Бен среди людей - Лессинг Дорис Мэй (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
— Присмотри за ним минутку, — и зашел в магазин. Когда вышел, Бен гладил ручки, с таким выражением на лице, что этот парень, который обычно никому не позволял больше чем дотронуться до мотоцикла, вынужден был сказать:
— Ну, садись. — Бен запрыгнул, и они поехали.
— Тебе куда?
— Туда, — заорал Бен, перекрикивая ветер.
Огромная машина, рыча и ревя, мчалась вперед, они обгоняли всех, и Бен тоже ревел — это было похоже на песню, победный клич, и молодой водитель, слыша эти вопли восторга за спиной, смеялся и тоже кричал, а потом по-настоящему запел. Бен, хоть и не знал эту песню, все равно стал подпевать.
Доехали до маленького городка. Мотоцикл резко свернул налево, и сразу же все улицы остались позади, впереди — сельская местность, и Бен заорал:
— Дай слезть, мне не сюда!
Парень крикнул:
— Так что ж ты сразу не сказал? — и повернул назад, опасно наклоняясь, пролетая рядом с автомобилями и грузовиками; они помчались назад к центру города.
— Туда? — заорал водитель, и Бен прокричал:
— Да!
Он стоял на тротуаре в центре города, мотоцикл стремительно удалялся, а парень показывал Бену поднятые большие пальцы.
Бен повернулся — он знал, куда идти, и отправился дальше, думая о мотоцикле, в бороде сияла счастливая улыбка. Они много проехали. Бен дойдет, куда ему нужно, на много часов раньше, чем предполагал; на самом деле, он вышел на хорошо знакомую дорогу уже после обеда. Вот дом, большой прекрасный дом, окруженный садом, а там… Бен посмотрел на окна с решетками, и сразу же им овладела холодная, но сильная злоба. Решетки — для него. Когда-то он стоял там и тряс их своими сильными руками, а решетки нисколько не поддавались; только там, где они были вделаны в стены, от тряски отскочили кусочки краски, давая понять, насколько бесполезна его сила. Но злобу, которую Бен ощущал в тот момент, заглушала более сильная необходимость, она тянула его к дому. Мать, он хотел увидеть мать. Благодаря доброте старухи он вспомнил и другую доброту, и понял, что это было: она, как и старуха, не обижала его, она пришла, чтобы вызволить его оттуда…Из парадного входа выбежали дети. Бен их не знал и подумал: «Конечно, они переехали». Теперь матери здесь нет. Отвернувшись от дома, от своего дома, Бен начал ходить туда-сюда по улицам, как собака в поисках запаха, но искал он не запах; он видел другой дом, тот, в который переехала его семья… Погоди, был же еще один, адрес мать написала на большой карточке. Бен шел к нему, но это не то, что нужно. Он ни разу не был в том доме, в котором они живут сейчас. Бен не мог его найти: у него не было в голове схемы улиц, запахов, кустов, калиток.
Что теперь? Отчаяние сдавило грудь, словно стон, а потом он подумал: «Погоди, парк, вот куда она придет». И он отправился в маленький парк, где часто играл со своими братьями и сестрами. Точнее, где он смотрел, как они играют, потому что они жаловались на его грубость. Играл он только один или с матерью.
Там была скамейка, которую Бен знал очень хорошо. Мать любила этот парк и эту скамейку — иногда она приходила после полудня и сидела здесь до вечера. Но скамейка оказалась пуста. Бен понял: если он будет ходить тут слишком долго, люди начнут обращать на него внимание. Он походил, сколько осмелился, высматривая в лицах людей «тот взгляд», а потом сел на скамейку, с которой была видна таскамейка, которую считал маминой. Бен ждал. Он снова проголодался. Вышел из парка, хотел зайти в то кафе, куда ходил со своими товарищами из банды — из той банды, где он был лидером и командиром, — но кафе исчезло. Он купил в автомате сэндвич с мясом, вернулся в парк — и там увидел ее, свою мать, она сидела с книгой в руке. Ее тень на траве почти доставала до него. Он повторял про себя все, что должен у нее спросить, ее новый адрес, его точный возраст, дату рождения, есть ли у нее свидетельство о рождении? Нежное счастье заливало Бена подобно солнечному свету, и когда он подготовился задать вопросы, поздороваться с ней, он увидел, что по лужайке к ней идет… Пол; Пол, брат, которого Бен ненавидел настолько, что в детстве часами думал о том, чтобы убить его, раз и навсегда. Это был он, высокий, хиленький молодой человек с длинными руками и костлявыми кистями, а глаза — Бен знал эти глаза, смотреть было необязательно: большие, подернутые дымкой голубые глаза. Пол улыбался матери. Она похлопала по скамейке рядом с собой, Пол сел, мать взяла его за руку. Бена трясло от чудовищной ярости, у него потемнело в глазах, наверное, они налились кровью. Бен хотел столкнуть его и… Но одно он знал, и знал очень хорошо из-за всех тех неприятностей… Он иногда испытывал такие чувства, которые нельзя было испытывать. Пока эта ярость, эта ненависть, не уйдет, ему нельзя подходить к матери, к своему брату Полу. Но она становилась все сильнее, Бен еле дышал, сквозь красную пелену он увидел, что его мать и этот мучитель, обманщик, который всегда стоял между ним и матерью, встали и вместе ушли. Бен последовал за ними на приличном расстоянии. Теперь его ярость питала желание остаться незамеченным. Он не полз на четвереньках — так он делал только в лесу, — а двигался медленно и прямо, достаточно далеко от преследуемых. Они дошли до дома — он был намного больше того, в который они переехали сначала, вокруг рос сад. Бен увидел, как они открыли калитку, она захлопнулась, и они вдвоем вошли в дом.
