Эйнштейн без формул - Кедров Константин Александрович "brenko" (книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Но сатана недолго ждал реванша:
Пришел Эйнштейн, и стало все как раньше.
Затем такое же потрясение пережил сам Эйнштейн, когда выяснилось, что поведение волн-частиц или частиц-волн подчиняется не столько физике, сколько теории вероятностей. «Наши взгляды развились в антиподы. Вы верите в играющего в кости Бо- га, а я в закономерную упорядоченность мира. В Бога, играющего в азартные игры, я не верю», — пишет Эйнштейн математику Максу Борну. На это Макс Борн справедливо заметил: «Откуда вы знаете, в какие игры играет Бог?»
Вряд ли можно говорить о приверженности Эйнштейна какой-либо религии. Его «религиозное чувство» полностью воплотилось в красоте теории относительности. Нечто подобное чувствовал он, созерцая красоту альпийских пейзажей или исполняя либо слушая музыку Моцарта. Среди источников вдохновения были названы Моцарт и Достоевский (известно, что Эйнштейн читал роман «Братья Карамазовы»).
Какая связь между этим романом и теорией относительности? Самая прямая и непосредственная. Вспомним знаменитую сцену беседы математика Ивана Карамазова с чертом. Речь идет о грешнике, коего после смерти черти поволокли в ад. Однако тот не растерялся и заявил чертям, что они не имеют права на его душу, поскольку он, как атеист, не верил ни в Бога, ни в черта, ни в ад ни в рай. А во что верил? — спрашивают черти. Атеист отвечает, что верил в бесконечную, безжизненную вселенную. Одним словом, все по Ньютону: бесконечное время и бесконечное пространство. Черти услужливо предложили ему замену: вместо ада — вселенная по Ньютону. Через несколько миллиардов световых лет атеист взмолился: хоть в ад, хоть в рай,— только уберите меня из этой скучищи!
Надо ли объяснять, что во вселенной Эйнштейна атеисту не было бы скучно: он с легкостью преодолел бы все свое пространство-время, мчась со скоростью света, а за световым барьером его ждали бы все те же метафизические проблемы, которые он безуспешно пытался решить на земле. Те же проблемы, которые сегодня не способна решить и квантовая физика вкупе с новейшей космологией, а потому для объяснения все чаще обращается к человеку. Вселенная такова, потому что только в такой вселенной возможен человек,— гласит антропный принцип мироздания, своеобразный итог теории относительности и квантовой физики. С ним согласны далеко не все ученые, однако о теориях такого рода хорошо сказал Сергей Капица: «Такие теории нужны. Для того и мыши, чтобы кот не дремал». Кот в данном случае здравый смысл и строгая научность. Для того чтобы наука не погрязла в самодовольстве, внутри нее вызрел еще и сильный антропный принцип, который гласит: «Вселенная такова, потому что в ней есть человек». То есть своим восприятием человек так воздействует на вселенную, что она имеет именно такие свойства. Эйнштейн сформулировал эту проблему в вопросе: «Как воздействует мышь на гору, когда на нее смотрит?» В рамках физики Ньютона такие вопросы просто бессмысленны, поскольку в ней слабые взаимодействия не учитываются, ими можно пренебречь. Однако теория относительности вкупе с квантовой физикой создали такую модель вселенной, где самые слабые взаимодействия обладают наиболее сильным влиянием. Именно в первый момент возникновения пространства-времени нашего мира из сгустка света размером с булавочную головку возникли все ныне действующие физические константы, которые сделали возможным и даже предопределенным образование Солнечной системы с планетой Земля и возможностью на ней жизни.
Заметим, в частности, что свет, который может проявлять себя в зависимости от условий опыта либо как частица, либо как волна, существует для нашего взгляда в волновом варианте. Если бы глаз, как некоторые приборы, выявлял фотон как частицу, наш мир был бы невидимым, т. е. его бы попросту не было. Для нас не было. А стало быть, и нас в таком случае не было бы. Это еще одно из проявлений сильного антропного принципа здесь и сейчас. Неизвестно, как отнесся бы Эйнштейн к сильному антропному принципу. Скорее всего со свойственным ему ироническим скептицизмом предложил бы авторам еще раз проверить, «не водит ли здесь нас Бог за нос». Он употреблял это выражение, когда считал, что наши знания пока недостаточны для полного решения проблемы. Впрочем, слова «нет иной Вселенной, кроме Вселенной для нас» тоже принадлежат Эйнштейну…
Над камином в кабинете Эйнштейна в Принстоне высечена надпись: «Господь Бог утончен, однако в Нем нет злого умысла». Утонченность, в подлиннике — «рафинированность», Господа Бога, согласно Эйнштейну, вовсе не означает, что он «злонамеренно» прячет себя от людей. Отсюда уверенность гения в том, что любые проблемы можно и нужно обсуждать, не нагромождая тех или иных табу и запретов. Он не согласился с Кантом в его критике чистого и практического разума. Кант считал философски доказанным, что есть вопросы в принципе не решаемые разумом из-за его ограниченности. Для Эйнштейна человеческий разум есть часть всемирного разума и всемирной гармонии. Отвечая главному раввину Израиля на вопрос «Верите ли вы в Бога?», Эйнштейн был лаконичен: «В Бога раввинов и священников не верю». Когда раввин прислал телеграмму: «Верите ли вы в Бога? Ответ в 40 слов оплачен», Эйнштейн ответил более пространно, но с предельной ясностью: «Знать, что на свете есть вещи непознаваемые, но которые, тем не менее, познаются нами и скрывают в себе высшую мудрость и высшую красоту, — вот что, по-моему, означает верить в Бога».
Именно в этом смысле Эйнштейн был верующим. Познаваемость мира в принципе непознаваемого рассматривалась Эйнштейном как чудо. «Самое удивительное в этом мире, что он познаваем, хотя это в принципе невозможно». Чувствуется, что в период создания теории относительности Эйнштейн весьма основательно штудировал Канта. В принципе — непознаваем, а тем не менее познается. И это настоящее чудо.
Можно сколько угодно рассуждать о жизни и смерти вселенной и о миллиардах световых лет, однако в финале жизни любой мыслитель задумывается о собственной смерти. Однако Эйнштейн и задумался по-эйнштейновски. Во-первых, он написал, что смерть не может зачеркнуть жизнь, поскольку с точки зрения чистой физики прошлое, будущее и настоящее составляют единую плавную непрерывность на линии мировых событий. Во-вторых, Эйнштейн утверждал, что настолько слился с жизнью вселенной, что собственные жизнь и смерть «не кажутся чем-то существенным».
Первый аргумент полностью в духе Германа Минковского. Под вторым мог бы подписаться Спиноза. Соединить оба аргумента вместе сумел только Эйнштейн, ибо в этом соединении и кроется суть теории относительности.
[править] Физика вечной жизни
Все началось с Эрнста Маха. Это он первый задал вопрос, относительно к чему все движется и вращается согласно Ньютону. Выяснилось, что мысленный опыт не дает возможности представить себе, как, например, житель Земли определит свое местоположение относительно самой дальней галактики. Ведь для правильного ответа необходимо, чтобы сигнал от вас и обратно передавался мгновенно. Иначе у вселенной нет единого связующего отсчета времени. Отсчет появляется только там, где две системы могут видеть друг друга, мгновенно обмениваясь сигналами. Таких проблем не возникает при земных масштабах и скоростях, но космос есть космос, и мы — его неотделимая часть.
