Смертельно опасные желания - Ольшевская Светлана (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗

Светлана Ольшевская

Смертельно опасные желания

Пролог

Еще совсем недавно богатое и красивое село Михайловка ныне выглядело плачевно – одни избы полуразрушены, другие заколочены, а на месте трех крайних еще не перестало дымиться пепелище. И немудрено: шла гражданская война. Нет хуже войны, чем гражданская – ибо на ней свои воюют со своими, сходятся в поединке вчерашние соседи, недавние друзья, а порой и брат на брата руку поднимает. И кто кому враг – не всегда понятно.

Хотя четверым крепким парням, хозяйничавшим поздним вечером в доме богатой вдовы Степаниды Михеевой, похоже, как раз все было понятно. А чего понимать-то? Раз богата, значит, классовый враг, а коли так, то и церемониться нечего. Пусть поделится с беднотой во благо великой революции! И не грабеж это вовсе, они ж не бандиты какие, а экс-про-при-ация, или же, по-простому, «экс», это им очень доходчиво Иван Трофимович объяснил, а он ведь в городе учился и на царской каторге за рабоче-крестьянское дело два года отсидел.

По всему дому валялись разбросанные вещи, хрустело под ногами битое стекло, летали перья из разорванной подушки. Парни деловито шарили по полкам, рылись в сундуках, и все, что им казалось хоть немного ценным, выносили на улицу и грузили на подводу. Сама хозяйка, худощавая, еще не старая женщина, забилась в угол и гневно поглядывала на непрошеных гостей, не в силах ничем им противостоять.

– Ну, что зыркаешь, нечего тут… – бросил в ее сторону крупный рыжеволосый парень, таща к выходу мешок. – Вишь, разжирела на народном добре!

– Вот я на вас управу найду! – прошипела хозяйка.

– Ха, нет больше твоей управы! – захохотали сразу двое. – Наша власть теперь, бедняцкая!

– Да я вижу. Самим работать лень…

– Ты поговори у меня! – с грозным видом повернулся к ней рыжий, но его остановил самый старший из четверых.

– Постой, Кривотулин, не кипятись. А вы, гражданка Михеева, должны понять, что мы не для себя берем, а для молодой державы, в интересах революции…

Плечи женщины безвольно опустились, она тяжело села на лавку.

– Да забирайте все и проваливайте отсюда поскорее, чтоб я вас не видела!

Кривотулин резко обернулся:

– Гляди-ка, Иван Трофимович, что-то она слишком легко сдалась – забирайте, мол. Небось припрятала самое ценное, да и рада, что мы не нашли!

Иван Трофимович ничего не успел ответить, как все трое бросились в глубь дома. Оттуда послышался стук и грохот – судя по звукам, там двигали и роняли какую-то мебель. А спустя несколько минут раздался троекратный ликующий вопль, и парни один за другим вернулись обратно.

– Вот кулацкое отродье, в самом деле припрятала. Тайник за комодом оказался, а в нем – вот, смотри, Иван Трофимыч!

Первый из парней протянул открытую резную шкатулку, доверху наполненную золотыми царскими червонцами. Второй снял с плеча и бросил на стол рулон тонкой белой ткани. Иван Трофимович окинул взглядом находки и удовлетворенно сказал:

– Ладно, хлопцы. Уходим.

Женщина лишь печально опустила голову.

– А гляньте, что там еще было. – Рыжий Кривотулин вышел последним и вынул из-за пазухи отрез дорогого красного шелка.

– Нет! – завизжала вдруг хозяйка и вскочила на ноги. – Не дам! Это мое… дочки моей, Матреши, приданое!

Вне себя женщина бросилась к Кривотулину, но двое других ее ловко отпихнули, так что она еле удержалась на ногах.

– Матрешки-хаврошки, – передразнил один из парней. – Обойдется твоя Матрешка, тем более что ее уже полгода не видел никто. Наверное, и на свете уже нет, сейчас время такое…

– Отдай! – заплакала женщина.

– А вот не дам, нечего было прятать, – довольно ответил Кривотулин и вслед за другими вышел из разоренного дома. – Портяночки мне выйдут хорошие.

– Я тебе дам портяночки! – прикрикнул Иван Трофимович, поправляя мешки на подводе. – Мещанское у тебя мышление, Кривотулин, только о своих интересах и думаешь. Из этого куска шелка как раз получится красное знамя!

– И то дело, – одобрил Кривотулин. – Но портянки были бы лучше…

Степанида Михеева медленно подошла к двери, проводила взглядом уезжающую подводу и тихо-тихо сказала вслед:

– Саван тебе выйдет хороший! А не тебе, так твоим детям…

Глава I

Спасти Илону

– Костя! Костя!

