Дозор навсегда. Лучшая фантастика 2018 (сборник) - Дивов Олег (читать книги онлайн без регистрации txt) 📗
– Знаю. Да вас не просветили разве? – Гиацинтов с театральной досадой покачал головой. – Ах, охламоны! И такие Иные решают наши с вами судьбы! По счастию, больше ваши судьбы, чем наши.
– Молчите! – нетерпеливо отмахнулся Ленька. – Про другое ведь спросил!
Гиацинтов удивленно вздернул брови.
– Грубите, молодой человек! – строго сказал он. – Нехорошо-с! Ну да Бог с вами. – И добавил тихонько, будто бы в сторону, кому-то третьему: – Эдак теперь не скажу, так ведь и уедем ни с чем. – И снова к Епанчину: – Лорнет вам выдали, мой неразумный коллега?
– Лорнет?
– Лорнет, монокль, пенсне. Ну?
– Выдали, – с облегчением выдохнул Ленька.
– Вот чрез него вы и исполните сию пикантную миссию. А теперь – извольте… – Он протянул руку к двери и потеребил в воздухе пальцами. – Скоро обед, мне еще нужно привести себя в порядок… Вам бы, кстати, тоже не мешало бы…
Последнюю фразу он проговорил уже в спину уходящему Леньке – задерживаться в обществе Темного сверх необходимого тот никак не стремился.
Перед обедом Леонида познакомили и с остальными членами семьи. Вернее сказать, знакомился и Гиацинтов тоже, но всем своим видом показывал, что давно вхож в этот дом, горячо и восторженно приветствовал Варвару Христофоровну Линц, супругу «брата», даже чем-то подшутил над ней, что вызвало одобрительный смех и главы семейства, и самой Варвары Христофоровны. Юную Анюту, русоволосую и быстроглазую, совсем еще ребенка, он по-родственному обнял и изобразил поцелуй в подставленную макушку. Ленька, разумеется, вел себя более сдержанно, вежливо улыбался и раскланивался.
За обедом «родственные отношения» окончательно наладились: хозяин теперь звал Гиацинтова Аркашей, а Анюта – дядюшкой.
После трапезы мужчины переместились в кресла к камину покурить, туда же им подали кофе. Ленька, не умеющий растягивать удовольствия, и с папироской управился быстро, и кофе одним глотком выпил, а остальное время слушал возобновленную беседу «братьев».
– Сомневаюсь я, Аркаша! – задумчиво признавался Витольд Германович. – Видано ли?! Да и кто надоумил-то тебя?
– Странно мне слышать от тебя такое! – «обижался» Аркадий Прохорович и прижимал свободную от папироски руку к груди. – Я ж и сам – всей душой! Я в Париже знакомство заимел, там как раз наши балетные на гастролях выступали. И – честно признаю! – в первые-то недели даже ни к чему, а вот как в Санкт-Петербург-то вернулся, да случайно мимо Мариинки прошел… Э, думаю, да ведь у меня племянница любимая танцем увлечена! Увлечена ведь? Слыхивал, с нею заниматься француза приглашали?
– Так-то оно так… – покряхтывая, признавал Линц.
– Ну я и зашел, возобновил парижское знакомство, а заодно и справки навел. Вот, даже выпросил с собой в поездку их служащего, Леонида Алексеевича, чтобы он сам оценил, насколько Аннэт хорошо танцует. Вообрази: уговаривать пришлось! А ты – «кто надоумил»…
– Да я не об этом, Аркаша! – с раскаянием в голосе говорил Линц. – Видано ли, чтобы юная барышня в чужой город одна? Ты ведь знаешь и сам: Анюта – девочка домашняя. Ну, куда ей в столицу?
– Это ты, брат, зря! Театральное то училище, при котором школа танца, не так давно на Каменном острове отдельной дачей для своих воспитанниц обзавелось – там и Аннэт жить станет, коли примут ее. Посторонних внутрь не пускают, я снаружи походил, посмотрел – сплошное благолепие! А среди воспитанниц, между прочим, такие экземпляры попадаются, что от одних только своих фамилий девицы в строгости и скромности себя держат. – Аркадий Прохорович воздел палец и почти раздельно проговорил: – Репутация!
– А поклонники? – Тут Линц перегнулся через журнальный столик с кофейником, даже задел его, и зашептал: – Сам небось знаешь, как танцовщицы прельщают мужской взгляд!
