Простые смертные - Митчелл Дэвид Стивен (читать книги полностью без сокращений бесплатно .txt) 📗
– Феникс.
– Да. Я думал, Ирак возродится, как феникс, и я буду ездить куда хочу, говорить с кем хочу, писать что хочу. Я думал, мои дочери сделают карьеру, как когда-то сделала карьеру моя жена, ведь теперь их ждет хорошее будущее. Иракцы и американцы вместе стащили с пьедестала на землю статую Саддама. Но уже в тот же день к вечеру начались грабежи. Первым делом ограбили музей. И американские солдаты ничего не делали, они просто наблюдали. А генерал Гарнер сказал: «Ну что ж, это вполне естественно – после правления Саддама». И я подумал: боже мой, значит, у Америки нет никакого плана. А потом подумал: теперь наступят Темные века. Так и случилось. Война. В школу, где учились мои дочери, попала ракета. Деньги, выделенные на строительство новой школы, украли. Так что теперь уже много месяцев девочки не ходят в школу. Да они вообще из дома не выходят. Это слишком опасно. Они целыми днями спорят друг с другом, читают, рисуют, мечтают, стирают, если есть вода, смотрят у соседей телевизор, если случайно включают электричество. В телевизоре они видят других девочек-подростков, которые живут в Америке, на Беверли-Хиллз, которые учатся в колледжах, водят автомобили, назначают свидания мальчикам. У этих девочек из телевизора спальни больше, чем вся наша квартира, и есть еще отдельные комнаты для одежды и обуви. Боже мой! Для моих девочек все эти мечты – как пытка. Когда Америка уйдет, у Ирака возможны только два будущих. Одно будущее – пушки, ружья, ножи и бесконечная война суннитов с шиитами. Как в Ливане в 80-е. А второе будущее – это власть исламистов, шариат, женщины в бурках. Как сейчас в Афганистане. Мой кузен Омар в прошлом году бежал в Бейрут, а оттуда отправился в Брюссель, чтобы найти себе девушку и жениться; любую девушку, старую, молодую – любую, у которой есть паспорт Европейского Союза. Я говорю: «Омар, опомнись, ты совсем, черт тебя побери, спятил! Ты же не на девушке женишься, а на паспорте!» А он мне отвечает: «Лет шесть я буду хорошо обращаться с девушкой, я буду хорошо обращаться с ее родителями, а затем аккуратно подготовлю развод; к этому времени я уже буду гражданином Евросоюза, я буду свободен, и я останусь там». Да, теперь он там. Ему все удалось. И сегодня я думаю: нет, Омар вовсе не спятил. Это мы, кто остался, спятили. Будущего нет.
Я не знал, что и сказать. Мы проехали мимо переполненного интернет-кафе; мальчишки с отсутствующими лицами сидели перед игровыми приставками, где на экране американские морпехи стреляли в партизан, более всего похожих на арабов, на фоне разрушенных домов и улиц, тоже очень похожих на улицы Багдада или Фаллуджи. Наверное, в этом игровом меню не было такой опции – чтобы быть партизаном и стрелять в морпехов.
Насер швырнул в окошко окурок и сказал:
– Ирак. Сломлен.
Я был, возможно, немного пьян. Холли маячила возле серебряной чаши для пунша в окружении целого пояса астероидов в виде трещавших без умолку женщин. Уэбберы, Сайксы, Коркораны из Корка и прочие, и прочие… Черт побери, кто все эти люди? Я прошел мимо столика, за которым Дэйв играл с Аоифе в «Четыре в ряд» и старательно, с театральным отчаянием, ей проигрывал. Я никогда так с Аоифе не играю. Она хихикала, когда ее дед в отчаянии сжимал виски и стонал: «Не-е-ет, это невозможно! Не может быть, чтобы ты снова выиграла! Я же мастерски играю в «Четыре в ряд»!» Я уже давно пожалел, что ответил на ледяное обращение Холли со мной столь же ледяным обращением, и теперь хотел попытаться восстановить мир и первым принести Холли оливковую ветвь. Если же ей захочется хлестнуть меня этой ветвью по лицу, тогда станет окончательно ясно, кто из нас унылая старая корова и кто в моральном отношении оказался выше. Мне оставалось преодолеть всего три небольших, но плотных толпы разодетых гостей, чтобы наконец добраться до женщины, которая официально считалась моей «гражданской женой», когда путь мне преградила Полин Уэббер, подталкивая перед собой какого-то долговязого и неуклюжего юнца, одетого как болельщик юношеской футбольной команды: пурпурная шелковая рубашка и того же оттенка жилет – все это чрезвычайно невыигрышно оттеняло его смертельно бледную физиономию.
