СССР - Идиатуллин Шамиль (читать книги без регистрации txt) 📗
Если бы Красноярск с Союзом соединяла прямая дорога, Сергей по возвращении, наверное, кого-нибудь пришиб бы – пока свежи воспоминания и горячи шишаки. Если бы зимники до Верхнего Тыма и Белой Юрты немножко смотрели на календарь и раскисли бы, как того требовал апрель месяц, Сергей после возвращения, наверное, трое суток отсыпался бы, брился, срезал отмороженные участки тела или тихо плакал, прилипнув щекой к первой же рукотворной стеночке, ну а потом, конечно, кого-нибудь пришиб бы. Промежуточный вариант вылился в возвращение терпимое, но достаточно размеренное для того, чтобы воздержаться от игры в джинна, тысячу лет желавшего смерти грядущему избавителю. Но намерение пришибить – не насмерть – осталось, было благим, общеполезным и обуздыванию не подлежало.
– Кость, смена и личный номер – это с десятой по двадцать четвертую цифры?
– В смысле?
– В прямом, – терпеливо объяснил Сергей. – Код детали и сборки – двадцать пять цифр. Как узнать, кто конкретно делал и собирал?
– А, – сообразил Викторов, – ну да, первые девять – спецификация, последняя – особый резерв, значит, личные данные – с десятой по двадцать четвертую.
– Зашибись. Давай проверим, кто работал в первую смену на автосборке четвертого марта.
– Вот загадка ведь. Прям у нас на автосборке куча такая бригад. Да я тебе и так скажу – Ковалюки работали, Бизарев с Никоновым только с апреля подключились. А что такое?
– А, то есть в марте, считай, ручная сборка еще была. Мастера, блин. Ладно, а третий у Ковалюка кто? Ноль один ноль три?
– Маклаков, – сразу сказал Викторов.
– Ты всех наизусть помнишь, что ли? – с подозрением спросил Сергей. – Уточни, может, попутал.
Викторов покосился на проекцию экрана, но ответил уверенно:
– Во-первых, а чего тут пока помнить. Во-вторых, Димку уж я помню, вместе корпус строили. У него еще ведь... А, ты пропустил, видимо. В чем дело-то?
– Разговор к нему есть. Ковалюки сейчас на боевом?
– Ага. Перерыв как раз.
– Атлична. Пошли.
Перерыв был высокодуховным, как в фильме восьмидесятилетней давности. Народ в белоснежных робах сидел вокруг орхидеи, прихлебывал чай-кофе-компот, игнорируя свистящий шум машин и малых конвейеров, вокруг которых за стеклянными стеночками разноцветными тенями мелькали бригады дооснастки, и добродушно внимал жилистому парню с красным шрамом типа гарри-поттеровского, только сползшим на переносицу. Парень что-то веско рассказывал, время от времени зажигал многоплоскостную проекцию, тыкал в нее пальцем, гасил и тыкал пальцем в сторону стан-конвейера. Начальство он засек издали и, видимо, плавно предупредил об этом бригаду, однако говорил до тех пор, пока Кузнецов с Викторовым не подошли на расстояние негромкого оклика. Кивнул, вольно сел на свободный стул – так, что стульев больше не осталось, – и победно принялся прихлебывать черный кофе из кружки с подогревом.
Раз так, не будем тянуть, подумал Сергей, дождался первой же заминки в викторовских какдела-какиепроблемы-планвыполняем? – и сказал:
– Здрасьте, я Кузнецов из дирекции, служба развития. Маклаков кто?
– Я, – сказал синеглазый пацанчик, естественно самый молоденький, худенький и беззащитный.
Кто бы еще налажал – и кого бы еще было так легко и неприятно распинать. А что делать.
– Ты, Маклаков, чего Союз позоришь? – ласково спросил Сергей.
Маклаков распахнул глаза, – эх, как бы не заплакал сразу, – сглотнул и спросил:
– Ты, Кузнецов, почему так решил?
Сергей весело удивился. Ладно, тем лучше, интереснее и общественно полезнее.
– Дима, ты чего... – начал невысокий Ковалюк.
Кузнецов перебил:
– Родной, ты мне не тычь, я все-таки...
– Встречное пожелание, – коротко сказал Маклаков и уселся покрепче, даже кружку стиснул как гранату и так уперся ею в стол, что лунку, наверное, выжег.
