Вампир Арман - Райс Энн (бесплатные версии книг TXT) 📗

Что касается меня, я не собирался в этом копаться. Я не мог. Слишком сильно я чувствовал, что тот, кого я видел по пути на Голгофу, будь он настоящим или плодом фантазии моего греховного сердца, не хотел, чтобы я его видел, и чудовищным образом оттолкнул меня. Я ощущал себя отвергнутым до такой степени, что едва мог поверить, будто смог описать это Дэвиду.

Нужно было выбросить эти мысли из головы. Я наложил запрет на всяческие отзвуки мрачных переживаний и снова отдался музыке Сибил, стоя под дубами на извечном речном ветру, от которого в этих местах не скрыться, – он охлаждал меня, успокаивал и заставлял чувствовать, что земля полна неукротимой красоты даже для такого, как я.

Музыка третьей части достигла своей блистательной кульминации, и я решил, что у меня вот-вот разорвется сердце.

Только когда отзвучали финальные аккорды, я осознал то, что было очевидным с самого начала.

Не Сибил играла ту музыку. Не Сибил. Я знал каждый нюанс трактовок Сибил. Я знал ее способы выражения; я знал качество тона, неизбежно производимое ее неповторимыми прикосновениями. Хотя ее интерпретации всегда были произвольными, я тем не менее знал ее манеру, как знают чужой стиль письма или особенности работы художника. Это была не Сибил.

И тогда меня осенила истина. Это была Сибил, но Сибил стала уже не Сибил.

В первую секунду я не мог в это поверить. Сердце остановилось в груди. Потом я вошел в дом – размеренной, решительной походкой человека, который не остановится ни перед чем, чтобы выяснить правду о том, что ему показалось.

Через мгновение я все увидел своими глазами. Они собрались все вместе в великолепной комнате: прекрасная гибкая Пандора в коричневом шелковом платье, подпоясанном на талии в старинном греческом стиле, Мариус в светлом бархатном смокинге и шелковых брюках и мои дети, мои прекрасные дети... Сияющий Бенджи в белом одеянии бешено танцевал по комнате босиком, растопыривая пальцы, словно стараясь ухватить ими воздух, а Сибил, моя потрясающая Сибил, тоже с обнаженными руками, в платье из ярко-розового шелка, откинув за плечи длинные волосы, сидела у рояля, как раз переходя к первой части. Все вампиры, все до единого.

Я плотно стиснул зубы и прикрыл рот, чтобы мои крики не разбудили весь мир. Я кричал и ревел в сжатые ладони.

Я выкрикивал одно-единственное слово отрицания – нет, нет, нет, – повторяя его вновь и вновь. Я больше ничего не мог произнести, больше ничего не мог кричать, больше ничего не мог делать. Я кричал и не мог остановиться.

Я так плотно закусил губы, что заболела челюсть, руки затряслись, как птичьи крылья, не способные достаточно плотно заткнуть мне рот, а из глаз опять хлынули слезы, густые, как тогда, когда я поцеловал Лестата. Нет, нет, нет! Внезапно я раскинул руки, сжав кулаки, и мой рев уже готов был вырваться на свободу, взорваться бушующим потоком, но Мариус с силой схватил меня, стремительно прижал к себе и уткнул лицом себе в грудь.

Я пытался вырваться. Я изо всех сил пинал его и колотил кулаками.

– Как ты мог?! – ревел я.

Его руки поймали мою голову в безнадежную западню, его губы покрывали меня противными, ненавистными поцелуями, от которых я отчаянно отбивался.

– Как ты мог? Как ты посмел? Как ты мог? – В конце концов я обрел достаточно пространства, чтобы иметь возможность наносить ему удар за ударом.

Но что толку? Как слабы и бессмысленны мои удары против его силы! Как беспомощны, глупы и мелочны мои жесты! А он стоял и сносил их с невыразимо печальным лицом, с сухими, но полными заботы глазами.

– Как ты мог? Ну как же ты мог? – спрашивал я. Я не мог остановиться.

Но внезапно Сибил оторвалась от рояля и побежала ко мне, протягивая руки. Бенджи, следивший за всей этой сценой, тоже помчался ко мне, и они нежно заключили меня в оковы своих хрупких рук.

– Ну, Арман, не злись, не надо, не расстраивайся, – мягко выкрикивала Сибил мне в ухо. – Мой замечательный Арман, не расстраивайся, не надо. Не вредничай. Мы с тобой навсегда.

