткому неряхе. На груди красовалось пятно, формой напоминавшее штат Калифорния и докладывавшее, что эта неряшливая личность любила майонез.
Иви присела у пропановых баллонов и выдернула желтоватые шланги. Потом повернула вентили на четверть дюйма.
Выйдя из ангара и опустив за собой сетку, Иви постояла, вдыхая свежий воздух.
От ангара уходил вниз поросший лесом склон, и где-то в трехстах футах от Иви стоял жилой автоприцеп, а на гравийной площадке перед ним – пикап и две легковушки. Три выпотрошенных кролика – с одного еще капала кровь – висели на бельевой веревке, вместе с несколькими линялыми трусами и одной джинсовой курткой. Из трубы трейлера валил дым: топили дровяную печь.
Посмотрев в ту сторону, откуда пришла, через чахлый лес и поле, Иви не увидела Дерева. Но она была не одна: мотыльки облепили крышу ангара, взмахивали крылышками, перемещались с места на место.
Она зашагала вниз. Сухие ветки кололи ноги, камень порезал пятку. Иви не замедлила шаг: на ней все заживало быстро. У бельевой веревки она остановилась, прислушалась. Мужской смех, работающий телевизор и десять тысяч червей на маленьком участке земли вокруг нее, повышающих плодородие почвы.
Кролик, из которого еще капала кровь, смотрел на Иви затуманенными глазами. Она спросила, что тут происходит.
«Трое мужчин, одна женщина», – ответил кролик. Муха вылетела из разорванных черных губ, пожужжала, потом влетела в обвисшее ухо. Иви слышала, как она гудит там. Муху она не винила – муха делала то, что положено делать мухе, – но кролика пожалела: он не заслуживал такой грязной смерти. Иви любила всю живность, но особенно маленькую, скачущую по полям, шуршащую в буреломе, пугливую, с хрупкими крылышками.
Она положила руку на затылок умирающего кролика, подняла его маленькую, покрытую запекшейся кровью мордочку к своему лицу.
– Спасибо, – поблагодарила его Иви и свернула кролику шею.
Одно из преимуществ жизни в этом уголке Аппалачей состояло в том, что семья могла позволить себе приличных размеров дом на две государственные зарплаты. Дом с тремя спальнями Норкроссы приобрели в новом микрорайоне, застроенном однотипными коттеджами. Красивыми, просторными, но не гротескными, с лужайками, достаточно большими для игр в мяч, и с отличным видом из окон, особенно в теплое время года: холмы, трава, листва. Печалило в этом микрорайоне только одно: несмотря на снижение цен, чуть ли не половина этих вполне симпатичных домов пустовала. Единственным исключением был демонстрационный коттедж на вершине холма: чистенький, сверкающий, полностью обставленный. Лайла сказала, что туда обязательно вломится (вопрос времени – ничего больше) какой-нибудь нарик, пристрастившийся к метамфетамину, и начнет варить свое зелье. Клинт посоветовал ей не волноваться: он знаком с шерифом. Собственно, они почти встречаются.
