Хищные вещи века (с иллюстрациями) - Стругацкие Аркадий и Борис (первая книга .TXT) 📗
— А кто сможет?
— Боюсь утверждать наверняка, но, по-видимому, это из хозяйства Странников. Видите?.. Это машины не для гуманоидов.
— Что вы говорите? — пробормотал Саул.
Некоторое время они молча стояли перед кабиной, пытаясь представить себе существо, которое чувствовало себя в этой шумовке так же удобно, как они сами в водительских креслах перед пультами и экранами.
— Я почему-то так и думал, — объявил Саул. — Слишком это парадоксально — джутовые мешки и нуль-транспортировка…
— Вадим, — позвал Антон.
— Что? — мрачно донеслось сверху. Вадим стоял на танке.
— Слышал?
— Слышал. Тем хуже для них… — Вадим тяжело спрыгнул в снег. — Пора возвращаться, — сказал он. — Темнеет.
Они взвалили на плечи мешки и стали подниматься на вал.
Какая каша, думал Антон. Машины, оставленные негуманоидами. Гуманоиды, потерявшие человеческий облик, отчаянно старающиеся разобраться в этих машинах. Ведь они, несомненно, пытаются в них разобраться. Наверное, для них это единственное спасение… И у них, конечно, ничего не выходит… И еще какие-то странные люди в шубах…
— Саул, — сказал он. — Что такое пики?
— Копья, — сказал Саул кряхтя.
— Копья…
— Длинный деревянный шест, — раздраженно сказал Саул. — На конце — острый железный наконечник, часто зазубренный. Используется для протыкания насквозь ближнего своего. — Саул помолчал, тяжело дыша. — Может быть, вам заодно объяснить, что такое меч?
— Знаем мы, что такое меч, — сказал Вадим, не оборачиваясь. Он лез первым.
— Так вот, у каждого из этих бандитов в шубах висел за спиной меч, — сказал Саул. — Слушайте, молодые люди, давайте передохнем…
Они уселись на мешки.
— Вы много курите, — сказал Антон. — Это очень вредно.
— Курить — здоровью вредить, — отозвался Саул.
Стало совсем темно. Котлован внизу наполнился сумеречными тенями. Небо очистилось от туч, появились звезды. Слева таяло зеленоватое сияние заката. У Антона замерзли уши, и он с содроганием подумал о несчастных, бредущих сейчас босиком по скрипучему снегу. А куда они бредут? Может быть, здесь поблизости есть какое-нибудь убежище? А ведь еще только вчера мы с Димкой сидели на крыльце, было тепло, изумительным запахом несло из сада, кричали цикады, и дядя Саша звал нас из своего коттеджа отведать самодельного морса… Почему это Саул настроен против людей в мехах?
Саул со вздохом поднялся и сказал:
— Пошли.
Они ввалились в глайдер, задвинули фонарь, и Вадим сейчас же на полную мощность включил отопление. Антон расстегнул куртку, вытащил теплый скорчер и бросил его на сиденье рядом с Саулом. Саул сердито дышал в пригоршню. На мохнатых бровях его таял иней.
— Итак, Вадим, — сказал он, — что вы надумали?
Вадим сел в водительское кресло.
— Думать будем потом, — заявил он. — Сейчас надо действовать. Люди нуждаются в помощи и…
— Почему вы, собственно, решили, что люди нуждаются в помощи?
— Вы, надеюсь, не шутите? — спросил Вадим.
— Мне не до шуток, — сказал Саул. — Я удивляюсь, почему вы не хотите попытаться понять, что здесь происходит. Почему вы все время твердите одно и то же: «нуждаются в помощи, нуждаются в помощи»?
— А как по-вашему? Не нуждаются?
Саул вскочил, стукнулся головой о фонарь и снова сел. Несколько секунд он молчал.
— Я снова обращаю ваше внимание, — сказал он наконец, — на то чрезвычайно важное обстоятельство, что там, в котловане, вовсе не все люди нуждались в одежде и прочем. Что там, в котловане, мы видели людей здоровых, сытых, вооруженных. И для этих людей положение не представляется таким уж безнадежным, как для вас. Вы хотите помочь страждущим. Это великолепно. Возлюби, так сказать, дальнего. Но не кажется ли вам, что этим самым вы вступите в конфликт с некоторым установленным порядком? — Он замолчал, пристально глядя на Антона.
