Тайна Крикли-холла - Герберт Джеймс (электронная книга txt) 📗

Джеймс Герберт

«Тайна Крикли-холла»

Тогда

Во тьме, едва смягченной светом масляных ламп, дети бросились врассыпную. Их визг и крики заглушили даже шум бури, грохочущей снаружи. Без обуви, в одних носках, они почти бесшумно скользили по каменному полу, минуя мрачный холл, похожий на пещеру.

Часть детей устремились к лестнице, промчавшись мимо высокого, почти до потолка, окна на площадке. Стекла вздрагивали от ударов дождя, яростный ветер сотрясал рамы, всполохи молнии будоражили сумрачные тени.

Беглецы в панике искали убежища. Они попрятались за шкафами, под столами, даже в буфетах — везде, где сумели схорониться, молясь о том, чтобы их не нашли. И там, в ненадежных укрытиях, едва сдерживали плач, но не могли побороть дрожь, потому что знали: рано или поздно он найдет их, отыщет одного за другим. Слезы струились по детским щекам, а ледяные пальцы ужаса сжимали сердца.

Он обязательно их поймает и накажет. «И на этот раз, — безжалостно нашептывал внутренний голос, — на этот раз их ждет наихудшее из всех наказаний…»

Дети слышали его приближение, несмотря на то что он не носил обуви. В холодном влажном воздухе почти неслышные вкрадчивые шорохи сменялись звуком жесткого удара, будто палка опускалась на обнаженное тело, терзая плоть. «Ш-ш-ш», потом «шлеп», удар, «ш-ш-ш», потом «шлеп», два неповторимых звука, которые слышны даже сквозь шум свирепой бури. «Ш-ш-ш-шлеп!» Все громче: «Ш-ш-ш-шлеп!» Все громче, все ближе. «Ш-ш-ш-шлеп!» Звуки почти сливались воедино. Дети старались сидеть тихо-тихо…

Сейчас

1

Приезд

Дождь ненадолго утих, но редкие крупные капли, слишком тяжелые, чтобы удержаться в тучах, маленькими водяными бомбами шлепались на ветровое стекло, откуда их торопливо стирали усердные дворники. Настроение Эвы было таким же плохим, как и погода на протяжении всего пятичасового путешествия из Лондона, включая перерыв на ланч. К концу пути и погода, и настроение лишь усугубились.

Впереди, по другую сторону стремительной речушки, возвышалось большое здание из серого камня. Оно выглядело слишком мрачным, чтобы назвать его уютным домом, и куда как больше походило на старый санаторий или дом престарелых. Им же теперь предстояло здесь жить. Гэйб припарковал машину на маленькой площадке рядом с тропинкой, тянущейся на милю по склону в сторону прибрежной деревни Холлоу-Бэй.

Надо сказать, несмотря на унылую погоду, Эва немного приободрилась, когда они съехали с многорядного шоссе, или многорядки, как по-прежнему называл такие дороги Гэйб, и добрались до западной части страны. Она почти наслаждалась видами, наблюдая, как по обе стороны шоссе мелькают буковые изгороди, время от времени чередуясь с широкими пустошами, поросшими вереском и папоротником-орляком. А далекие холмы, покрытые лесом, из окна автомобиля напоминали ей театральные декорации в мягких пастельных тонах, и даже темное, скрытое тучами небо не портило их великолепия. Вместо того чтобы намекнуть на приближение зимы, природа выставляла напоказ осенние краски — алые, зеленые, коричневые, золотые и желтые, — хвастая красой. А их рейнджровер несся вперед, пересекая глубокие долины и минуя каменные мосты над бурлящими потоками.

