Нужные вещи - Кинг Стивен (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Если же новый магазин открывается в провинциальном городе, вы не увидите перед входом ни нетерпеливой толпы, ни стройной молчаливой очереди. Жалюзи подняты, двери открыты, но посетители приходят и уходят поодиночке или парами и с таким выражением лиц, которое можно определить только как полное безразличие (если, конечно, судьей станет сторонний наблюдатель), а соответственно и посулить крушение всех планов и надежд на скорейшее обогащение незадачливому владельцу.
Но кажущееся равнодушие лишь прикрывает живейшее нетерпение и безграничный интерес. Кора Раск и Майра Иванс были не единственными женщинами в Касл Рок, проводившими долгие часы у телефонных аппаратов, обсуждая предстоящее открытие Нужных Вещей задолго до самого события. Но такой интерес и нетерпение ни в коей мере не нарушают общепринятой манеры поведения. Некоторые вещи Делать Не Принято, во всяком случае не в рамках тесного общинного существования, которое присуще янки, проживающим к северу от Бостона. Подобное общество девять месяцев в году варится в густой вязкой каше созерцания собственного пупа, и считается неприличным проявлять слишком большой интерес, тем более сразу, или каким бы то ни было способом обнаружить свои эмоции, если они переходят грань, скажем, мимолетного любопытства.
Посещение нового магазина в маленьком городе и великосветского приема в большом требует от желающих принять в этих событиях участие одних и тех же усилий, для того и другого существуют правила — негласные, суровые и на удивление одинаковые. Первое и основное — ни в коем случае не приходить первым. Безусловно кому-то приходится нарушать это правило, иначе вообще никто бы не пришел, но новый магазин обречен оставаться безлюдным в течение минут двадцати после того, как табличка на двери с надписью ЗАКРЫТО повернется своей обратной стороной, и любой, кто пожелает, прочтет на ней слова противоположного значения: ОТКРЫТО. Осведомленный наблюдатель может смело держать пари, что первыми посетителями окажется группа женщин — они появятся дуэтом, трио, а скорее всего квартетом.
Второе правило — первооткрыватели должны, демонстрировать такую изысканность манер, которая будет граничить с ледяным равнодушием. Третье — ни в коем случае не рекомендуется при первом посещении впрямую расспрашивать владельца магазина о его происхождении и личной жизни, а тем более требовать документального подтверждения ненароком полученных фактов. Четвертое — непозволительно приносить с собой и дарить традиционных сувениров, обозначающих гостеприимство, а именно, пирогов и печенья домашнего приготовления. И, наконец, последнее, пятое правило, должно соблюдаться с той же неукоснительностью как и первое — категорически воспрещается приходить последним.
Величественный гавот — который можно было бы назвать Танцем Маленьких Первооткрывательниц — охватывает период от двух недель до двух месяцев и ни в коем случае не исполняется, если новое дело открывает кто-либо из постоянных жителей города. Последнего рода событие будет скорее походить на обязательный семейный ужин — вполне свойский, доброжелательный и невероятно скучный. Но если торговец прибыл Оттуда (это слово употребляется всегда и произносится так, чтобы отчетливо слышалась заглавная буква). Танец Маленьких Первооткрывательниц будет исполнен настолько же неизбежно, как неотвратима сама смерть, и безусловен закон всемирного тяготения. Как только церемония испытания на прочность завершается (причем в газетах об этом не сообщают, но каким-то образом все в курсе), случается одно из двух: или процесс торговли нормализуется и удовлетворенные покупательницы торопятся принести запоздалые дары своего кулинарного искусства вместе с устными приглашениями Заходите, Будем Рады, или новый магазин прекращает свое существование. В таких городах, как Касл Рок, о небольшом вновь открытом деле начинают говорить как о безнадежном на недели, а то и месяцы до того, как сам злополучный Бизнесмен сообразит что к чему.
И все же была в Касл Рок одна женщина, которая не следовала таким неукоснительным, как они всем казались, правилам. Это Полли Чалмерс, заведующая пошивочным ателье Шейте Сами. От нее вообще трудно было ожидать общепринятого поведения. Полли Чалмерс женское население Касл Рок (и часть мужского тоже) считало Эксцентричной Особой.
