Шеврикука, или Любовь к привидению - Орлов Владимир Викторович (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
– Куда это они? – удивился Шеврикука.
– В Останкино. К вам. На Башню. К столикам «Седьмого неба».
– Прямо отсюда?
– Нет. Здесь они разминаются.
– Я узнаю, – зло пообещал Малохол, – кто их сюда определил. Какая вражина.
Мужчин неслось, пожалуй, не меньше сотни. Все они были спортсмены, даже те, что несомненно пережили отмену золотых червонцев с изображением императора Николая. Лишь один бегун забыл или не успел переодеться к старту, он был в вечернем (назовем так) костюме и при галстуке. Именно он остановился, рассмотрел зрителей из профилактория и закричал:
– Игорь Константинович, и вы здесь! Я сейчас!
Это был Сергей Андреевич Подмолотов, Крейсер Грозный.
Он бросился вдогонку за одним из спортсменов, коренастым, в цветастых трусах, наговорил ему что-то на бегу и тотчас же вернулся к забору профилактория, похожему на ограждение стадиона в Петровском парке, просунул голову в проем меж железных палок:
– Уморили! Укатали! Попить дайте, братцы!
Малохол не выразил сочувствия к заморенному бегом братцу, он и на Шеврикуку поглядел строго, будто осуждал его за неприличное знакомство и предупреждал о чем-то. А Стиша взяла и вынесла страдальцу чашу с напитком. Крейсер Грозный, видимо, так был обезвожен, что в мгновение перебрался, не повредив штаны, через железные трехметровые палки, а они были увенчаны наконечниками копий.
– Уважила, красавица! Спасла! – отфыркивался Крейсер Грозный. – Но еще бы. И чуть-чуть посидеть! Ноги отбил.
– У вас занятия, – Малохол явно призывал гостя, проявив выдержку и силу воли, продолжить забег.
– Э-э! – легкомысленно махнул рукой Крейсер Грозный. – Я уже спешился. И это не мое занятие. Это занятие Сан Саныча, Такеути Накаямы, моего лучшего друга. Это он марафонец и побежит в Башню! А я его сопровождаю. Сейчас у них будет круг, а у меня, значит, полчаса. Налейте что-нибудь еще и позвольте посидеть.
И Крейсер Грозный, не обращая внимания на недовольства Малохола, двинулся к помещению, где можно было выпить и посидеть. Отбитые ради удач японского друга и марафонца Сан Саныча ноги Крейсера Грозного сразу же привели его не куда-нибудь, а в укромную каморку Малохола.
– О! И тут флотские! – обрадовался Крейсер Грозный, обнаружив капитанскую фуражку заседателя при бочке Печенкина. – Что ж ты мне, Игорь Константинович, не рассказывал о таких героях. По этому поводу надо сейчас же бы и непременно!
– Флотский! – загоготал Лютый. – Знаменитый флотоводец! Адмирал головастиков и водомерок!
– Глупые шутки сейчас лишние! – предупредил Малохол.
– Да, да, конечно, – спохватился Лютый. И погрустнел.
А Крейсер Грозный мятым жестяным боком заполненной пахучим напитком кружки уже приветствовал нежно-тонкий стакан Печенкина.
– У вас картишки, – сообразил Крейсер Грозный, – а у меня полчаса!
– Только при наличии живности, лесопосадок или водоемов, – недружественно, взглядом вытесняя гостя за пределы профилактория, просипел Раменский.
– Что-что, а живность у меня есть! – рассмеялся Крейсер Грозный.
– Какая? И сколько штук?
– Штука одна. Пока. Но в ней одиннадцать погонных метров. Змей Анаконда.
– Чем подтвердите?
– Весь город знает. О змее был сюжет в «Московском телетайпе». Игорь Константинович не даст соврать.
– Змей есть, – кивнул Шеврикука.
– А если вам штуки… Так у моего друга Сан Саныча, который японец и сейчас бежит, много штук змеев. Опять же Игорь Константинович не даст мне соврать.
– Есть и штуки, – согласился Шеврикука.
Конечно, змеи у друга Сан Саныча водились в Японии бумажные, но кто знает, может быть, в полетах они были живее змеев из кожи и мяса.
– Ладно, бери табуретку, – сказал Лютый. – Сейчас нарисуем и змеев.
Малохол тем временем вернулся к облагораживающему чтению, но он как будто бы нервничал и нет-нет, а взглядывал на свои часы. Игра с появлением гостя стала шумной и балаганной, Малохола она явно раздражала. А Шеврикука, хотя прибытие Крейсера Грозного его никак не обрадовало и он был намерен спровадить сейчас же останкинского громобоя на асфальтовую дорожку, ничего не предпринимал, а сидел после медовухи разомлевший и тихий.