Гэйб пообещал своим долгое и познавательное путешествие — вызвав тем самым демонстративные стоны у дочерей Лорен и Келли — по прекрасному глубокому лесистому ущелью. Он называл его лощиной, хотя на карте эта местность именовалось Расщелиной Дьявола. Именно там располагался их новый дом. Чтобы попасть туда, следовало проехать вдоль реки до самого моря или выбрать дорогу через вересковые пустоши к началу лощины. Разве не приятное местечко? По выходным Гэйб и девочки смогут исследовать извилистую береговую линию, зазубренные вершины холмов, маленькие потайные заливчики и песчаные пещеры. А когда позволит погода — брать парусную лодку и отдаваться воле волн. Или, может быть, порадовать себя верховой прогулкой. Эва вспомнила, как Гэйб, американец по происхождению, когда-то убедил младшую дочь, что в молодости был заправским ковбоем. Правда, потом ему пришлось сознаться в выдумке, когда выяснилось, что он ни разу в жизни не сидел на лошади. Кстати, Гэйб считал, в плохую погоду они смогут в свое удовольствие колесить по окрестностям на машине. В общем, в выходные найдут чем заняться — о скуке не может быть и речи. Так считал ее муж, а еще он сказал Эве, что смена обстановки должна пойти всем на пользу.

И вот теперь они прибыли на место. Эва впервые увидела Крикли-холл, недостаточно огромный, чтобы называться особняком, и великоватый для обычного жилого дома. Гэйб успел побывать здесь дважды: в первый раз летом, когда занимался поиском собственности, расположенной недалеко от места, куда направила его работать инженерная фирма, и во второй — неделю назад, когда нанял фургон и вместе с Верном Бреннаном, приятелем-американцем, перевез часть громоздких вещей, необходимых на новом месте. Гэйб заранее предупредил жену, что дом и так обставлен старинной удобной мебелью, так что нет смысла полностью перевозить собственное добро.

Сквозь ветровое стекло машины Эва увидела крепкий деревянный мост через быструю речку Бэй с каменистыми берегами. Пару месяцев назад, вернувшись после осмотра нескольких домов в этом районе, Гэйб описывал ее не иначе как «широкий плавный поток». Но тогда стоял конец августа, теперь же неистовые воды грозили выплеснуться через высокие берега. Сам мост был построен из здоровенных бревен, с оградой из тонких неотесанных стволов, уложенных крест-накрест под перилами. Он выглядел надежным, но оказался недостаточно широким для рейнджровера или любой другой большой машины. Вот почему парковка находилась по эту сторону реки.

На противоположном берегу стоял дом, или Усадьба, как его здесь называли, среди подстриженных лужаек и кустов тут и там высились деревья. Неподалеку, на крепкой ветви одного из деревьев, росшего у входа, висели детские качели. Над дальним углом здания сквозь густую листву выглядывало нечто вроде башни, возвышавшейся над обыкновенным строением, лишенным каких-либо украшений.

— Выглядит немножко мрачновато, — невольно обронила Эва и тут же пожалела о своих словах. Ведь Гэйб так старался!

Муж бросил в ее сторону взгляд, скрыв разочарование за широкой улыбкой.

— Полагаю, летом тут все выглядит по-другому, — сказал он.

— Да, погода нынче не благоприятствует.

Она коснулась его руки и заставила себя улыбнуться в ответ. Прекрасные голубые глаза Гэйба, казавшиеся темнее в полумраке автомобильного салона, искали у нее утешения.

— Это ведь просто перемена обстановки, милая. — Он почти просил прощения. — Мы все нуждаемся в этом.

— Можно нам выйти, папуля? — донесся с заднего сиденья нетерпеливый голосок Келли. — Я устала сидеть.

Выключая мотор и отстегивая ремень безопасности, Гэйб, усмехаясь, обернулся к младшей дочери.

— Конечно. Поездка была долгой, но ты всю дорогу вела себя хорошо.

— Честер тоже был хорошим мальчиком. — Девчушка вертелась на сиденье, отыскивая пряжку ремня.

Черный, тощий, взъерошенный пес, растянувшийся между сестричками, воодушевился при звуке своего имени. Когда Гэйб и Эва шесть лет назад брали его в собачьем приюте в южной части Лондона, им сказали, что этот годовалый щенок — помесь питбуля с чем-то там еще, но Гэйб полагал, этот чертов подкидыш — стопроцентная дворняжка, без малейших признаков породы.