Полли не оставляла без работы добровольных общественных обвинителей Касл Рок. Во-первых, никак не удавалось решить наиважнейший вопрос: наша Полли или не наша, то есть Отсюда или Оттуда. Родилась и выросла она в Касл Рок, что правда, то правда, но восемнадцати лет от роду упорхнула, выпекая в своей духовке булочку, замешанную Дюком Шиеном. Это случилось в 1970 году, и с тех пор она приезжала лишь однажды вплоть до 1987, когда решила вернуться окончательно.
Кратковременное возвращение произошло в 1975 году, когда ее отец готовился отправиться на тот свет от рака прямой кишки. Похоронив мужа, Лоррейн Чалмерс слегла с инфарктом, и Полли осталась еще на некоторое время, чтобы ухаживать за матерью. В начале весны 1976 года у Лоррейн случился второй инфаркт, который она уже не пережила. Предав мать родной земле, Полли (так ничего и не поведав местным дамам к их вящему неудовольствию о своей таинственной жизни) снова уехала.
На этот раз навсегда, так было решено большинством голосов, и когда последняя из оставшихся в живых Чалмерсов, старая тетя Иви, отдала Богу душу в 1981 году, и Полли не приехала на похороны, решение утвердилось окончательно и бесповоротно. И все же, несмотря на все решения, четыре года назад Полли вернулась и открыла свою мастерскую. Никому не было известно доподлинно, но считалось само собой разумеющимся, что она открыла свое дело на деньги покойной тети Иви. Кому еще эта чокнутая старая кляча могла их оставить?
Наиболее типичные городские представители Человеческой Комедии (а таковыми являлось большинство из них) были глубочайшим образом уверены, что если дела у Полли пойдут хорошо, и она окончательно обоснуется, все ее тайны, которые их столь страстно волновали, со временем выплывут наружу. Но с Полли этот номер не прошел, ничего тайного в ее жизни так и не стало явным. И это, конечно, доводило любопытствующих до белого каления.
Несколько лет из всего периода странствий Полли провела в Сан— Франциско — вот то немногое, что стало известно. Покойная Лоррейн Чалмерс, словно дьявол во плоти, стояла на страже интересов своей блудной дочери. Может быть, Полли там училась, а, может быть, и нет, может быть, училась, но вовсе не там. Дело свое она вела с таким умением, как будто окончила курс бизнесменов и окончила с отличием, но так это или нет, никому не было известно доподлинно. Вернулась она в одиночестве, а была ли замужем в Сан— Франциско (или Бог еще знает где) в период своей жизни, который прошел между Там и Здесь, кто знает? Никто. Известно только, что она не связала свою судьбу с Шиеном. Он пошел служить добровольцем в Военно-Морской Флот, отбарабанил там несколько лет и теперь торговал недвижимостью где-то в Нью— Хэмпшире. Почему же все-таки она через столько лет вернулась?
Но самый болезненный вопрос оставался один — что случилось с ребенком. Может быть, хорошенькая Полли Чалмерс сделала аборт? Или отдала кому-нибудь на усыновление? А если ни то и ни другое, то где он? Умер? А вдруг он или она (в данной ситуации, скорее оно — Господи, кошмар какой!) жив и здоров, учится где-нибудь и время от времени пишет любящие письма маме? Никто ничего не знал и чаще всего обсуждался вопрос насчет того самого «оно». Девочка, которую словно ветром сдуло, когда в ее духовку поместили для выпекания булочку, превратилась в сорокалетнюю женщину, вернулась, живет и работает в городе уже четыре года, а ни один человек не знает даже, какого пола был ребенок, заставивший ее сняться с насиженного места.
Совсем недавно Полли Чалмерс дала городу еще один пример собственной эксцентричности, если в таковом была нужда: она завела дружбу с Аланом Пэнгборном, шерифом округа Касл, а шериф Пэнгборн всего с полгода, как похоронил жену и сына. Не то что бы этот поступок можно было назвать скандальным, но уж эксцентричным наверняка, поэтому собственно никто и не удивился, когда увидел Полли Чалмерс, шагающую как ни в чем ни бывало по Мейн Стриг от двери своей мастерской в сторону к магазину Нужные Вещи в две минуты одиннадцатого утра 9 октября. Даже при виде того, что она держала в руках, затянутых в перчатки, никто не задохнулся от потрясения. А в руках она держала пластмассовую коробку, в которой не могло быть ничто иное как пирог.
