Дозоры.Сборник. Книги 1-10 (СИ) - Лукьяненко Сергей Васильевич (книги бесплатно без регистрации TXT) 📗
– Поет, чертяка! – восхищенно протянул Аесарон. – А?!
В самом деле, даже с такого расстояния было видно, как шевелятся губы неваляшки: «Не северный ветер ударил в прибой, в сухой подорожник, в траву зверобой…»
– Ты понимаешь хоть что-нибудь? – Близоруко щурясь, Сибиряк осматривал собственную куртку, словно искал на ней карманы, в которых еще не копался. – Сперва он накинулся на нас, теперь взялся за общину. Чего он хочет? Что от нас требуется?
Будто услышав их голоса с расстояния в километр, неваляшка обернулся, оскалился и топнул ногой, погруженной в речную воду. Пучина всколыхнулась, вздулась горбом, крутой волной перемахнула через яр и ринулась к кромке тайги неправдоподобно стремительным, огромным, поистине океанским валом. Миллионы лун искрились на его поверхности, миллионы электрических разрядов пробегали в глубине.
– Ыыыыы! – сказал Аесарон и ушел в Сумрак.
Сибиряк оглянулся. Прибежавшие вместе с ними Иные также поспешно прятались, отступали либо глубже в лес, либо на максимально доступные им слои Сумрака. Химригон, оставаясь в реальном мире, резво карабкался на высокий кедр. Лихарев и Максим воспользовались неудобным, но весьма надежным заклинанием – они оба, словно букашки в янтаре, застыли в твердых шарах, напоминающих хрустальные. Ни шевелиться, ни сражаться они сию секунду не могли, но и их не достанет любое известное оружие, любая известная магия. Пожав плечами, Сибиряк ударил в катящийся вал потоком чистой Силы. «Пресс» оказался настолько слабым, что глава Светлых по-настоящему оторопел. Что-то было не так! Сумрак вел себя не так! Или это неваляшка каким-то образом воздействовал на него и, соответственно, на возможности Иных? Не факт, что даже полноценный, мощный напор энергии «пресса» смог бы остановить, разметать водяной вал, а в таком виде движущаяся стена воды его даже не заметила, поглотила без остатка. Хмыкнув, Сибиряк провалился на более глубокие слои.
Угорь отчаянно выруливал, съехав с трассы на целину, стремясь достичь аномалии раньше, чем поднятая неваляшкой волна доберется до «Волги». Где-то там, на полосе бессумеречной пустоши, где-то рядом с невидимым барьером должен был находиться Федор Кузьмич. Его собственных защитных чар даже на секунду не хватит, чтобы противостоять тем силам, что метались от реки к магическому куполу, что лавиной двигались через луг в сторону тайги и трассы. И амулетов Евгения может не хватить, хоть и заряжена часть из них руководителем областного Ночного Дозора, Высшим магом! Одна надежда – на мощную современную машину да на то, что удастся найти Денисова раньше, чем тот попадет под удар.
Он почти успел, он почти проскочил. Волна задела заднее крыло автомобиля по касательной, и как бы ни был салон накачан магией – защита смялась в одно мгновение.
А в следующее Угорь осознал себя уже в другом месте. Он по-прежнему сидел за рулем серой «Волги», по-прежнему двигался куда-то, вот только управлял машиной не он. Плотный туман, какой можно встретить на одном из слоев Сумрака, заполнял салон. Призрачный корявый лес извивался слева и справа, крючковатые сухие ветви мертвых деревьев царапали краску на капоте, скреблись в боковые окна. Машина без желания и помощи оперативника, сама по себе переместилась сюда из реального мира, и теперь Сумрак постепенно отбирал не только управление ею, но и что-то еще отбирал. Почему-то вспомнилась песня:
Облако – вот оно. Действительно, трогает. Словно со стороны, без каких-либо эмоций наблюдал дозорный за тем, как бледнеют его руки, как постепенно становятся прозрачными колени, как проваливаются сквозь педали ступни. Он растворялся, его разъедало, будто в агрессивной среде, каковой, по сути, являлся глубокий Сумрак для неподготовленного Иного. Не было боли, не было страха. Погружение обещало покой. Где-то за спиной вспыхивали огни нешуточной битвы, люди и Иные носились со своими бедами и заботами, противостояли друг другу вечные, как мир, Свет и Тьма, а Угорь таял на водительском сиденье и получал от этого истинное удовольствие. Оказывается, упокоиться – это даже приятно. Уйти от суеты, от смешных и жестоких интриг, от дежурств и патрулирования, от ответственности и обмана, оказаться в мире, подобном тому, каким Денисов считал свою глубинку до вторжения Дозоров. Сонный муравейник. Спокойное, размеренное существование. Облегчение. Забвение. Почти небытие.
