Замок Россия - Денисов Вадим Владимирович (читать книги TXT) 📗
Мужик сглотнул слюну, вытер руки о штаны.
— Потому что не может быть такого у белорусов! Потому что они наши братья, без старших и младших, и мы их знаем! Знаем, ты понял!!!
Он поплыл. Это он проглотил, все, ломается. Значит, жмем дальше. И я продолжил почти шепотом, очень доверительно:
— Видишь, я говорю пря-амо… Честно, в лоб. И мы это дело проверим, да? Если все остальные думают то же самое, что и ты, мы скажем «гудбай» — и на этом аллес. Приезжайте просить помощи, как только поумнеете и поймете, куда вы попали. А проверим мы так. Сейчас к тебе пройдет один наш человек. Всего один. Вот он, — я показал на прапорщика. — Все очень просто. Ты соберешь людей, он будет молчать. Ты покажешь ему протокол собрания, где все демократично. Он зачитает людям резюмирующую часть и просто спросит: «Это так?» И все! Ты меня понял? Вот и хорошо. А теперь отвечай.
— Мне нужно пять минут.
— Хорошо, ждем. Ты же не фокусник? Ты же не будешь ждать спецназа на танке?
Он вернулся через семь. Тихий.
— Мы хотим уйти.
— Сколько вас уйдет?
— Четверо.
— Хорошо. Свободен. Один час тебе уйти без глупостей и без крови, преследовать не будем.
Когда хлыщ скрылся за завалом, я вытащил платок и вытер лицо. Сесть бы надо.
— Прапорщик, остаешься со своими людьми и моими парнями. Гоблин с тобой, берите завал под себя. От «лесников» свяжусь с замком, пошлю сюда Бероева с людьми и Лагутину с медиком.
— Есть!
Я залез в джип, расслабил спину и улыбнулся счастливому Кастету:
— Ну что, Костя… скачи на заставу.
Глава 13
Серега Демченко, командир речных сталкеров, созерцатель и деятель
— Как можно не любить Египет, если ни разу там не был? — удивился Шамиль. Он в Египте был, в Шарме — четыре года назад.
— Не был. Земной шар велик, стран много, времени жизни у меня мало.
— А пирамиды? Ничего, что это чудо света?
— Мало чего найдется более надоедливого, чем эти пирамиды. Мне кажется, я уже каждый камешек там видел, так или иначе мне показанный. Дух? Там сейчас известно какой дух. Так что на пирамиды бум смотреть, когда египтяне диалектически перейдут на новый уровень.
— Значит, все-таки из-за ислама.
— О! Сразу за религию прятаться! Вдумайся, насколько этот твой вопрос-утверждение характерен. Вот зачем вы, представители мусульманских культур, сразу такой «щит» вытаскиваете?
— Как и все.
— То есть, если я не хочу ехать в Польшу, мне предъявят нелюбовь к католической церкви? Да ни в жизнь. Поляки, конечно, предъявят, это завсегда, — но не веру… Глянь-ка.
Два куличка сели неподалеку. Совсем не боятся людей, палкой сшибать можно.
— Так что ничего подобного, ислам тут ни при чем. Ислам казахов и татар — это не ислам египтян и палестинцев. Все зависит от того, как ислам накладывается на матрицу коллективного бессознательного, на устои и культуру народа. Одних двигает вперед по лестнице развития, другие валятся в подвал. Впрочем, так же действует и любая другая религия. Потому что люди и народы разные, единого решения не может быть ни в чем. Ислам отсекает татарина от практики «грабить-резать-убивать»? Да. А чеченца? Вопрос есть… Одни относятся к исламу как к Советчику, а другие — как к Прокладке между собой и Проблемой. Можно вытащить, можно вставить. Но и не это главное, как мне кажется. Главное — «версия» религии. У кого-то она «шесть-ноль», у кого-то — «один-один». Жесткость патристики изменяется с развитием паствы. И пока эти сущности идут с одной скоростью, все хорошо, Египет процветает. Но как только появляются убедительные горлопаны, уговаривающие всех зачем-то вернуться к уровню религии начала Большой Игры, то есть к версии «один-ноль», начинается лажа. Если же эта лажа накладывается на социальные проблемы, то египтяне начинают годами кидаться друг в друга мусорными урнами, надевать их на бошки и бить ими витрины. Запрещать купальники и спиртное, картины и фильмы, книги и Интернет. Приходят радикалы — уходят туристы, инвесторы и нате вам, страна в подвале…
Скука, полковник, писем нет.
