Ужас пирамиды - Говард Роберт Ирвин (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗

Роберт Говард

Ужас пирамиды

Соломон Кейн угрюмо рассматривал мертвую чернокожую девушку, лежащую на тропе. По возрасту еще подросток, она и в смерти сохранила детскую угловатость. Но ее худенькое тельце и не успевшие затянуться смертной пеленой глаза, в которых навечно застыло выражение отчаяния, свидетельствовали о мучениях, выпавших на долю несчастной. Пуританин подумал, что смерть оказалась милосерднее к этому ребенку, нежели люди.

Своим наметанным глазом Кейн первым делом обратил внимание на раны, оставленные тяжелыми кандалами на тонких кистях и лодыжках. На спине негритянки виднелись глубокие крестообразные рубцы, оставленные бичом из воловьей кожи, а на шее — следы невольничьего ярма. Соломон смотрел на мертвую рабыню, и его бездонные ледяные глаза наполнялись недобрым, идущим изнутри блеском. Если бы в них сейчас мог взглянуть тот зверь, что довел несчастное дитя до такого состояния, он проклял бы день, в который появился на свет.

— Неужто от этой мрази нигде нет спасения? — пробормотал он. — Даже в этот забытый Богом край добрались...

Прищурившись, он глянул на восток. Практически на самом горизонте две крошечные черные точки выписывали круги в ярко-синем небе.

— Стервятники, — продолжал разговаривать сам с собой англичанин. — Стервятники отмечают их кровавую тропу. Воистину эти сатанинские отродья несут с собой смерть и разрушение, и само Зло следует за ними. Что же, вострепещите, исчадия ада, ибо не минует вас чаша гнева Господня! Несутся уже за вами по пятам безжалостные псы ненависти, и спущены тетивы тугих луков возмездия. Преисполнены вы, могущественные ко злу, великой гордыни, и кровавыми слезами умывается чернокожее племя под вашим игом. Но уже близко отмщение, и не в силах человеческих отвратить его, как не в силах человеческих остановить багряный рассвет, сменяющий ночную мглу!

Пуританин проверил тяжелые пистолеты, заткнутые за широкий зеленый кушак, мимоходом прикоснулся к кинжалу и привычно положил руку на потертую рукоять тяжелой рапиры, неизменной его спутницы. Широким, упругим, но удивительно мягким шагом — так мог бы двигаться леопард — он направился на восток, а черная тень бежала перед ним по лесной тропе. Нутряная дикая ярость наполняла обычно холодные глаза Соломона грозным блеском — так могла бы светиться раскаленная вулканическая лава, до поры до времени сдерживаемая тушей ледника. Его рука, сжимавшая длинный, резной, черный посох с набалдашником в виде головы кошки, была тверже железа.

Несколько часов быстрой ходьбы — и англичанин заслышал впереди себя обычный шум, сопутствующий невольничьему каравану. Сопровождаемая погонщиками колонна рабов медленно и тяжело двигалась через джунгли. Окрестности оглашали жалобные вскрики рабов, вопли и ругань надсмотрщиков и резкие, как выстрелы, щелчки бичей. Через час Кейн уже нагнал караван. Он беззвучно, словно дух леса, скользил между деревьями параллельно тропе. Оставаясь незамеченным, англичанин внимательно изучал своих врагов. Соломон немало времени провел в Дариенне и не только покрыл себя славой в сражениях с краснокожими дьяволами, но и многое перенял из их охотничьего искусства.

Добыча работорговцев в этот раз оказалась не очень-то большой. Чуть более сотни негров, в основном юношей и молодых женщин, с трудом переставляя ноги, брели по тропе. Все они были совершенно обнажены, за исключением грубого и тяжелого деревянного ярма, надетого на шею. С помощью этих бесчеловечных приспособлений несчастные чернокожие были скованы попарно, причем все колодки соединяла железная цепь, так что получалась одна длинная колонна.

Рабовладельцев было человек восемьдесят — пятнадцать арабов и около семидесяти негров. Оружие черных работорговцев и своеобразные головные уборы из перьев говорили об их принадлежности к одному из союзных торговцам живым товаром восточных племен. Арабы огнем и мечом прошлись по Восточному побережью, заставив обращенные в мусульманство племена служить себе верой и правдой.