– Не понял. А. Резонно. Будем на «вы». Вы... хм... выдеру и высушу. Давайте сначала: вы, Маклаков, вы своей работой Союз позорите и губите. Я на вашем «кипчаке» сейчас вернулся из Красноярска. Там все отработалось нормально, слава богу, а вот едва за город выехали – храп, да топот, да лязг и оверкиль с прихлопом, и копец котенку.
– В смысле?
– В прямом. На повороте увод правой подвески не успел за левым, машину вверх, вбок – и с дороги. Ладно, хоть снег и подушки сработали. Технологи сказали: нештатная работа приводов, проблема сборки. Ваша проблема то есть, товарищ Маклаков. И спасибо, еще раз, что так поздно сюрприз случился. Мои шишаки пройдут, – а перед красноярцами обосрались бы – все, завод можно заворачивать и выкидывать. Никому такой больше не надо. Понятно теперь, почему я так решил, Маклаков? И что, на «вы» с вами только, или еще медаль дать, или расцеловать в обе щеки с подсосом?
– Не может быть, – пробормотал Маклаков, резко побледнев и как-то обвиснув на стуле, кружка болтнулась и плеснула на руку, вроде не опалил, чай или компот и без подогрева.
Было жалко, но требовалась концовка.
– Сто раз сказано: мы живем без второго шанса, во вражеском окружении и злом недоверии лично к нам, к любому нашему делу и любому нашему продукту. Обосремся раз, где угодно, – хоть вот канализацию у нас на Летней прорвет, – всё. Скажут, Союз – козлы, «союзники» у них с говном, а «кипчаки» на ослиной моче работают. Тем более если с продуктом лажа – песец всему сразу. Маклаков, благодаря вам мы на самом краешке песца удержались. А вы права качаете.
Маклаков давно ничего не качал: еле сидел, удерживая равновесие вроде бы только отчаянным взглядом, воткнутым в глаза Кузнецову. Плохо будет пацану, когда погоним, подумал Сергей, истовый вроде, а не гнать нельзя.
– А что случилось-то, если по-человечески? – спросили сбоку.
Сергей повернулся, подсознательно опасаясь, что потерявший опору Маклаков немедленно соскользнет на пол, но вроде пришипился. Спрашивал, оказывается, Гарри Поттер.
– Говорю же – на повороте привод не сработал.
– Это я слышал. А зачем на повороте срабатывать приводу?
– Как – зачем? – Сергей даже растерялся. – А подушку как ставить?
– Стоп, – сказал постаревший мальчик-колдун. – Рычаг переключения трансмиссия–подушка только на нейтралке и не выше второго контура срабатывает, дальше там режим «или–или». Как вы умудрились на скорости переключиться?
– А это уметь надо, – назидательно объяснил Сергей. – Молот мне, так я любого в своего перекую. Контуры понижаются вручную, тут же нейтралка – и выброс подушки.
За правым ухом шумно выдохнул Викторов. А Маклаков, что характерно, начал оживать и расти во все стороны, как поддуваемый крокодильчик.
– Товарищ Кузнецов, то есть вы реально такой маневр совершали: ускориться до поворота, потом убрать колеса и обойти соперника на воздушной подушке? У вас что, догонялки там были? – жестко спросил Поттер.
– Какие догонялки, вы что несете?! – рассвирепел Кузнецов. – Это боевые машины, испытанные, товар лицом надо показывать.
– Руль клинило? – неожиданно спросил Маклаков.
– Вот этого мне только... Хотя – да, когда кувыркался уже, подклинило. То есть это что, известная штука, вы про нее знали и скрывали? Вы что, смертей ждали?
Пролетарии забурчали. Маклаков аккуратно сгруппировался вокруг кружки и присосался к ней. Поттер запрокинул голову и сдавленно выругался. Викторов сказал:
– Паршев, накажу.
– Константин Альбертович, ты бы лучше товарища начальника наказал.
– Не понял, – сказал Сергей, чуя, впрочем, что уже не до наездов.
– Смотри, развивальщик, – сказал Поттер, вытащил «союзник», развернул проекцию «кипчака», повертел ее туда-сюда, свернул и со словами: – На фиг, вас мордой надо, – устремился к конвейеру.
Работяги неспешно потянулись за ним, остались только Маклаков, общавшийся с кружкой, и Викторов. Кузнецов посмотрел на него, Викторов сделал суровые брови и сказал:
– Пойдем, Сергей Владимирович, никогда не поздно.
– Ну пойдем, – с веселой обреченностью согласился Кузнецов.
