Дикие карты - Мартин Джордж Р.Р. (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗

Та-152 заметил меня и спикировал на перехват. Когда 109-й взорвался, я сбросил скорость. 152-й промчался менее чем в пятидесяти ярдах. Я даже заметил удивленное выражение на лице пилота. Когда он проносился мимо меня, я дал по нему одну очередь из своих двадцатимиллиметровых пулеметов. С его горбатого верха во все стороны брызнули осколки.

Я ушел наверх. Последний 109-й оставался в хвосте бомбардировщика, он палил из своих пулеметов и из пушки. Хвостового стрелка на нем не было, а подфюзеляжная турель не могла достать 109-й. Пилот бомбардировщика вилял, что бы стрелки у боковых пулеметов могли прицелиться, но из двух действовал только левый.

Я находился более чем в миле от них, но развернулся и пошел вверх и вправо. Потом опустил нос вниз и дал одну очередь из семидесятипятимиллиметровой пушки за миг до того, как 109-й попал в перекрестье прицела.

Вся середина истребителя исчезла – сквозь нее можно было разглядеть Францию. Единственное сравнение, которое приходит мне на ум, – как будто я смотрел сверху на раскрытый зонт, а потом кто-то вдруг закрыл его. Истребитель полетел вниз, оставляя за собой след, похожий на рождественскую мишуру.

Немногочисленные оставшиеся на Б-24 стрелки не узнали мой самолет и открыли по мне огонь. Я дал им сигнал, что я свой, но у них, должно быть, вышел из строя радар.

Далеко внизу белели два немецких парашюта. Видимо, пилоты первых двух истребителей успели выброситься. Я полетел обратно на базу.

Когда мой самолет стали осматривать, оказалось, что одна семидесятипятимиллиметровая пушка отсутствует, а двадцатимиллиметровых гильз насчитали всего двенадцать. Я сбил три вражеских самолета.

Потом я узнал, что Б-24 рухнул в Ла-Манш и никто из экипажа не спасся".

"Кому нужна эта чушь? Война закончилась. Неужели найдутся такие, кому действительно захочется прочитать «Реактивного мальчишку», когда книга увидит свет? Кто, кроме умственно отсталых, будет читать «Комиксы Джетбоя»?

Думаю, я и сам никому не нужен. Чем я могу заниматься? Бороться с преступностью? Так и вижу, как я на бреющем полете атакую машины банковских грабителей. Это была бы по-настоящему честная борьба, ничего не скажешь. Устраивать авиашоу в каких-нибудь захолустных городках? Гувер [3] покончил с этим, и потом, я больше не хочу летать. В этом году в отпуска на лайнерах полетит больше народу, чем побывало в воздухе за последние сорок три года в общей сложности, считая пилотов почтовых самолетов, сельскохозяйственной авиации и военных летчиков.

Что я могу? Разгонять тресты? Преследовать тех, кто во время войны занимался спекуляцией? Да уж, отличная работенка, нечего сказать. Карать старых мерзавцев, которые беззастенчиво обдирают государство, руководя приютами, моря голодом детей и жестоко обращаясь с ними? Нет уж, для этого нужен не я, а Спанки, Альфальфа и Баквит" [4].

Буги-буги-буги-бу,

Гитлер спит в своем гробу,

Ини-мини-Муссолини

Под землей лежит в могиле!

Ребятишки теперь прыгали сразу через две скакалки, крутящиеся в разные стороны.

Под землею гроб стоит,

Старый Гитлер там лежит.

А немецкие ребятки

Старику щекочут пятки!

Джетбой отвернулся от окна. «Может быть, стоит еще раз сходить в кино».

После той встречи с Белиндой он только и делал, что читал, писал и ходил в кино. До возвращения на родину последние два фильма, которые он посмотрел на двойном сеансе в переполненном зальчике авиабазы, были низкопробной чушью. «Этот нацистский зануда», снятый на студии «Юнайтед артисте» в сорок третьем, с Бобби Уотсоном в роли Гитлера и Фрэнком Фэйленом, одним из любимых актеров Джетбоя, был лучшим из этих двух. Второй был «Перекресток джаза» с Дики Муром в главной роли – о том, как кучка помешанных на джазе юнцов отплясывала в солдатской пивной, чтобы поднять боевой дух американской армии.

Получив деньги и найдя себе квартиру, он первым делом отправился на поиски ближайшего кинотеатра, где посмотрел «Он говорит: убийство» о доме, полном деревенских психов, с Фредом Макмюрреем и Марджори Мэйн, а также с актером по имени Портер Холл в роли близнецов-убийц Берта и Мерта. «Кто из них кто?» – вопрошал Макмюррей, а Марджори Мэйн хватала топор и топорищем била одного из них по спине, после чего тот рассыпался выше пояса, но при этом оставался стоять на ногах. «Вот этот – Мерт, – ответствовала Мэйн, бросая топор на поленницу. – У него спина с секретом». Джетбой считал, что это самый смешной фильм из всех, что он видел в своей жизни.

С тех пор он ходил в кино ежедневно, иногда умудряясь за день побывать в трех кинотеатрах и посмотреть от шести до восьми картин. Он привыкал к мирной жизни, как большинство солдат и матросов, смотря фильмы.

Он посмотрел «Потерянный уик-энд» с Рэем Милландом и все тем же Фрэнком Фэйленом, который на этот раз играл санитара из психушки, «Дерево в Бруклине», «Худой возвращается домой» с Уильямом Пауэллом в расцвете своего алкоголизма, «Приведи девочек», «Все дело в сумке» с Фредом Алленом, «Зажигательную блондинку», «Историю безымянного солдата» (в сорок третьем Джетбой стал героем одной из заметок Пайла), фильм ужасов под названием «Остров мертвецов» с Борисом Карлоффом, образчик нового итальянского кино под названием «Рим. Открытый город» и «Почтальон всегда звонит дважды».

Были и другие вестерны и детективы, которые он смотрел в окрестных круглосуточных кинотеатрах и забывал уже через десять минут после того, как выходил из кинозала.

Джетбой вздохнул. Столько разных фильмов, столько всего он пропустил, пока воевал. Он пропустил даже День победы в Европе и день капитуляции Японии – торчал на этом острове, пока его вместе с самолетом не вытащила оттуда команда «Непокорного». Если верить тому, что говорили матросы, они сами пропустили не только большую часть фильмов, но и большую часть войны тоже.

Оставалось с нетерпением ждать новых фильмов, которые должны были выйти в прокат этой осенью, и того момента, когда он сможет их посмотреть.

Он вернулся за пишущую машинку («Если я не буду работать, то никогда не закончу эту книгу. В кино можно сходить вечером») и принялся перечислять все те захватывающие события, что произошли с ним двенадцатого июля тысяча девятьсот сорок четвертого года.

За окном женщины начали звать детей к ужину: их отцы уже вернулись с работы. Но несколько ребятишек все так же продолжали прыгать через скакалку, и их тонкие голоса звенели в вечернем воздухе:

Гитлер, Гитлер – гад паршивый,

Муссолини весь плешивый,

Соня Хени – на коньках,

Бетти Грэйбл – просто ах!

Лавочник [5] из Белого дома сбился с ног. Началось все с телефонного звонка, раздавшегося немногим позднее шести утра: паникеры из Государственного департамента принесли последние слухи из Турции. Советы потихоньку подтягивали свои силы к границам этой страны.

– Вот и позвоните мне, когда они перейдут эту чертову границу, и ни минутой раньше! – отрезал Откровенный Человек из Миссури.

А теперь еще и это.

Почетный Гражданин Индепенденса смотрел, как закрывается дверь. Последним, что он увидел, был исчезающий за ней каблук Эйнштейна. Его не мешало бы подбить.

Он откинулся на спинку своего кресла, приподнял толстые очки, энергично потер переносицу. Потом поставил локти на стол и сложил пальцы домиком. Взглянул на маленькую модель плуга, стоявшую на столе (она заменила модель винтовки М-1 Гаранд, которая оставалась там с того дня, как он занял этот кабинет, до дня капитуляции Японии). В правом углу стола лежали три книги: библия, растрепанный словарь и история Соединенных Штатов в картинках. Кроме того, на столе имелись три кнопки для вызова разнообразных секретарей, но он никогда ими не пользовался.