– Эд, Эд, Эд! – закаркала Полин. – Наконец-то я вас нашла! Вот, это Сеймур, о котором я вам уже все рассказала. Сеймур, это Эд Брубек, странствующий корреспондент, который пишет о реальной жизни. – Сеймур сверкнул полным ртом брекетов. Пожимая его костлявую руку, я чувствовал себя ловцом НЛО. Полин улыбалась, точно сварганившая удачную помолвку сваха. – Ох, я готова была бы даже пырнуть кого-нибудь прямо в сердце открывалкой для пробок, лишь бы прямо сейчас заполучить камеру и сфотографировать вас обоих! – Однако она и пальцем не пошевелила, чтобы подозвать к себе фотографа.
Рукопожатие Сеймура настолько затянулось, что превзошло все возможные пределы. На лбу у него от усердия возникли какие-то сердитые морщины, походившие то ли на букву W, то ли на созвездие Кассиопеи, и мне спьяну показалось, что я когда-то уже был свидетелем или участником подобной сцены – возможно, мне это снилось, а может, просто казалось, что снится.
– Я большой поклонник вашего творчества, мистер Брубек.
– Ах, даже так? – Мальчик, мечтающий стать новостной ищейкой и соблазненный сказками об отчаянной храбрости репортеров и о сексе с датскими фотожурналистками в восточных государствах, название которых кончается на «-стан».
– Вы мне обещали, что поделитесь с мальчиком некоторыми своими секретами, – сказала Полин Уэббер.
Правда? Неужели обещал?
– Какими секретами я обещал поделиться, Полин?
– Ах вы, чертенок! – Она слегка стукнула по гвоздике у меня в петлице. – Не старайтесь от меня отделаться – мы теперь с вами одна семья.
Мне нужно было во что бы то ни стало добраться до Холли, и я спросил:
– Итак, Сеймур, что вы хотели узнать?
Сеймур, не мигая, уставился на меня, точно змея или чревовещатель; на губах у него играла странная кривоватая улыбка, но спросить он ничего не успел: голос Полин Уэббер буквально оглушил меня, затмив даже царивший вокруг гул толпы:
– Что делает великого журналиста великим журналистом?
О господи! Мне были просто жизненно необходимы таблетка от головной боли, естественный свет и свежий воздух!
– Я процитирую моего давнишнего наставника, – сказал я, обращаясь к парнишке: – «Журналисту нужны крысиная хитрость, любезные манеры и некоторые литературные способности». Ну как, сойдет?
– Но что все-таки делает его великим? – снова обжег меня голос Полин Уэббер.
– Великим? Ну, каждый великий должен обладать тем качеством, которое Наполеон более всего ценил в своих генералах: удачливостью. Оказаться на Манхэттене 11 сентября. Находиться в Париже в ту ночь, когда водитель принцессы Дианы совершил свой фатальный маневр. – Я вздрогнул, когда за окнами что-то взорвалось, но нет, это произошло десять дней назад, а не сейчас. – Журналист женится на новостях, Сеймур. И эта жена капризна, жестока и ревнива. Она постоянно требует, чтобы ты следовал за ней туда, где на земле жизнь практически ничего не стоит; но и там эта особа задерживается всего на день-два, а потом садится на самолет и летит в другое место. Ты сам, твоя безопасность, твоя семья – все это для нее ничто… – И я сделал вид, будто выпускаю изо рта колечко дыма. – Ты ласково убеждаешь себя, что со временем привыкнешь и выработаешь некий modus operandi, который позволит тебе быть и хорошим журналистом, и хорошим человеком, но нет. Это несовместимо. Потому что тебя заставляют привыкнуть к таким вещам, к которым способны привыкнуть только врачи и солдаты, но если врачи в результате такого «привыкания» зарабатывают нимб святого, а солдатам ставят памятники, то ты, Сеймур, будучи журналистом, заработаешь только педикулез, обморожения, диарею, малярию и «отдых» в многочисленных тюремных камерах. На твои проблемы будут плевать, считая тебя паразитом, твои расходы и твои гонорары будут постоянно ставить под вопрос. Если ты хочешь счастливой жизни, Сеймур, то стань лучше кем-нибудь другим. А впрочем, всем нам в итоге придет конец.
