Мэйв Флай (ЛП) - Лид С. Дж. (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации TXT, FB2) 📗
Андрэ снова кивнул и сказал:
- Хорошо. Очень хорошо. Спасибо, что уделили мне время. Я подозреваю, что она может быть за дверью. Пожалуйста, впустите ее, когда будете уходить.
Действительно, Лиз с тревогой ждала по ту сторону двери, явно пытаясь подслушать. Кейт наклонилась к ней, проходя мимо, и сказала:
- Осторожно, Лиз, мне кажется, он может в тебя влюбиться. Это очень неприлично в корпоративной структуре. А ты видела его планшет?
Замечание Кейт оставило свой след. Лиз дестабилизирована, ее лицо ярко-красное, веко слегка подергивается, когда она наклеивает улыбку и направляется в комнату.
8
Я снова на Стрипе, солнце позднего вечера раскаляет тротуар, и мне становится плохо.
Кукла исчезла.
Я избегала возвращаться к месту ее появления, избегала заглядывать в этот конкретный куст цветов, проходить мимо этого конкретного угла. Но сегодня я набралась смелости, чтобы снова навестить эту вещь и, возможно, уничтожить ее.
Но еe здесь нет. Я стою, меняю позу и протягиваю руку к тому же месту, к которому тянулась раньше. Надо мной кружит ворона. Мимо проезжает "Эль Камино", подпрыгивая на своих колесах. Куклы нет.
А была ли она когда-нибудь?
Я думаю об этом про себя, и как только я это делаю, я отказываюсь от этой мысли. Я вдыхаю, как будто могу втянуть ее обратно в свои легкие или в свой коварный разум. В задней части моего черепа что-то покалывает, и я медленно поворачиваюсь, уверенная, что там кто-то стоит.
Смотрит.
Ждет.
* * *
Дома мне неспокойно. Я смотрю видео 2003 года, на котором Майкл Джексон исполняет мечту всей своей жизни - ходит за продуктами, его друзья арендовали для него торговый центр, чтобы он вместе с ними мог в течение часа поиграть в нормальность. Я включаю видео и смотрю снова. Три минуты и тридцать секунд этой необычной случайности. Поначалу это очаровывает, умиляет. Этот далекий от общества человек переживает нечто безобидное, само собой разумеющееся, и для любого другого, несомненно, крайне разочаровывающее при окончательном достижении. Но какое ликование он выражает. Абсолютное удовольствие от своего притворного поручения меня настораживает. Я не знаю. Мне тошно смотреть на это, но я не могу остановиться. Я заставляю себя смотреть. Снова и снова.
А потом я встаю и оказываюсь в комнате бабушки. Время прошло. Солнце опустилось так, что его свет будет заливать эту комнату еще несколько минут. Всего несколько минут. Пыль кружится, а кот Лестер сидит у головы бабушки и машет хвостом - то влево, то вправо.
Бабушка спит. Я прислушиваюсь к ee неровному дыханию, вдыхающему и выдыхающему, аритмично повторяющемуся за непрекращающимся жужжанием машин. Даже спустя столько месяцев мне все еще тревожно видеть ее обнаженное лицо, освобожденное от тяжелой брони макияжа. Я подумывала нанести его, чтобы заставить ее образ перестроиться и вернуться к своей естественной форме. Но это было бы нарушением. Граница необратимо перейдена. Она никогда никого к себе не подпускала. Даже в дни своей звездной славы она сама накладывала макияж, сама укладывала волосы. Акт близости, необходимый для того, чтобы войти в чужое пространство так полно и надолго, всегда был далеко за пределами комфорта моей бабушки. Да и для меня тоже. За все время нашего общения мы ни разу не обнялись. Наши руки никогда не соприкасались. Я не хочу прикасаться к ней сейчас, только вернуть ее в нормальное состояние. Почувствовать, что она смотрит на меня. Знать, что меня кто-то видит.
В голове снова промелькнула мысль. Мой первый вечер здесь.
* * *
После нашего ужина в "Джонсе" я не смогла уснуть. Я вообще редко сплю, но обычно дремлю пару часов, не меньше. Но в ту ночь сон не шел. Я была наэлектризована, не могла остановиться, пытаясь охватить каждый квадратный сантиметр комнаты, которая, как мне тогда казалось, станет моей. Мы не обсуждали это, не заходили дальше слов "я - твоя внучка, и я теперь здесь", но я все равно это чувствовала. Этот дом, который существовал, как будто был создан для нее. И ее кровь текла в моих жилах. Во всем этом было такое ощущение правильности, что, если я хоть на мгновение закрою глаза, все исчезнет. Возможно, его вообще не было. Слишком идеально, чтобы быть реальностью.
