Ненужная крепость (СИ) - Альба Александр (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Золотые и аметистовые рудники к восходу от караванных путей в начале их похода вызывали робость у маджаев, и они на мягкой стопе обошли их. Но тут и лёгкие победы голову вскружили, и то, что воды на обратный путь взяли недостаточно для своего выросшего обоза и полона из скота, женщин и детей, а бросить или прирезать уже свою собственность было жаль. Так что, сойдя с караванного пути, они, направившись в первую очередь за водой, захватили добычу намного более заметную, чем в деревушках и предместьях Кубана. Вообще же их самоуверенность граничила с глупостью, шли они медленно, и в любой момент могла последовать атака с тыла. Но не последовала — их ждали ниже по реке, опасаясь прорыва в сторону Абу. Из-за невероятного нахальства рейда правитель Кубана Хуи решил, что нападавших было не меньше трёх — пяти сотен, хотя вся их ватага насчитывала лишь полусотню с небольшим.
Была то просто наивная наглость, или коварный расчёт, но результат от этого не изменился — дикие негры на рассвете ввалились в Ущелье хесемен [43] — и на удивление легко завладели прииском. И снова их глупость и нахальство перехитрили высокомудрых египтян… Маджаи даже не удосужились оставить обоз и пленников под присмотром сзади, и неспешно, переговариваясь и напевая, топали вместе со стадом. С другой стороны, оставить достаточное количество народа для того, чтобы следить за скотом и пленными было тоже невозможно — некому было бы нападать на рудник.
Стадо было тоже не особо большим, надо сказать, но составлено из самых лучших и сильных животных. Замечательные золотистые и двухцветные коровы и быки, длинноруные бараны с винтом мощных рогов, ослы… Увидев медленно бредущий, мычащий и блеющий скот, ночная стража решила, что по холодку пришёл караван с припасами. Да и погонщики не вызвали у них удивления — а кому ещё гнать стадо, как не жалким неграм. Впрочем, половина охраны была такими же неграми из нехсиу и маджаев, что не мешало им говорить «жалкий негр» в отношении тех, кто не имеет счастья служить Двум землям, а влачит полудикую жизнь в полудиких краях. Ошибка караульных стоила дорого и им, и их спящим товарищам — торопясь и не веря в свою удачу, налётчики вырезали всех охранников. Почти никто не оказал сопротивления — спросонья, с перепугу или просто от привычки к спокойной (хоть и нелёгкой) жизни, от неверия в то, что их сейчас убьют сдавались легко, но, стоило им сложить оружие, как их тут же сгоняли небольшими группами, укладывали на землю и резали, словно овец. В итоге охрана, которой было ненамного меньше нападавших, пала вся (или почти вся), не оказав никакого сопротивления. Лишь несколько человек (кстати, именно из маджаев и нехсиу) [44], с оружием в руках отстаивало свою жизнь и отстояли, прорвавшись в восточную пустыню. Их даже не стали преследовать — они просто выбрали другую смерть, вот и всё. Одни, без воды и припасов — долго ли они проживут…
Впрочем, дерзкие захватчики скоро пожалели о своей кровожадности. Только увидев размеры добычи, дикари поняли, какая удача свалилась на них, и от этого чуть не зарыдали. Ибо унести всё добытое золото и камень хесемен, с учётом необходимых припасов и запасов воды, было невозможно. Хорошо, хоть не перебили в горячке и рабов, добывавших золото… Караван вырос чуть не вдвое, но половина бывших золотодобытчиков тащила воду и припасы. День отсыпались и собирались, а под утро, когда небо ещё было темным, но рассвет уже подкрадывался с востока, бесформенной ордой, ревущей, пыхтящей и суетящейся, побрели восвояси. Скорость упала ещё больше, и вожаки озабоченно прикидывали — хватит ли воды и припасов для того, чтобы убраться в безопасные края. Не успели ещё улечься пыль, поднятая многочисленными ступнями и копытами, и затихнуть шум, как с гор ущелья спустились вырвавшиеся защитники. Их было семеро, пятеро из них были ранены, двое — тяжело. Отогнав наглых грифов и рогатых абиссинских воронов от разбросанных там и сям тел погибших, которых никто не удосужился убрать, они попытались разобраться с тем, что им осталось после набега, что они сделать должны и что — могут. Всего нашлось тридцать четыре убитых, из них двое были рабами-шахтёрами, попавшими под горячую руку, но их решили похоронить вместе с воинами, как погибшим в одном бою — неслыханная честь! Правда, их похоронили не как воинов, а как чёрный люд — и они лежали в общей могиле на боку, свернувшись, как впавший на самое жаркое время в спячку грызун…
На удивление, нашли и трех выживших, двух раненных сильно, так что и не понятно было, как они еще живы, и одного — просто оглушённого дубинкой, хотя и сильно измазанного кровью и помятого. Это его спасло, а также то, что, придя в себя, он не застонал и не пытался встать, так и пролежал под начавшими пахнуть, а к вечеру — так и вовсе смердеть трупами. Еще больше ему повезло, что недостаток времени и избыток добычи не дали бандитам времени проверить, всех ли они прикончили. Да и зачем — солнце добьет раненых, или стервятники, слетающиеся на трупную вонь.