Пятеро магометан и при них две с половиной дюжины негров возглавляли караван, еще пятеро с остальными туземцами двигались сзади. Остальные арабы сновали вдоль жуткой процессии, безжалостно подгоняя рабов бранью, пинками и ударами тяжелых бичей. Особенно погонщики веселились, когда удачный удар хлыста рассекал плоть и брызгала кровь. Кейн машинально отметил, что эти охотники за живым товаром были не только мерзавцами, но и заведомыми идиотами. При таком ужасающем обращении со своей добычей арабам удастся довести до Восточного побережья в лучшем случае половину рабов.

Впрочем, оставалось все еще непонятно, откуда тут вообще могли взяться работорговцы. Здешние не столь уж густонаселенные места лежали существенно южнее обычных для их набегов территорий. Впрочем, англичанину было прекрасно известно, как далеко может завести человека жажда наживы. Не раз и не два он сталкивался с этими лишенными совести злодеями, которых язык не поворачивался назвать людьми. Глядя на исполосованные вздувшимися рубцами спины чернокожих невольников, он почувствовал, как у него самого заныли старые шрамы от плетки-семихвостки — недобрая память о турецкой галере. Но сто крат больнее жгла Соломона Кейна застарелая ненависть...

Пуританин следовал за караваном, перемещаясь от дерева к дереву словно тень среди теней. Его мозг напряженно трудился, выискивая малейший шанс заставить события идти по своему плану. Но как, во имя Господа живого, можно было в одиночку бросить вызов столь многочисленной банде отъявленных головорезов? Тем паче что все арабы и многие из их чернокожих прихвостней были вооружены мушкетами.

Конечно, это были неуклюжие фитильные конструкции, ни в какое сравнение не идущие с самоновейшими пистолетами пуританина, но и они являлись вполне действенным оружием, годным не только для того, чтобы устрашать пугливых и необразованных туземцев. И лишь у пышно разодетой пятерки во главе каравана за широкими матерчатыми кушаками Кейн разглядел оружие более грозное — длинноствольные, богато разукрашенные пистолеты мавританской или турецкой работы.

Лига сменяла лигу, а бессильная ярость ржавчиной разъедала душу пуританина. Каждый удар бича, каждый безжалостный тычок, казалось, обрушивались на его плоть. Бывает, удушливая жара и тяжелые тропические испарения творят с человеком странные вещи. Самые обычные мысли или переживания неким необъяснимым образом приобретают чудовищные, гипертрофированные пропорции. Простое раздражение оборачивается животной необузданной яростью, а вспышка гнева может привести к кровавому смертоубийству. В такой момент глаза совершенно обычного человека заволакивает багровая пелена и из мирного обывателя он превращается в жестокого душегуба. Сколько раз сам Кейн становился свидетелем, когда впадавший в амок человек потом отказывался поверить в деяния рук своих.

Надо сказать, что пуританин во всех отношениях не являлся заурядной личностью. И снедавшая его ярость, настоянная на годах ненависти, и при обычных условиях ввергла бы менее стойкого человека в пучины безумия. А что сейчас происходило в его воспаленном рассудке, и описать невозможно. Англичанин трясся, словно в приступе малярии, в глазах его вспыхивали цветные пятна, а окружающее постепенно затягивало кровавое марево. И тем не менее стальная воля пуританина смогла бы удержать его в рамках, если бы не случайность... Но как бы выглядел наш мир, если бы в нем не происходили подобные случайности? Да и происходит ли во вселенной что-либо действительно случайное?

У одной из рабынь, идущей в начале колонны невольников, молодой стройной негритянки, неожиданно подвернулась нога. Девушка не удержала равновесия и повалилась на землю, увлекая за собой своего соседа по ярму. В мгновение ока оказавшийся рядом высокий горбоносый араб тотчас же злобно заорал на нее и принялся охаживать несчастную бичом. Второй невольник — мужчина, — более крепкий и выносливый, смог подняться на колени, но негритянка совершенно выбилась из сил и лишь корчилась на земле, всхлипывая под ударами кнута. Встать на ноги она уже не могла. На помощь арабу поспешили чернокожие помощники, и на беззащитное тело обрушился шквал ударов.