Таллула была и не была тем, что я ожидала, представляла себе по скудным рассказам отца и по тем фильмам о ней, которые мне удалось найти. Но даже если бы кругозор моих родителей не был столь непростительно ограничен, как можно было бы описать Таллулу? Как можно описать ее?
В ранние часы того первого утра я услышала движение на кухне. Я застыла на месте, решая, что делать. Таллула была всем и даже больше, и я не питала иллюзий относительно того, на что она способна. Это пронизывало воздух в доме. Ее запах. Ее владения. Она не была теплой, не была материнской, и за это я была ей благодарна. Но я была здесь, подкидышем в ее логове, и моя судьба здесь еще не была определена. От нее веяло опасностью, нестабильностью, она была из тех женщин, которые время от времени могут наброситься с пощечиной или оставить следы когтей на руке любовника. Но только если это было заслуженно.
Я привела себя в порядок и решила встретиться с ней. Когда я вошла на кухню, она не обратила на меня внимания, но мое присутствие было заметно. Она знала и принимала, что я здесь. Если бы она этого не сделала, я бы знала. В этом я была уверена. Она положила для себя квадратик темного шоколада и четыре миндаля, которые брала не глядя. Перед ней на большой столешнице лежала стопка журналов. Hераспечатанная. Кот Лестер запрыгнул на прилавок и забрался на них, прислонившись к ней вплотную. Он настороженно смотрел на меня. Я обдумывала свой следующий шаг. Я знала, что Таллула одобрила бы уверенность и силу, а не вежливую неохоту. Вежливость так часто становится утомительным бременем, навязываемым тому, кому за нее платят, требуя признания и ответной реакции. И все же я чувствовала, как колотится мое сердце, когда я открывала шкафы, пока не нашла все необходимое для приготовления кофе. Я постаралась успокоить руки и поставить вариться. Бабушка ничего не сказала, что говорило о том, что я права, и мне хотелось бы думать, что мои плечи немного расслабились.
Через несколько минут она подняла руку и пересадила кота Лестера на другую сторону стола, освободив для меня место. Я была удивлена. Как бы ни была она похожа на человека, которого я всегда искала, даже не подозревая об этом, я не знала эту женщину, которая носила мое лицо, не в практическом смысле. Но все же это был шанс, и я знала, что он будет предложен только один раз. Я взяла свою кружку и опустилась на предложенное место рядом с ней.
Сквозь огромные стекла мы наблюдали за тем, как медленно освещается ее территория. Оранжевый, желтый, розовый. Я впервые увидела, как над городом разгорается день, как равнодушное солнце готовится бросить свой суровый взгляд на грязные горячие мостовые, пробивая густую пелену смога. Разве могла я знать в тот первый день, что это станет нашей привычкой? Впереди меня ждали годы. Прекрасные, слишком короткие годы бессловесных посиделок на кухне с бабушкой и котом Лестером, который был свидетелем. Позднее я узнаю, что никто из нас не спал, - эту черту я никогда не разделяла со своими родителями, но теперь поняла. Я никогда не была их ребенком. Все было так ясно.
- Пора уходить, - сказала она, и ее голос прорезал идеальную тишину в тот момент, когда свет коснулся стекла. - Иди одевайся.
Выйдя на улицу, я последовала за ней, перешагивая через различные обломки на тротуаре, как будто она знала точное местоположение каждого куска мусора. Проснулись бездомные, пришли несколько работников газетного киоска и кафе, не закрывая окон и дверей. Каркали вороны, кричали чайки, в воздухе витала легкая прохлада, которая, как я еще не знала, исчезнет через час. Растительность, вывески, цвета, выцветшая лепнина, испачканные тротуары и сонная монументальная улица. Я не могла воспринимать все это достаточно быстро, не могла усвоить так много и так скоро. Казалось, что я мечтала об этом месте всю свою жизнь и никогда не позволяла себе поверить, что оно может быть реальным. Конечно, я видела Лос-Анджелес в кино и в Интернете, но это было совсем не то. Это было ощущение того, что я здесь и сейчас, сухой загрязненный воздух с нотками цветов апельсина и жасмина. Это были грязь и блеск вместе. Черные сапоги "Прада" моей бабушки, переступающие через собачье дерьмо и сигареты.
