Теория Фокса (СИ) - Топчиев Вильям (книги txt) 📗

Я прикрыл глаза. Мир вокруг растворился…

— Один, один, ноль, один…

Я подскочил в кресле. Плоский, металлический голос доносился откуда-то сбоку. Я заглянул за кресло, потом приподнялся и оглянулся. Салон был пуст.

— Один, один, ноль, один… Бета, тета, эпсилон пятнадцать…

Что?… Не может быть! Неужели?…

— Шестьдесят пять, четырнадцать, — продолжал голос. — Правый спин на шестьдесят три с четвертью. Гамма, гамма, альфа. Тринадцать.

Опять! Снова оно! Как и тогда… Но что за черт!?…

— Ню, пси, лямбда… Ищи её. Ищи её… Йота два.

Последовала пауза.

Первый повтор… Сейчас будет второй…

— Один, один, ноль, один… — опять начал голос.

Я лежал, губами повторяя слова. Потолок мерцал.

—.…Ищи её. Йота два.

Йота два. Оно всегда заканчивается на йота два. Но какого… черт побери?… Ищи кого?

Голос умолк и потолок погас. Все померкло. Я лежал, уставившись во тьму.

Глава 3

При виде наличных, его загорелое лицо озарилось. Не удержавшись, он потер руки от радости. Машина была потрепанной. Но это было лучшее, что так поздно вечером можно было найти в окрестностях аэропорта, не привлекая лишнего внимания.

Вскоре я выбрался из Брисбена. Закат цвета густого малинового варенья заливал небо, подсвечивая гроздья кучевых облаков и слепя меня в левый глаз. В дебрях леса вокруг устало перекрикивались неведомые птицы. В багажнике гремели канистры с водой, а также набор для выживания: палатка, две коробки консервов, удочки, бензин, запаска и насос. На широком заднем сидении болталась выцветшая доска для серфинга — подарок от расчувствовавшегося продавца подержанных машин. Пристроившись за светящимся трейлером с прицепом, неспешно пыхтящим в левом ряду, я настроился на долгую дорогу.

Йота два, йота два, — звенело у меня в голове.

Солнце уже начало согревать влажный песок, и первые струйки пара струились над берегом, когда вдали наконец показался громоздкий зеленый паром с гордой надписью «Manta Ray» на борту. После ночи за рулем я едва мог держать голову прямо. Помахав паромщику и увидев, что тот помахал в ответ, я растёкся в кресле. Уходя светлой полосой за горизонт, впереди раскинулся Фрейзер Айланд. Все было в легкой дымке.

Почти на месте, Джим.

Перебравшись через узкий пролив, я свернул к противоположной стороне острова. Не успев отойти от причала, дорога уперлась в бесконечный пляж, исчезающий где-то за горизонтом. Дальше путь шел прямо по песку, вдоль линии прибоя. Стравив давление в шинах, я забросил насос обратно в багажник и направился дальше на север. Лишь изредка появлялись указатели, вкопанные прямо в дюну. Здесь они были единственным, что напоминало о человечестве.

Берег порой прерывался нагромождениями бурых скал и тогда дорога снова появлялась и, как бы рыская, шла в обход, то ныряя в заросли, то забираясь на скрипящие дюны.

Перед очередным объездом в рассеянном воздухе показался указатель. От предыдущих он отличался большим красным восклицательным знаком. Я притормозил.

Я сверился с часами. До начала прилива оставалось почти полчаса, и я бросил машину вперед, по ребристой поверхности песка, отполированной волнами и ветром. Справа бурлила вода, а слева исполинами нависали скалы, время от времени уступающие место дюнам. Уворачиваясь от плоских валунов и пересекая в брод мелкие промоины, я старался не сбавлять скорость. К тому моменту, когда пенящийся поток развернулся и начал наступать на сушу, опасный участок остался позади.

Вдруг дорогу пересек родник, бьющий прямо из оранжево-красного холма, слоеного как торт Наполеон.