Бен размышлял. Мать из большого дома переехала в маленький. Он вспомнил, как она сказала: «Для нас с Полом места хватит». Он понял это как «но не хватит для вас обоих».Раз она снова переехала в дом побольше, значит, остальные тоже там? Хотя бы некоторые. Бен знал, что они все выросли, он помнил, что если растет семья — растут дети. У него в голове всплыл образ другого дома, полного детей и людей. В этом доме много людей не поместится… Надо остыть, успокоиться, оставить желание убивать: Бен прошелся вокруг квартала, вернулся, походил еще, подошел снова, и дом показался похожим на бесцветное чужое лицо. Потом он увидел отца, быстро идущего по тротуару. Отец мог бы заметить Бена, если бы поднял глаза, но он хмурился, чем-то озабоченный, и даже не взглянул. Бен знал, что больше тут слоняться нельзя. Люди все видят, они всегда начеку, даже когда тебе кажется, что вокруг лишь обычные стены и окна, — в них могут появиться глаза, когда ты совсем не ждешь. Он снова обошел вокруг квартала и на этот раз увидел, как в дом вошел Люк. С ним был маленький ребенок: в то, что Люк стал отцом, поверить было слишком сложно. Бен думал, что там собралась семья — его семья. Он мог бы войти и сказать: «Вот он я». И что потом? Он знал, что они разъехались из-за него, ссорились из-за него. Только мать его защищала. Она приехала туда,где его поливали ледяной водой из шланга, и увезла домой… Но остальные хотели, чтобы он там остался, хотели, чтобы он умер.
Темнело. Уличные фонари не включились. Пришла дружелюбная ночь. Ночью не стоит надолго задерживаться на тротуаре. Бен прошел мимо дома, огни которого нежно светили ему: «Заходи»,— и снова вернулся. Он слышал звуки — это телевидение. Он мог бы зайти и сесть посмотреть с ними телевизор. Думая об этом, Бен ясно представил, как Пол завопит, что не может оставаться с ним в одной комнате, представил холодное лицо отца: казалось, тот постоянно отворачивается от него, Бена. Предположим, он бы просто вошел и сказал матери: «Пожалуйста, отдай мне свидетельство о рождении. Только отдай его, и я уйду». Но внутри у Бена вскипала ярость, потому что он видел лишь Пола, который его так ненавидел. От злости у него изгибались и скрючивались пальцы; хотелось обхватить эту тонкую шею, которая с хрустом сломалась бы…
Бен пошел прочь от своей семьи, оставил их навсегда, боль охладила его злобу. Он почувствовал, что у него намокла борода, а потом влага потекла по подбородку. Снова очень хотелось есть. Надо быть осторожным: ночью люди не такие, как днем. Лучше не рисковать, не садиться за столик… Он зашел в «Макдоналдс», купил сочный, жирный кусок мяса, выбросив салат и булочку, быстро съел его на ходу. Выйдя из города, Бен направился в Лондон, к старухе. У него осталось четыре фунта, и вряд ли ему снова так повезет с мотоциклом. Было очень тоскливо и одиноко, но в темноте Бен чувствовал себя как дома, на своем месте, ночью люди смотрят не так угрожающе, если, конечно, ты не находишься с ними в одном помещении. Он вышел на проселочную дорогу, над ним — подернутое дымкой нежное звездное небо, по которому бежали тонкие облака. Рядом небольшие заросли, не лес, но он сможет здесь укрыться. Он нашел куст, устроился там и заснул. Проснулся, услышав, что у ног пыхтит и принюхивается еж. Бен мог бы поймать его, не сходя с места. Его остановили иглы, но он боялся уколоть не ладони, а язык — он уже знал: в ежа не получается вгрызаться, как в птицу. Он проснулся с первым прохладным дуновением рассвета. Птиц не было: тут лишь несколько разрозненных деревьев, Бен видел, что рядом начинаются дома, и слышал звуки машин. Он доберется до нужной части Лондона примерно к полудню. Предстояло идти несколько часов, внимательно и осторожно, а живот… о, живот умолял о пище. Голод вызывал боль и тревогу. Это не простое желание перекусить, пустой вкус хлеба или булки не могли бы его удовлетворить. Это была потребность в мясе, он уже чувствовал запах свежей крови, этот резкий запах, но голод грозил ему опасностью. Иногда, если Бен заходил в мясную лавку — туда его тянул запах, — тело словно наливалось желанием, руки сами по себе тянулись к мясу. Однажды хозяин лавки отвернулся, он схватил горсть отбивных, стоял и грыз их, хруст заставил мясника резко обернуться, но Бен бросился бежать, бежать, — и после уже не заходил в такие магазины. Теперь он шел и размышлял, как бы раздобыть мяса, не истратив четырех фунтов.