Костя Егоров подскочил к окну, отдернул гардину и увидел с высоты второго этажа своего лучшего друга и одноклассника Дениса Тютюнника.

– Ну, что там?

– Выходи, расскажу.

Костя не заставил себя долго уговаривать. Натянув бейсболку и зашнуровав кеды, он подхватил по дороге мяч и сбежал по лестнице.

– Есть две новости – хорошая и плохая, – загадочно начал Денис.

– Тогда давай по порядку.

Ребята сели на лавочку у подъезда Костиной двухэтажки, и Денис серьезно изрек:

– Итак, мы с тобой не едем ни в какую археологическую экспедицию. Ефимовых берут – за них их папа попросил, а нас – нет. Говорят, что им там некогда за детским садом смотреть.

– А Ефимовы для них – не детский сад? – усмехнулся Костя и потер подошвой нарисованное на асфальте разноцветными мелками сердечко. Но оно было густо закрашено и не стиралось. – А теперь давай плохую новость. Ефимовы мне, конечно, друзья, но все время быть бок о бок с Фишкой – задача не из легких. Надо и отдыхать иногда.

– Это и была плохая. Раз так, слушай очень плохую: я с понедельника уезжаю в лагерь. Тетя договорилась насчет двух путевок.

– Двух? И для кого вторая? – спросил Костя и, увидев на асфальте второе сердечко, потянулся к нему ногой.

– Если хочешь, будет для тебя.

– Не знаю, надо подумать. Вообще-то, мои родители что-то говорили о поездке к морю, если не шутили, конечно. Хотелось бы на море! – Костя принялся скоблить ногой третье сердечко, имеющее глазки с длинными завитыми ресничками и пухлые губки. – Это тот самый лагерь, куда мы в прошлый раз ездили?

– Нет, не тот, – ответил Денис. – Это совсем в другой стороне, к тому же далеко. Называется «Зеленая дубрава» или как-то в этом роде. Там лес и речка… Да прекрати ты шаркать, на нервы действует!

Костя и сам уже понял, что тереть ногой эти сердечки – напрасное занятие, так скорее дыру в подошве протереть можно. Тут он увидел под лавочкой синий мелок, и его хулиганские мысли приняли другое направление. При помощи мелка у сердечка с глазками и губками появились еще нос и уши, фонарь под глазом и ноги в драных ботинках.

– Хватит над шедевром издеваться, – нравоучительно произнес Денис.

– Просто я терпеть не могу, когда сердцу пририсовывают глазки, губки и прочие части тела, которых там быть не должно. И вообще – малюют у меня под окнами всякую ерунду, нет бы граффити крутое нарисовать!

– Вот и сказал бы тем, кто это рисует – пусть специально для тебя зомбиков и вампиров изображают.

Костя вдруг прервал художественный процесс и задумался:

– Так, подожди! А кто это рисовал, в самом деле?

Вопрос был логичным. Из девчонок в их небольшом доме на два подъезда и двенадцать квартир жили только сестры Скворцовы, Алина и Илона из первой квартиры. Остальные были либо слишком взрослыми для таких рисунков, либо слишком маленькими для столь искусного их выполнения.

Денис недоуменно ответил:

– Скворцовы, наверное, кто ж еще?

– Скворцовы уже вторую неделю в лагере! А посторонние девчонки в нашем дворе не появлялись уже давно. Что им тут делать, если Скворцовых нет?

И это было так. Двухэтажный дом стоял, что называется, на отшибе, был отгорожен от остального мира с одной стороны гаражами, а с другой – густым малинником. За этим малинником начинался поселок, а за гаражами раскинулся заброшенный парк. Поэтому двор перед Костиным домом посторонними личностями не посещался и выглядел очень уютно. Если кто-то из жильцов, к примеру, забывал на скамейке свою вещь, то мог быть уверен – она не пропадет, а спокойно дождется хозяина. С соседями тоже повезло – все жили мирно, в доме не было алкоголиков или скандалистов. Хотя не все, конечно, было гладко; с сестрами Скворцовыми у Кости с самого раннего детства сложились не слишком дружеские отношения. Алина была его ровесницей и училась с ним в одном классе, Илона – на год младше. Эти вредные девчонки вечно дразнились и норовили сделать какую-нибудь пакость Косте и его друзьям – главным образом Алина. Впрочем, мальчишки не оставались в долгу и, если обнаруживали на скамейке забытую куклу, могли «нечаянно» уронить ее в лужу или, опять же «нечаянно», забросить на дерево. Конечно, теперь куклы остались позади, в тринадцать лет это уже не солидно. Сейчас хорошо в ответ на обидный стишок, прочитанный Алиной при всем классе, написать о ней что-нибудь этакое из баллончика на школьном заборе…