Рутина нас заела. Обленились, ходим мало, жирок нарастает. «Сталкеры вернулись с задания с геморроем». Съемка берегов, измеренные высоты и дали, обследованные мели и заводи. Плывем себе по речной глади, фиксируем все вокруг. Понимаем, что надо. Но…
Скука, полковник. Первый день случился для «Дункана» урожайный, азартный. Второй — легко забыть. Идет третий день плавания, а событий ноль. Нет, вру, пара есть, но этого мало. В первый же день, отчалив от «чешского барака», буксир направился по течению наискось, к «нашей» стороне, решили посмотреть с воды на ближние окрестности Замка. «Дункан» шел уже больше двух часов, когда Олег, стоявший на вахте, заметил, что с берега кто-то нам активно семафорит обеими руками. Подумали, что к реке вышли очередные потеряшки, довернули судно. Однако вместо потеряшек на берегу, меж стволов густого леса, подступающего к воде почти вплотную, нас ждал один из кордоньеров — у них, оказывается, в этом месте тропа к Волге выходит. Немного поболтали, наш дед сразу зацепился за важную тропку и надумал в будущем учредить здесь пост запасной бункеровки, заховать рядом пару бочек солярки. Коломийцев сошел на берег, по-хозяйски топнул пару раз по земле, будто она из досок, и заявил:
— Причал надо сделать. Маленький. Плавучий: вода все еще большая, сойдет к осени.
— Нет уж, граждане хорошие! — немедленно возмутился местный житель. — Никаких причалов мы вам колотить не дадим, оно нам не надо, чтоб каждый «поплывун» тут нашу тропку находил. Бочки ховайте, а вот причал — не дадим. Знаешь, моряк, мы же люди тихие. Не высовывайся по глупости — и не получишь по носу. Спокойнее так, надежнее.
За второй день плавания у экипажа «Дункана» на счету всего одна находка, но добрая — хозяйственная, так скажу. На одном из вытянутых песчаных островков, ближе к западному берегу, Коломийцев заметил ярко-зеленое пятнышко на берегу. Порулили туда, подошли, смотрим — е-мое, так это же лодка стоит на песке! Целехонькая. Небольшой пластиковый ялик, без весел, пустой. Репшнур серый, не старый, длинный — похоже, лодка просто отвязалась, и течение вынесло на отмель. Теперь ялик-потеряшка стоит у нас на корме, закрепленный поперек палубы. Ради такого дела капитан вытащил откуда-то еще один яркий спасательный круг, положил в лодку. Олег строгает и клеит уже второе весло, Корнеев пилит вилки уключин, а второй матрос — Пашка, совсем еще пацан — старательно выводит на одном борту найденыша имя собственное — «Потеряшка» — и название судна-хозяина. Шрифт тот еще. Таким на платных туалетах пишут «Вход 15 руб.» Я предложил капитану подождать возвращения в порт приписки — там, мол, художница есть, все красиво сделает, но дед отверг:
— Заботливыми руками экипажа надо сделать, тогда и кривоватые буквы ялик украсят. Пусть ребятки стараются над родным.
Дед сильно доволен, словно второе судно в распоряжение получил. Впрочем, в нашем положении так оно и есть.
Про Египет и арабов, пока что, исключительно по слухам, бегающих по степи, мы с Монголом говорим так, словно сидим и рыбачим где-нибудь на берегу Оки. А пирамиды рядом. Так нам удобней — не будешь же упоминать каждый раз: «Это я имел в виду ту, старую Землю». С Шамилькой хорошо беседовать: он больше слушатель, чем ответчик, про оратора и говорить не приходится. А вот я выговариваюсь, снимаю накопившийся репортерский зуд, а так как редактора нет, то еще и комментирую от себя — поливаю, как хочу. Вот и трем мы с другом про все подряд, обсуждая новости из Замка. Новости регулярно получаем от Вотякова — с ним можно поговорить по защищенной связи. Корабельная рация пока пробивает исправно, с учетом того, какую антенну Юра навесил на судно. У нас и станция «Северок-К» имеется, но капитан ее не жалует: «Дураки, что ли, по-твоему, суда проектируют?»