— Не кажется, — сказал Вадим. — Я не хочу думать о людях хуже, чем о самом себе. У меня нет никаких оснований считать себя лучше других. Да, там в котловане есть неравенство. И меховые шубы выглядят дико. Но я совершенно уверен, что всему этому есть вполне человеческое объяснение. И помощь Землян никогда не будет вредной. — Он перевел дух. — А что касается пик и мечей, то ведь кто-то должен охранять потерпевших? Надеюсь, вы не забыли приятных птичек на равнине?
Антон задумчиво покивал. Как это было на «Цветке», подумал он. Мы две недели сидели на половинном кислородном пайке и ничего не ели и не пили. Инженеры чинили синтезаторы, и мы отдали им все, что у нас было. И вид у нас в конце второй недели был, наверное, не лучше, чем у этих людей…
Саул нагнул голову и с тоской хрустнул пальцами.
— Плоскость, плоскость, — бормотал он. — Все в одной плоскости, как всегда. Как тысячи лет назад.
Ребята молча ждали.
— Вы славные люди, — тихо сказал Саул. — Но сейчас я не знаю, плакать или радоваться, глядя на вас. Вы не замечаете того, что совершенно очевидно для меня. И я не могу вас винить за это. Но послушайте одну маленькую притчу. В незапамятные времена какие-то пришельцы — возможно, это были ваши Странники — забыли на Земле такой автоматический прибор. Он состоял из двух частей: из робота-автомата и из прибора для управления этим роботом на расстоянии. Причем управлять роботом можно было при помощи мысли. Эти вещи провалялись в Аравии несколько тысячелетий. А потом аппарат для управления нашел арабский мальчик по имени Аладдин. Историю Аладдина вы, наверное, знаете. Мальчишка принял аппарат за лампу. Он тер ее, и со страшным грохотом прибегал неведомо откуда черный и, может быть, даже огнедышащий робот. Он улавливал несложные мысли, в которые были оформлены несложные желания Аладдина, и он разрушал города и строил дворцы. Вы представляете себе — нищий, грязный, невежественный арабский мальчишка. Его мир — это мир ифритов и волшебников, и робот для него — это, конечно, джинн, раб аппарата, похожего на лампу. Если бы кто-нибудь попытался втолковать ему, что джинн — дело рук человеческих, мальчишка сражался бы до последнего издыхания, отстаивая свой мир, стремясь остаться в плоскости своих представлений. И вы поступаете так же. Отстаиваете целостность своего мировоззрения, стремитесь отстоять достоинство разума. И никак не хотите понять, что здесь мы имеем дело не с катастрофой, не с каким-то стихийным или техническим бедствием, а с определенным порядком вещей. С системой, молодые люди. И это так естественно. Всего два с половиной века назад половина человечества была уверена, что черного кобеля не отмоешь добела, и что человек как зверем был, так так зверем и останется, и было достаточно оснований думать именно так. — Он хрустнул зубами. — Не хочу, чтобы вы вмешивались в это дело. Вас здесь убьют. Вам нужно вернуться на Землю и забыть обо всем этом. — Он посмотрел на Антона.
— А я останусь здесь.
— Зачем? — спросил Антон.
— Мне нужно, — медленно сказал Саул. — Я сделал одну глупость. За глупости платят.
Антон лихорадочно думал: что сказать этому странному человеку?
— Вы, конечно, можете остаться, — сказал он наконец, — но дело не в вас. Не только в вас. Мы тоже останемся. И давайте-ка пока держаться вместе.
— Вас убьют, — безнадежно сказал Саул. — Ведь вы же не умеете стрелять в людей.
Вадим хлопнул себя по коленям и сказал прочувствованно:
— Мы же вас понимаем, Саул! Но в вас говорит историк и вы тоже не можете выйти из плоскости своих представлений. Никто нас не убьет. Давайте попроще. Не нужны нам никакие остроумные осложнения. Мы люди, и давайте действовать как люди.
— Давайте, — устало сказал Саул. — И давайте поедим. Неизвестно, что будет дальше.
Антону не хотелось есть, но еще меньше ему хотелось спорить. И Саул был, наверное, прав, и Вадим был прав, и, как всегда, была права Комиссия по контактам, и вообще сейчас больше всего нужна была информация.
Вадим неохотно ковырял ложкой в банке с консервами. Саул ел с громадным аппетитом, невнятно приговаривая:
