Всеблагое электричество - Корнев Павел Николаевич (читать книги без .TXT, .FB2) 📗

— Это Леопольд…

— Никаких имен! — резко бросил старший инспектор.

— Если с ней…

— Заткнись и слушай! — вновь перебил меня Моран. — Встретимся там, где ты отыскал музу. Ровно в три. Не опаздывай и приходи один. И без глупостей!

Я попытался вставить хоть слово, но старший инспектор моментально разорвал соединение. Повторно дозвониться до него уже не получилось.

— В какую историю ты вляпался на этот раз? — спросила меня Елизавета-Мария, когда мы вышли на улицу и зашагали в обход площади к ее самоходной коляске.

— История все та же, — вздохнул я, посмотрел на суккуба и предупредил: — Мне понадобится твоя помощь.

— Услуга за услугу.

— Помощь нужна не мне, а Лилиане. Вы ведь с ней подруги, так?

— Услуга за услугу, — повторила Елизавета-Мария.

— Просто позаботься о ней…

— Лео, ты не понимаешь! — недобро глянула на меня суккуб. — Альтруизм чужд моей натуре. Ты мне, я тебе. Или ищи кого-то другого.

Заключать с инфернальной тварью очередную сделку не хотелось просто до скрежета зубовного, и я принялся мысленно перебирать возможные кандидатуры, но никто из моих знакомых не помог бы избежать кровавой бойни; наоборот — участие любого из них делало ее неизбежной.

— Ладно! — с обреченным вздохом сдался я. — Чего ты хочешь?

— Силы, разумеется! — рассмеялась Елизавета-Мария. — Подарив мне на несколько минут силу падшего, ты лишь раздразнил меня! Могущество — вот чего я желаю. И будь уверен — второго такого шанса я не упущу.

— Я не могу тебе этого дать. Ты же знаешь, что не могу!

— Сейчас не можешь, но ничего страшного, я подожду. Как только ты получишь такую возможность, ты наделишь меня силой. Поклянись.

— Этого может не случиться никогда.

— Как однажды сказал ты сам: никогда — это очень долго. Я верю в тебя, Лео. Клянись или проваливай.

Я достал карманный хронометр, взглянул на него и спрятал обратно.

— Если я пообещаю наделить тебя силой, ты поможешь освободить Лилиану и прикроешь меня при разговоре с Мораном?

— Могу даже оторвать ему голову, — неприятно улыбнулась суккуб.

— Не надо никому ничего отрывать!

— Почему нет? Давно не ощущала такого подъема сил!

— Так ты поможешь или нет?

— Освободить Лилиану. Прикрыть тебя. Я сделаю это.

— Хорошо! — хрипло выдохнул я. — Взамен я клянусь наделить тебя силой, как только у меня появится такая возможность.

Стоило лишь произнести эти слова, и я сразу уловил неприятное давление, словно клятва обрела некую материальность и повисла дополнительным грузом на моей и без того порченной сделкой с порождением преисподней душе.

— Отлично! — расплылась Елизавета-Мария в кровожадной улыбке. — Что надо делать?

— Едем в Греческий квартал, — распорядился я.

— Тебе там назначили встречу?

— Да, неподалеку от варьете, где ты встречалась с Альбертом.

Суккуб задумчиво кивнула и вдруг негромко рассмеялась.

— Что такое? — насторожился я.

— Удивительно! — покачала головой Елизавета-Мария. — Говорят, что трагедия имеет обыкновение повторяться в виде фарса, а у нас все наоборот. Сначала фарс, теперь трагедия.

— Не надо трагедий! — отрезал я, хотя прекрасно понял мысль суккуба: мой прежний начальник — инспектор Уайт некогда похитил ее, желая добиться от меня содействия в одном безумно опасном, если не сказать просто безумном, деле.

А похищение суккуба — это ли не доведенный до предела абсурд?

Сейчас же все обстояло с точностью до наоборот. На кону стояла моя жизнь и жизнь Лилианы, и это уже был никакой не фарс, а самая настоящая драма.

И я не удержался и тихонько выдохнул себе под нос:

— Трагедия, драть…

3

Договориться о присмотре за самоходной коляской с племянником владелицы «Прелестной вакханки» — варьете, где одно время снимал апартаменты Альберт Брандт, — получилось без всякого труда. Уверен, даже не посули я парнишке за беспокойство пять франков, тот по собственной инициативе забрался бы в кабину, стоило только нам скрыться из виду, да так и просидел бы все это время за рулем.