– И от кого я наслышана-то о вас, вы не догадались? – Нежная рука Стиши легла на плечо Шеврикуки, а потом Стиша присела рядом с ним на корточки, и коса ее коснулась пола. – А? Не догадались?
– Нет, – лениво протянул Шеврикука. – От кого же?
– Какой вы не сообразительный! И не чувствуете! – Стиша лукаво пальчиком укорила Шеврикуку и зашептала заговорщически: – От Увеки…
– От кого? – удивился Шеврикука.
– От нее… Прежде она звалась Увека Увечная, а теперь она Векка Вечная… Или вы ее не знаете?
– Нет, знаю… Как же… – сказал Шеврикука с расположением к Стише, но без всякого расположения к Увеке-Векке. – Слышал… И видел как-то ее… Приходилось сталкиваться…
– Мои-то с ней тропинки пробегали рядом, – сказала Стиша. – А то и сливались в одну…
– А мы вашу даму козырной десяткой! – воскликнул Крейсер Грозный. – И три очка «Спартаку»!
– Но ведь она, Увека-то, говорят, определена в холодную, – вспомнил Шеврикука.
– Сегодня она в холодной, – улыбнулась Стиша, – а завтра, глядишь, будет в тепле на канарском пляже…
– Может быть, – вяло согласился Шеврикука. – Может выйти и так…
– А я думала, вас обрадую Увекой-то, – Стиша была чуть ли не разочарована. – Она-то на вас ох как смотрит!.. Да вы, видно, и стоите того. А, Шеврикука? У Увеки-то есть и надежды на вас, я знаю! Может, я говорю лишнее. А может, и нет…
– Стиша! – словно бы с высоты, с гранитной скалы властно прозвучал голос Малохола. – Не время ли тебе вспомнить о своих заботах! Не время ли поднести жаждущим чаши!
– Это верно! Это справедливо! – поддержал Малохола Крейсер Грозный. – А то ведь минут через пятнадцать притопочут обратно наши бегуны.
– Это как же они будут вздыматься на Башню? – поинтересовался Печенкин.
– Приезжайте к нам, увидите.
– Ну да, – покачал головой Печенкин. – Над вами в Останкине неизвестно что висит.
– Экая беда! – сказал Крейсер Грозный. – Висит себе и висит. Над каждым из нас все время что-нибудь да и висит. А из этого дредноута, что в Останкине, вчера пролилось. И ничего, живые.
– Что пролилось? – спросил Лютый.
– А леший его знает, – сказал Крейсер Грозный. – Не успел попробовать. Недолго лилось. Сосед слизнул с балконной ограды, говорит – хорошо! И запах стоял вкусный. Не иначе как борща по-флотски. Вот и Игорь Константинович подтвердит.
– Я отсутствовал в ту пору в Останкине, – сказал Шеврикука.
– Ну и не расстраивайтесь, – успокоил его Крейсер Грозный. – Еще закапает. А чтой-то вы карты не сдаете?
– Хватит! – резко заявил Раменский.
– Проигрываешь – и не злись, – сказал Лютый. – Сдавай или оплачивай проигрыш. Сколько зайчатины должно пойти ихнему змею? Анаконде, что ли?
– Анаконде, – подтвердил Крейсер Грозный.
– Ихняя живность, – сказал Раменский, – может, и липовая.
– А вот вы подавайте змею ваших зайцев, – предложил Крейсер Грозный. – Мы и проверим. Да и двух барсуков тоже! Красавица милая… Зовут-то вас как?
– Стиша.
– Стиша. Не сделаете ли одолжение, пока решаются животноводческие проблемы, выглянуть и посмотреть, не бегут ли обратно, огольцы?
– Бегут, – вернувшись, сообщила Стиша.
– И уже видны? – ужаснулся Крейсер Грозный.
– Нет. Я прикладывала ухо к земле. Слышен топот.
– Вот и хорошо! Вот и спасибо! Сожалею, что заставил ваше бесценное ухо быть приложенным к грунту. За ухо это и тем более за косу самое время теперь осушить чашу.
– Поднеси ему! – распорядился Раменский. – И пусть проваливает!
– Моряки никуда не проваливают! – гордо заявил Крейсер Грозный. – Но исключительно с вашими зайцами…
– И что это ты выступаешь здесь командиром? – обратилась к Раменскому Стиша.
– Хватит! Все! – молвил Малохол.
И замолчали.
