Девочка, которая любила Тома Гордона - Кинг Стивен (книги онлайн полные версии txt) 📗
Триша осторожно ощупала себя. Обнаружила не меньше шести укусов (одно место, на левом боку, повыше бедра, болело больше других, и Триша решила, что туда ее ужалили два или три раза). Царапин хватало и на спине, и на левой руке, которой особенно досталось на завершающей стадии спуска. Из многих царапин выступила кровь, все сильно саднили. Кровоточила и царапина на левой щеке.
Несправедливо, подумала Триша. Несп…
И тут ужасная мысль пришла к ней в голову… какая там мысль, она разом поняла, что по-другому и быть не может. Ее «Уокмен» разбился, разлетелся на тысячи мелких кусочков, которые сейчас лежат на дне внутреннего кармана рюкзака. Иначе и быть не может. Не мог плейер пережить такой спуск.
Дрожащие, запачканные кровью руки Триши с большим трудом справились с пряжками. Она откинула клапан, вытащила «Геймбой». Игрушке явно не поздоровилось. Дисплей разлетелся, от него остались лишь несколько осколков желтоватого стекла. Несомненно, та же участь постигла и начинку. Пакетик с чипсами порвался, и их крошки облепили белый корпус «Геймбоя».
Обе пластиковые бутылки, с водой и «Сэдж», помялись, но не лопнули. Пакет с ленчем сильно расплющило (словно по нему прокатился дорожный каток). Чипсовые крошки налипли и на него. В пакет Триша заглядывать не стала. Ее волновало совсем другое. Мой «Уокмен», думала она, дергая за молнию внутреннего кармана, не замечая, что по щекам катятся слезы. Неужели ее отрежут от голосов человеческого мира?
Триша знала, что этого она не переживет.
Она сунула руку в карман и… о чудо! Извлекла из него целехонький плейер. Провода, которые она обмотала вокруг корпуса, сползли с него, но никаких повреждений Триша не обнаружила. Она держала плейер в руке, переводя взгляд с него на «Геймбой». И никак не могла поверить своим глазам. Как такое могло быть: «Уокмен» в целости и сохранности, а «Геймбой» разбит вдребезги? Неужели такое возможно?
Конечно же нет, услужливо сообщил ей ледяной, отвратительный голос, зазвучавший в ее голове. Он только выглядит как новенький, а внутри все сломано.
Триша размотала провода, вставила в уши наушники, положила палец на рычажок ON/OFF. Она забыла про укусы ос, про комаров и прочую мошкару, про царапины и ссадины. Тяжелые, распухшие веки опустились, закрыв глаза.
– Пожалуйста, Господи, – взмолилась Триша. – Не дай моему «Уокмену» сломаться.
И перевела рычажок из положения OFF в положение ON.
«Только что к нам поступила следующая информация, – раздался в ушах голос ведущей. – Женщина из Сэнфорда сообщила в полицию о пропаже дочери. Она вместе с двумя детьми оправилась на пешую прогулку по участку Аппалачской тропы, расположенному в округе Касл. Ее дочь, девятилетняя Патриция Макфарленд, вероятно, сошла с тропы и заблудилась в лесах к западу от Тэ-Эр девяносто и города Моттона».
Глаза Триши широко раскрылись, и она еще десять минут слушала радио, хотя радиостанция WCAS уже переключилась на музыку. Она заблудилась в лесу. Об этом известно полиции. Скоро начнутся поиски. Над лесом появятся вертолеты, ее будут искать егери с собаками… Ее мать, должно быть, перепугана до смерти… и, как это ни странно, Тришу это даже обрадовало.
Удивляться тут нечего, подумала она, полагая, что правота на ее стороне. Я еще маленькая, а потому нуждаюсь в должном присмотре. Если она начнет орать на меня, я скажу: «Ты же не могла прекратить цапаться с братом, и в конце концов это вывело меня из себя. Я больше не могла вас слушать». Пепси бы это понравилось. Так и просится в книгу Ви-Си Эндрюс.
Наконец она выключила радио, вынула наушники из ушей, любовно погладила черный пластмассовый корпус, обмотала вокруг него провода и убрала плейер во внутренний карман рюкзака. Посмотрела на расплющенный пакет с ленчем и решила, что не сможет заставить себя заглянуть вовнутрь, разобраться, в каком состоянии сандвич с тунцом и оставшиеся печенья «Туинкиз». Зрелище-то будет печальное. Хорошо хоть она съела яйцо до того, как оно превратилось в яичный салат. В другой ситуации эта мысль вызвала бы у нее смех, но, вероятно, запасы смеха у Триши иссякли. Колодец со смехом, который ее мать считала бездонным, временно пересох.
Триша сидела на берегу ручья, ширина которого не превышала трех футов, и рассеянно ела картофельные чипсы. Сначала те, что остались в порванном пакетике, потом перешла на крошки с бумажного пакета с ленчем, наконец, добралась до тех, что оказались на дне рюкзака. Большое насекомое зажужжало у носа. Триша отпрянула, испуганно вскрикнула, подняла руку, чтобы защитить лицо. Но увидела не осу, а овода.
Крошки закончились. Устало, замедленными движениями, словно женщина лет шестидесяти после утомительного трудового дня (а Триша и чувствовала себя как женщина лет шестидесяти после утомительного трудового дня), она убрала все пожитки в рюкзак, положила в него даже разбитый «Геймбой» и встала. Прежде чем защелкнуть клапан на пряжке, сняла с себя пончо. Осмотрела его со всех сторон. Синий пластик никак не защитил ее, когда она катилась вниз по склону, только изорвался в клочья. Особенно нижняя часть пончо. Но все-таки Триша решила его не выкидывать. Насекомые, а их вновь собралась целая туча, прокусить пластик не могли. Особенно много стало комаров, которых, судя по всему, привлек запах крови. Наверное, они улавливали его на большом расстоянии.
– Фу, – Триша наморщила носик, замахала бейсболкой, разгоняя мошкару, – и откуда вы только беретесь?
Она говорила себе, что должна поблагодарить Бога. Все-таки не сломала ни руку, ни ногу, не проломила голову. И осиные укусы не вызвали у нее такой аллергии, как у Фрэнка, знакомого миссис Томас. Но так трудно испытывать благодарность, когда ты испугана, поцарапана, искусана и вымотана донельзя.
Триша уже собралась надеть то, что осталось от пончо, чтобы потом наклониться за рюкзаком, но тут заметила, что оба берега ручья сильно заилены. Она опустилась на колени, поморщилась от боли: при каждом движении осиные укусы давали о себе знать, зачерпнула пастообразного коричневато-серого ила. Попробовать или нет?
– Хуже-то не будет, так? – со вздохом отметила она и намазала илом припухлость над бедром. Ил приятно холодил кожу, а зуд прекратился практически мгновенно. Очень осторожно она намазала илом все укушенные места, до которых смогла дотянуться, включая и под левым глазом. Потом вытерла руки о джинсы (и первые, и вторые выглядели совсем не так, как шесть часов назад), надела порванное пончо, закинула за плечи рюкзак. К счастью, он не терся об укушенные места. Триша зашагала вдоль ручья и пятью минутами позже вновь углубилась в лес.
Следующие четыре часа, или около того, она шла вдоль русла, слыша лишь пение птиц да писк комаров. Практически все время моросил дождь, а в какой-то момент полил так сильно, что опять вымочил ее насквозь, хотя она и пыталась укрыться под большим деревом. Но в этот раз обошлось без грома и молнии.
Никогда раньше Триша не считала себя городской девочкой, для которой в диковинку общение с природой, а вот тут вот – когда этот безумный, отвратительный день подходил к концу, такое ощущение у нее возникло. И с лесом творилось что-то странное. Он словно делился на полосы. Какое-то время она шагала среди высоких красивых сосен, совсем как в диснеевских мультфильмах. А потом диснеевскую идиллию сменяла чащоба: деревья с искривленными стволами, заросли кустов, переплетенные, зачастую усеянные шипами ветки, которые так и норовили добраться до ее рук и глаз. Крайняя усталость, если не сказать измотанность, уже не позволяла Трише ломиться сквозь кусты. Она осторожно распутывала их, и со временем девочке начало казаться, что поцарапать ее, а при удаче и вонзиться в глаз – для кустов цель второстепенная. Основную свою задачу они видели в другом: помешать ей идти вдоль ручья. А ведь только он и мог вывести ее к людям.
Если заросли становились совсем уж непроходимыми, Триша соглашалась на то, чтобы отдалиться от русла достаточно далеко. То, что она не видела ручья, ее не смущало. Но слышать шум бегущей воды считала для себя обязательным. Если этот шум быстро сходил на нет, она опускалась на четвереньки и ползла под зарослями вместо того, чтобы искать в них проход. Под зарослями было мокро и сыро (не то что в сосновом бору, где землю устилал пружинящий под ногами ковер из иголок), рюкзак то и дело цеплялся за ветки, и всегда перед ее лицом висела туча мошкары.