Остановившись, я зачерпнул пригоршней воду. Она была пресной, пожалуй даже чуть сладкой. Рядом с родником, в овраге, нашел прибежище карликовый эвкалипт — скорее куст, чем дерево. Бесчисленные шторма отполировали ветви, придав ему форму капли. Загнав машину в его тень, я изможденно рухнул прямо на песок.

Одиночество было осязаемо, его можно было пощупать руками. Оно звенело в ушах. У отмели невдалеке шумел прибой, густой как сметана. Волны обрушивались одна за одной, заставляя песок вокруг еле заметно трепетать. Где-то позади, в зарослях оврага попугаи неспешно вели беседу о чем-то своём. Двигатель потрескивал, отдавая своё тепло вечернему воздуху. По телу растеклось то, почти забытое чувство, когда больше не надо прятаться и бежать. Чувство дома.

Я открыл глаза и увидел звезды. Они светили ярко, отбрасывая тень. Через все небо, словно разрывая его на две половины, нависал Млечный Путь.

Сколько же я проспал?

Я всё лежал и лежал, не в силах оторвать взгляд от неба.

Как же… Как же невероятно красиво…

Вот из воды яркой точкой показалась Венера, предвещающая скорый восход. В отличие от бесчисленных звезд, она не мерцала, а светила ровно, уверенная в своей красоте. Теплый ветер с океана шумел в ветвях.

Стало ясно, разница во времени заснуть не даст и я, закрепив на лодыжке потертый трос доски, направился к берегу. Вода, теплее, чем ночной воздух, поглотила меня без остатка.

Они пришли перед самым рассветом, когда светлая полоса уже начала прорисоваться на востоке. Сначала один всполох за южными холмами, затем другой. Искрящаяся точкавозникла и стала приближаться зигзагами, как муравей в поиске жертвы. Вертолет с прожектором что-то выискивал. И было ясно, что.

Бежать, прятаться было поздно. Да и куда? Пойманный между волн, с доской, я мог лишь наблюдать за происходящим. Прожектор выхватил машину и номерные знаки предательски блеснули в темноте. Пилот сразу же сделал резкий круг и посадил вертолет рядом с выбеленным, будто сделанным из кости какого-то древнего животного, поваленным стволом дерева.

Свет погас, и в предрассветной серости я разглядел двоих — пилота и пассажира. Оба японцы, что могло означать лишь одно — золото.

Нельсон продал меня.

Я лег на доску и позволил волне потащить меня к берегу.

Пассажир был странен. Как будто при создании кто-то игрался с настройками и забыл вернуть их назад. Все в нем было непропорциональным. Коренастый, с необычно широким телом, но короткими руками, он сутулился. Волосы были тронуты сединой, но за каждым движением скрывалась мощь. Широкий и высокий лоб был настолько же несуразен, как и всё его тело.

Он приветливо кивнул, когда я ещё выходил из воды, приглашая присоединиться к нему, удобно расположившемуся на стволе. Он улыбался легко и непринужденно, как если бы мы были старыми приятелями.

— Великолепное, великолепное место! Прекрасный выбор. Не знал, что такие места ещё существуют, — Его глаза рыскали по моему лицу, пытаясь разгадать какую-то загадку.

Японец с идеальным британским акцентом — не каждый день такого встретишь.

Даже в предрассветном сумраке его кожа отливала бумажно-белым. Она казалась даже белее, чем выцветший ствол, на котором он сидел. Цвет кожи человека, проведшего жизнь вдали от солнца. Две впадинки на носу намекали на очки.

Я вскарабкался по скользкому дереву и уселся рядом с ним, кутаясь в полотенце. От него не исходило угрозы.

Его лицо было расслаблено, без каких-либо следов напряжения. Я чувствовал, что он сидел передо мной безо всякой защиты, маски, не пряча эмоции, как это принято в Японии. Как будто он хотел быть естественным. Пластиковые часы на запястье, спартанская рубашка и хлопковые штаны выдавали человека, пытающегося не привлекать внимания.

В человеческих джунглях это, должно быть, немаленькая кошка. Наверняка какая-нибудь шишка из Центрального Банка.