Сложности возникли там, где не ждал. Загнав коляску на тихую набережную узенького канала, Елизавета-Мария первым делом распахнула багажный сундук и извлекла из него саблю моего деда.

— Какого дьявола ты творишь?! — возмутился я. — Как ты собираешься ходить с ней по улицам? На тебя и так все глазеют, не хватало еще только, чтобы постовые прицепились!

— Ты хочешь, чтобы я тебе помогла, или нет? — последовал холодный ответ.

— Я хочу добраться до места без перестрелок с полицией!

Суккуб шумно вздохнула, но спорить не стала и спрятала саблю обратно.

— Сам будешь виноват, если что-то пойдет не так.

— Уверен, ты справишься! — парировал я и узкими улочками Греческого квартала повел Елизавету-Марию к месту встречи со старшим инспектором.

В любой другой день поглазеть на эмансипированную фифу в брюках и кожаной куртке сбежались бы все окрестные пацаны, но сейчас район словно вымер. Большинство лавок не работало, ставни были закрыты, двери заперты. Не спешили на рынок в сопровождении малых детей матроны, не сидели на приставленных к стенам домов стульях старики. А те немногочисленные горожане, что попадались навстречу, обычно ускоряли шаг и переходили на другую сторону дороги.

В Новый Вавилон пришел страх. Я чувствовал его столь же явственно, как привкус брошенных в кувшин с лимонадом листьев мяты.

— Не собираешься надеть очки? — спросила вдруг Елизавета-Мария. — От тебя люди шарахаются!

— Брось! — отмахнулся я.

Тогда суккуб вынула пудреницу, раскрыла ее и дала посмотреться в круглое зеркальце. Я взглянул на собственное отражение и озадаченно присвистнул: былая прозрачность глаз сменилась явственным свечением, словно в голове у меня горела электрическая лампа в двадцать или даже сорок свечей.

Но как такое могло произойти? Неужели страх за Лилиану стал тем катализатором, что возродил к жизни мой ослабленный электротерапией талант?

Не став ломать над этим голову, я без промедления достал из кармана темные очки, одно из стекол которых прочертила длинная трещина, и нацепил их на нос.

— Так лучше?

— Вид у тебя… — поморщилась Елизавета-Мария, но сразу махнула рукой. — Впрочем, сойдет!

И в самом деле, к этому времени Греческий квартал уже остался позади, и на глаза то и дело попадались заколоченные досками окна и выломанные двери домов. Хватало и сгоревших остовов некогда солидных и ухоженных особняков, а вдалеке над крышами домов и вовсе маячила стрела стенобойной машины. Не иначе кто-то из ушлых дельцов решил скупить часть пришедшего в запустение района и застроить ее доходными домами. Здесь даже поставили временные столбы с воздушной линией телефонной связи, но тот дом, где я некогда отыскал изводившую Альберта музу, за прошедшее время, казалось, нисколько не изменился.

Я остановился на соседнем перекрестке, а Елизавета-Мария ловко перебралась через покосившуюся ограду и отправилась на разведку прямиком через дворы.

Вскоре она вернулась и окликнула из-за меня забора.

— Да? — отозвался я.

— Двое на первом этаже. Курят, — сообщила суккуб. — Возможно, кто-то есть в подвале, но не уверена. Дом… странный. Я почти ничего не почувствовала.

Я посмотрел на часы — была половина третьего. Решив не тянуть время попусту, я расстегнул кобуру с пистолетом и спросил:

— Сможешь прикрыть?

— Дай мне пять минут. Заберусь с соседней крыши на чердак, оттуда спущусь в дом.

— Только не шуми. Ничего не предпринимай, пока я не позову.

— Надеюсь, на входе тебе не перережут горло, — усмехнулась Елизавета-Мария и скрылась из виду.

Я выждал оговоренное время и зашагал к заброшенному особняку, уже нисколько не скрываясь, посередине дороги. В животе словно смерзся ледяной комок, и оставалось лишь подбадривать себя поддержкой суккуба. Елизавета-Мария кровно заинтересована в моем благополучии, она всех голыми руками порвет, только бы заполучить обещанную ей толику силы. И все же было страшно. Очень страшно.