Денисов!
Мысль была так ярка, так отчетлива, так болезненно актуальна, что Угорь дернулся, словно от удара током. Приятный покой откладывается. Дорогие товарищи, мы вернемся к обсуждению, как только закончим насущные дела! Даже толком не определив, на каком из слоев находится, Евгений начал шарить взглядом по салону, пытаясь в бурых клочьях тумана отыскать хоть что-то, похожее на тень. Вспышки, оставшиеся далеко-далеко позади, были так слабы, что их размытый отсвет застревал еще на подступах к машине, в ветвях мертвых деревьев скрюченного леса, и окончательно рассеивался в тумане, наполнявшем машину. Наконец он сообразил: обеими руками – одной не получилось! – он ухватился за призрачный рычаг ручного тормоза, рванул что есть мочи, боясь, что в самый последний момент пальцы пройдут насквозь. На приборной панели загорелся желтый стояночный огонек. Не мешкая ни секунды, он отыскал слабый, ускользающий, развеивающийся мрак, ненадолго сложившийся в его полупрозрачный силуэт на спинке сиденья.
Машина исчезла. Машина-то – шут с ней! Гораздо серьезнее то, что исчезли вообще какие бы то ни было ориентиры. Угорь находился посреди бескрайней серой равнины, продуваемой всеми ветрами. Если это третий слой – то где же Шаманское дерево, видимое практически отовсюду? Если четвертый – как тут следует действовать? Коченели руки, индевели ресницы – но это были прежние руки, настоящие, не призрачные ресницы! Выбрав направление, Угорь побежал.
Минут через десять по времени этого слоя на горизонте показался первый объект, выпирающий из бескрайней глади. Нарыв, вздувшийся пузырь, выжигающий, отравляющий вокруг себя все – даже серая пыльная равнина почернела, местами спеклась, покрылась твердой коркой, местами пошла дымящимися трещинами. Темное марево окружало многокилометровый гнойник, фиолетово-черные языки огня облизывали его стенки и уносились ввысь.
Потом стал заметен неваляшка – единственное живое существо в непосредственной близости от набухшего пузыря. Здесь его оружием была не вода, а мелкая песчаная пыль, подбираемая с серой равнины. Искрящиеся комья так же, как и водяные шары, бомбардировали магический щит, но, как и в реальном мире, как и на других слоях Сумрака, не могли причинить мгновенного, ощутимого ущерба. Неваляшка не оставлял попыток. Его верные змеи, ничуть не изменившиеся на этом слое, продолжали впиваться в купол ядовитыми зубами, долбили его со всей дури тупыми рылами – пока без особых результатов. Угорь четко увидел границу, которую неваляшка не мог преодолеть. Аномалия, похоже, распространялась на все слои. Оперативник еще раз глянул на общую картину и подосадовал: если бы неваляшка еще чуть-чуть подрос, он смог бы, не сходя с места, дотянуться до барьера не только змеями, но и кулачищами, которые уже сейчас были размерами с тяжелый танк. Казалось, вдарь таким молотом по магическому куполу – тот рассыплется в прах. Но то ли сил еще увеличить свой рост неваляшке не хватало, то ли воображения.
Евгений на бегу, словно понижая скорости на мотоцикле, последовательно переходил на слои, более близкие к реальности. В итоге к общине он попал одновременно с выходом в человеческий мир. И тут грянула музыка.
Музыка грянула так неожиданно и так оглушительно, что Денисов невольно зажал уши ладонями. Беззвучно, словно рыбы, разевали рты взятые под арест Ленька и его спутники, успевшие кое-что рассказать участковому – отчасти из гордости и хвастовства, отчасти из страха: Федор Кузьмич кровожадно пообещал отдать их на расправу неваляшке, ежели продолжат играть в молчанку. Музыка была странной, словно придуманной и исполняемой представителями другой планеты. Все в ней было не так: неправильная мелодия, выскакивающие невпопад отдельные ноты и целые музыкальные фразы. Вроде слышатся привычные скрипки, трубы, фортепиано – но так неестественно звучащие, что начинали болеть зубы. Хуже всего был ритм. Даже сквозь плотно прижатые к ушам ладони он проникал в голову, отдавался в груди, вибрировал в каждой косточке тела. От ритма темнело в глазах и подкашивались ноги.