Вообще запах на месте бывшего рудника был ещё тот — испражнения стада и людей, покойники, лежащие на жаре, остатки победного пиршества, гарь от кострищ, в которые попало и то, что дальше унести не представилось возможным… Коровий навоз быстро превратится в топливо, так что это как раз не беда. Но мертвецов выжившие охранники убирали не только из чувства последнего долга и армейского братства, а и из-за желания избежать болезней и вони. Да и кусачие серые пустынные мухи слетелись в невообразимом количестве. По счастью, дикари не стали бросать падаль в колодец. Может быть, из-за пустынного почтения к воде и её источникам, может — из самоуверенности. Так что то, чего больше всего должен был бы бояться десятник, естественным образом возглавивший выживших, не произошло. Правда, он и не боялся подобного, сам будучи местным уроженцем. Он знал, что совершить такое в высшей степени неразумное дело мог бы египтянин или клятвопреступник, но не нехсиу или маджай, разве уж совсем загнанный в угол. Так что вода у них была. После водопоя такого количества людей и животных и набора в мехи её было мало, она была грязной, но она была. Припасов было меньше. Гораздо больше, чем припасов, было золотоносного кварца и хесемена — налётчики взяли только очищенное золото и самые лучшие камни. Больше радовало то, что почти не разорённой оказалась кладовая лекаря — видно, снадобья и травы не заинтересовали налётчиков. Беда в том, что ни полотна для перевязки, ни меда для обработки ран не осталось, а многое было рассыпано, разбросано, затоптано и перемешано, утратив ценность. Но все же можно было заняться своими наспех замотанными ранами.
Десятником был средних лет жилистый и высокий нехсиу по имени Нехти, и всякому, кто прожил тут долго, было ясно, что он родом с из северного Куша и добрый воин. Лицо от природы он имел правильное и гордое, с большим, но чуть покатым лбом. Глаза большие и со спокойным уверенным взглядом, карие с чуть желтоватыми белками. В одежде он всегда был аккуратен, амуниция и оружие были всегда его гордостью и самыми лучшими, какие он мог себе позволить. С левой стороны вверху не хватало одного зуба сразу за клыком. На шее, помимо ожерелья десятника, он носил сильные амулеты и мешочек с тайным оберегом, который никогда никому не показывал. Парик и одежда у него были небогаты, но опрятны, а сандалии — пригодны для долгих походов в каменистой пустыни.
Он осмотрел раны своих подчинённых и спасённых, обмыл и очистил их, кому требовалось. Народ по большей части выжил бывалый, и своими ранами, если они были невелики, они уже озаботились, но Нехти считался ближе к богам, и его заклинания над ранами солдат должны были быстрее дойти до богов. А без заклинаний, как всем известно, лечение будет намного слабей, если вообще приключится. Всех тяжело раненых уложили в тень под навесом и приставили к ним, как сиделку, одного из солдат потолковей. Он должен был помогать им, кормить их, отгонять мух, укутывать ночью и жечь для них костер. Это было, к сожалению, всё, что можно было для них сделать после перевязки. Озабоченно посмотрев на одного из своих солдат, раненного в живот, десятник печально поцокал языком и лично принёс кувшин вина поближе к нему, отфильтровал его через мелкое сито в кувшин с широким горлом. В кувшин он вставил трубочку для питья. Нехти прекрасно понимал, что пить при таких ранах не стоит, как понимал и то, что шансов у его подчинённого почти нет. Вино хотя бы немного облегчит ему страдания. Правда, Нехти не сомневался, что часть вина облегчит страдания сиделки…