– Арман, мы с тобой! Он сделал чудо! – закричал Бенджи. – Не обязательно рождаться из черных яиц! Ах ты, дибук! Рассказал нам такую сказку! Арман, мы теперь никогда не умрем, никогда не заболеем, нас никто не обидит, нам нечего больше бояться! – Он подпрыгнул от восторга, закружился в новом вихре веселья, изумляясь и смеясь, радуясь новообретенной энергии, позволяющей прыгать так высоко и так грациозно. – Арман, мы так счастливы!

– О да, пожалуйста, – кричала Сибил своим более глубоким и более нежным голоском. – Мы так тебя любим, Арман, я так тебя люблю, так люблю! Мы не могли иначе. Не могли. Мы не могли иначе, мы хотели быть с тобой всегда, навсегда.

Мои пальцы нависли над ней, желая ее утешить, но она отчаянно зарылась лбом в мою шею, крепко обхватив меня на уровне груди, и я не мог до нее дотронуться, не мог ее обнять, не мог ее приободрить.

– Арман, я тебя люблю, я тебя обожаю, Арман, я живу только ради тебя, а теперь мы навсегда вместе, – сказала она.

Я кивнул, пытаясь заговорить. Она поцеловала мои слезы. Она целовала их быстро и отчаянно.

– Прекрати, прекрати плакать, не плачь, – повторяла она тихим настойчивым шепотом. – Арман, мы тебя любим.

– Арман, мы так счастливы! – закричал Бенджи. – Смотри, Арман, смотри! Теперь мы вместе будет танцевать под ее музыку. Мы все сможем делать вместе. Арман, мы уже поохотились! – Он подлетел ко мне и согнул ноги в коленях, готовясь прыгнуть от возбуждения, как бы подчеркивая смысл своих слов. Потом он вздохнул и снова протянул ко мне руки. – Бедняга Арман, ты весь неправильный, ты живешь не теми мечтами. Арман, ты что, не понял?

– Я люблю тебя, – прошептал я неслышным голосом Сибил на ухо. Я повторил эти слова, и мое сопротивление было сломлено, я нежно прижал ее к себе и потрогал неистовыми пальцами ее шелковую белую кожу и звенящие, тонкие, блестящие волосы. Не отпуская ее, я прошептал: – Не дрожи, я люблю тебя, я люблю тебя.

Левой рукой я вцепился в Бенджика.

– А ты, разбойник, ты все мне расскажешь со временем. А пока что дай я тебя обниму. Дайте мне обнять вас обоих.

Меня трясло. Это меня трясло, а не их. Они снова окружили меня со всей своей нежностью, стараясь меня согреть.

Наконец, похлопав каждого из них по плечу, поцеловав на прощание, я отступил и в изнеможении упал в большое старое бархатное кресло.

У меня болела голова, я чувствовал, как подступают слезы, но я проглотил рыдание – ради них. У меня не оставалось выбора.

Сибил вернулась к роялю и, ударив по клавишам, опять приступила к сонате. На этот раз она пропела ноты красивым низким сопрано, а Бенджи снова принялся танцевать, кружась, прохаживаясь, топая босой ногой в такт темпу игры Сибил.

Я наклонился и сжал голову руками. Мне хотелось, чтобы мои волосы опустились как можно ниже и скрыли меня от всеобщих глаз, но, несмотря на густоту, это были всего лишь волосы.

Я почувствовал на своем плече чью-то руку и напрягся, но не мог произнести ни слова, иначе я заново начал бы во весь голос кричать и ругаться. Я молчал.

– Я не жду, что ты меня поймешь, – тихим голосом сказал он.

Я выпрямился. Он сидел рядом со мной, на подлокотнике кресла. Он смотрел на меня сверху вниз.

Я сделал приятное лицо, выдавил даже лучезарную улыбку и заговорил таким безмятежным и бархатным голосом, что никто не заподозрил бы, будто мы обсуждаем что-то помимо любви.

– Как ты мог? Зачем ты это сделал? Неужели ты настолько меня ненавидишь? Не лги мне. Не говори мне глупости, сам знаешь, я в них никогда, никогда не поверю. Не обманывай меня, ради Пандоры, ради них. Я всегда буду заботиться о них, я всегда буду их любить. Но не лги. Ведь ты же сделал это из мести! Мастер, ты сделал это из ненависти?

– О чем ты? – спросил он прежним голосом, выражавшим безмерную любовь, и можно было подумать, что его искреннее, умоляющее лицо говорит со мной голосом самой любви. – Если я когда-нибудь делал что-то из любви, я сделал это сейчас. Я сделал это из-за всех несправедливостей, выпавших на твою долю, из-за пережитого тобой одиночества, из-за кошмаров, которые мир обрушил на тебя, когда ты был слишком молод и неопытен, чтобы им противостоять, а потом слишком подавлен, чтобы сопротивляться от всего сердца. Я сделал это ради тебя.