Книга - Лавкрафт Говард Филлипс (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗

Говард Филлипс Лавкрафт

Книга

Мои воспоминания в высшей степени ненадежны. Я даже не знаю, когда они начинаются, потому что иногда мне становится страшно при мысли о бесконечной череде оставшихся позади лет, а иногда настоящее кажется изолированной точкой в серой бесформенной бесконечности. Я даже не понимаю, как пишу это. Знаю только, что, пока я говорю, у меня есть неясное ощущение, будто мне необходим некий странный и, не исключено, грозный посредник, чтобы донести мои слова туда, где я хотел бы быть услышанным. Кто я такой, тоже совершенно непонятно. Скорее всего, мне пришлось пережить страшный шок... вероятно, из-за какого-то воистину чудовищного результата моего уникального, немыслимого опыта.

Его циклы, естественно, зависят от изъеденной жучками книги. Я помню, когда нашел ее... в темной лавчонке возле черной маслянистой реки, над которой вечно клубится туман. Лавчонка была старая, с полками до самого потолка, уставленными гниющими томами и уходящими во внутренние комнаты без окон. И это не считая огромных книжных куч на полу и в грубо сколоченных ларях. В одной из них я и отыскал мою книгу. Заглавие мне неизвестно, потому что в ней нет начальных страниц, но, когда она случайно раскрылась где-то ближе к концу, я увидел нечто такое, отчего у меня голова пошла кругом. Я увидел формулу перечисление того, что надо сказать и сделать, и узнал в ней то черное и запретное, о чем читал прежде в тайных текстах, которые вызывают омерзение и любопытство и заперты странными людьми прошлых времен в охраняемые тайны вселенной, но которые я очень любил читать. Это был ключ путеводитель к некоторым перемещениям, вечной меч те мистиков с самых ранних лет человечества, составлявшей предмет их таинственных перешептываний. Он должен был дать свободу и открытия за пределами трех измерений той жизни и тех предметов, которые нам известны. В течение многих столетий ни один человек не мог вспомнить, как она выглядит и где ее найти, но эта книга и вправду была очень старой. Тогда еще не придумали печатный станок, поэтому какой-то полусумасшедший монах своей рукой переписал одну за другой все зловещие латин ские фразы унциалами почтенной старины.

Я помню, как старик хитро смотрел на меня и хихикал, а по том изобразил рукой непонятный знак, когда я унес книгу с со бой. Он не взял с меня плату, и только гораздо позднее я понял почему. Пока же я почти бежал по забитым туманом узким изви листым припортовым улицам и со страхом прислушивался к якобы преследовавшим меня осторожным мягким шагам. Сто летние разрушающиеся дома по обе стороны неожиданно обрели зловещий вид, словно перекрытый до сих пор путь стал свободным для злых сил. Я чувствовал, что стены и нависающие фронтоны из осыпающегося кирпича и изъеденных грибком бревен со следящими за мной круглыми окошками-глазами едва удерживаются, чтобы не подмять меня под собой... а ведь я прочитал лишь лишь небольшой фрагмент проклятый руны, прежде чем закрыл книгу и унес ее с собой.

Помню, как, наконец, я взялся за чтение бледный, запертый в мансарде, которую давно приспособил для необычных исследований. Большой дом затих, ибо я поднялся в нее лишь после полуночи. Кажется, у меня в то время была семья, хотя точно не могу сказать, и, насколько мне помнится, большое количество слуг. Но что это был за год, не знаю, потому что с тех пор познал много эпох и много измерений, отчего мое представление о времени стало совсем другим. Я читал при свете свечей помнится, беспрерывно капал воск и время от времени слышал звонившие где-то далеко колокола. По-моему, я с не совсем понятным мне самому напряжением вслушивался в звон, словно боялся услыхать в нем чужую ноту.

А потом кто-то поскребся в окно, которое было выше всех городских крыш. Это случилось, когда я прочитал вслух девятый стих давнего заклятья, и, содрогнувшись, я все понял. Тот, кто вышел на волю, предпочитал тьму и не желал оставаться в одиночестве. Его вызволил я... но без книги это было бы мне не по силам. В ту ночь я вышел навстречу вихрю неведомого времени и видений, а утром, заставшим меня в мансарде, я увидел стены и полки, и все остальное совсем не таким, каким привык видеть раньше.

Отныне мир стал для меня другим. Что бы ни попадалось мне на глаза, в этом всегда было немножко от прошлого и немножко от будущего, и даже привычные предметы стали незнакомыми в новой перспективе моего расширенного видения. С тех пор я обретался в фантастическом сновидении, в котором все было мне чужим или получужим. И чем больше я переходил рубежей, тем хуже узнавал предметы в той крошечной сфере, к которой так долго был привязан. То, что я видел вокруг себя, не видел никто другой, поэтому мне приходилось молчать и отдаляться от людей, иначе я сошел бы с ума. Собаки меня боялись, потому что чуяли запредельную тень, теперь меня не покидавшую. Но я продолжал читать... забытые тайные книги и свитки, к которым меня влекло новое видение мира... и одолевал все новые пути в пространстве и жизни, стремясь к сердцевине неизвестного космоса.

Я помню ту ночь, когда начертил огнем пять концентрических кругов на полу и, встав в центре, запел чудовищную литанию, принесенную посланцем из Тартара. Стены исчезли. Меня подхватил черный ветер и понес в сумеречном пространстве над игольчатыми вершинами неведомых гор. Потом наступила непроглядная' тьма, а потом мириады светящихся звезд составили неведомые мне созвездия. Наконец далеко внизу я увидел зеленую равнину и расположенный на ней город с искривленными башнями, построенными в стиле, которого я не только никогда не видел, но о котором никогда не читал и который даже не мог вообразить. Приблизившись, я разглядел на открытом месте большое квадратное здание из камня и почувствовал, как мерзкий страх сжал мне сердце. Тогда я закричал, стал бить руками и ногами, провалился в пустоту и очнулся опять в своей мансарде, распростертый на пяти светящихся кругах на полу. То ночное путешествие было похоже на многие другие совершенные мной путешествия, однако в первый раз я испытал подобный страх, ибо понял, что нахожусь гораздо ближе к запредельным пространствам и мирам, чем когда-либо раньше. В будущем я старался вести себя осторожнее, потому что не испытывал желания навсегда оторваться от моего тела и от земли и остаться в неведомом пределе, из которого нет возврата...