– Фи! – дернул плечом Гиацинтов. – Не о том ты думаешь и говоришь, Витольд! – Тут Гиацинтов опять воздел палец. – Царская семья спектакли посещает! Нешто ты думаешь, что воспитанницы Императорского училища не знают, что воспоследует, стоит им разок хвостом повертеть да поклонником увлечься?
Слова – шелуха. Ленька прекрасно видел, как усиливает воздействие на Линца Темный маг. Он бы мог и вовсе без слов обойтись, но тогда слишком странным выглядело бы мгновенное согласие отца отпустить дочь. Так что представление разыгрывалось не столько для сидящего у камина Витольда Германовича, сколько для остальных – жены его, дочери, слуг, которые за спинами беседующих споро убирали со стола.
Аннэт отошла к окну и смотрела теперь на улицу. Ленька, поняв, что его помощь Гиацинтову не потребуется, направился туда же. Глянул сквозь Сумрак. Аура девочки трепетала самыми разными оттенками. Ей и хотелось уехать, и сомнения одолевали, она уже и в школе себя видела танцующей, и в спектаклях, и в магазинах столичных с новыми подружками из хороших семей – и в это же время страшно ей было, как никогда доселе.
– Папенька согласится, – тихо сказала она Епанчину. – Я по голосу слышу.
– Что ж? Плохо это?
– Не знаю, – доверчиво глядя на Леньку, шепнула она. – Я уж размечталась, глупая. А сама боюсь.
– Чего же?
Анюта снова отвернулась к окну, долго молчала, глядя пред собой, затем задумчиво проговорила:
– Меня папенька брал с собой в Симбирск, в дворянское собрание. Там в малом зале выставка фотографическая была. Я одну картину особенно выделила и запомнила: «Край поля за десять секунд до дождя». Знаете, Леонид Алексеевич, если бы не ее название – я бы мимо прошла: подумаешь, природа! И впрямь – поле, лесок сбоку, дорога укатанная. Но в этой фотографической картине главным было не то, что видишь сейчас, – главное то, что случится через десять секунд. Каким он будет, этот дождь? Почему художнику так важно было упомянуть его? Может, эти десять секунд – самые последние мгновения, когда еще можно увидать этот уголок таким, какой он есть? А потом – заураганит, взвоет, хлынут потоки, молнии исполосуют небо, а одна непременно попадет в сухое дерево!.. И ничего не останется. И смотришь, смотришь на картину – и никак глаз не отвести. Вдруг пропадет все это? Вдруг погибнет?.. Я сейчас будто в ту картину попала. Не смейтесь! Гляжу по сторонам в сонном оцепенении – а как знать, что через десять секунд случится? Вот оно есть сейчас: привычное, знакомое, родное, а даст папенька согласие, увезет меня дядюшка – и все исчезнет… – Она быстро обернулась. – Я фантазерка, Леонид Алексеевич, да? Скажите, фантазерка?
Спросила не из жеманства, а по простоте душевной, присущей детям. Разумеется, Ленька был ей любопытен – новый человек в доме! – но ей даже в голову не приходило смотреть на него с женским интересом или кокетством. А он пристально вглядывался в ее лицо.
Она не была красавицей. Может, когда-нибудь расцветет. А пока перед Епанчиным стояла гибкая прелестная девочка, еще подросток, однако – потенциальная Иная, которая для чего-то потребовалась Дозорам столицы. И именно он, Леонид Епанчин, должен будет нарушить то знакомое, привычное и родное, то самое, что она сейчас боится потерять. Как тяжело сам Ленька справлялся, когда узнал про свою инаковость?
Так что права эта хрупкая барышня, когда говорит про последние десять мгновений перед бурей…
«Ну, положим, не факт, что непременно буря!» – раздался по «тихой связи» едкий голос Гиацинтова.
«Подслушивать изволите, господин Темный? – в тон ему ответил Ленька. – Ну, слушайте, слушайте. Лишь бы не мешали».
«Послать за сердечными каплями, любезный Леонид Алексеевич? А то, неровен час, произойдет с вами нервический припадок от переизбытка Светлой тоски…»
«О себе позаботьтесь, Аркадий Прохорович!»
– Вы меня когда смотреть станете? – внезапно прервала магическую беседу по «тихой связи» Аннэт.
– Что? – вздрогнув, переспросил Ленька и уставился на нее круглыми шалыми глазами.
– Вы же хотели посмотреть, как я танцую, – удивилась девочка. – Передумали?
– Позже, – пробормотал Ленька и зашевелился. – Вы простите меня…
