Исход. Том 2 - Кинг Стивен (серия книг .TXT) 📗
— Еще один дюйм, — напевал Малыш. Глаза его стали огромными, улыбка — широченной. На бледном кукольном личике крупными каплями выступил пот. — Всего… лишь… один.
Все закончилось мгновенно. Мусорщик почувствовал, как заднее правое колесо потеряло опору и резко провалилось. Он услышал шум падающего потока камней — вначале вниз полетели мелкие камешки, затем камни покрупнее. Он завизжал. Малыш, ужасно ругаясь, перешел на первую скорость и утопил акселератор. Слева, где от трупа микроавтобуса их отделял всего лишь дюйм, раздался скрежет металла.
— Лети! — заорал Малыш. — Лети, как самая большая птица! Лети! Черт побери, ЛЕТИ!
Задние колеса машины бешено вращались. На мгновение показалось, что крен все увеличивается. Но вот машина рванулась вперед, наклонилась, и они снова оказались на шоссе с другой стороны затора, оставляя позади пятна резины.
— Я же говорил тебе, что она сможет! — торжествующе заорал Малыш. — Черт побери! Неужели у нас получилось, ты, Мусор, обделанная цыплячья задница?
— У нас получилось, — тихо пробормотал Мусорщик. Его трясло. Он, казалось, полностью потерял контроль над своим телом. И затем, во второй раз после своего знакомства с Малышом, он интуитивно сказал ту одну-единственную вещь, которая могла спасти ему жизнь. Малыш наверняка убил бы его — это явилось бы своеобразным празднованием его победы. — Отлично водишь, чемп, — сказал Мусорщик. До этого еще ни разу в жизни он никого не называл чемпионом.
— А-а-а… не совсем, — заметил Малыш покровительственным тоном. — В этой стране есть еще по крайней мере два парня, которые могли бы сделать то же самое. Веришь?
— Ну, если уж ты так считаешь, Малыш.
— Ты помалкивай, дорогуша, а скажу я, мать твою. Ну, вперед! Надо все успеть за этот день.
Но они отъехали недалеко. Не прошло и четверти часа, как машина Малыша снова остановилась, пробежав от места своего рождения Шривпорт в штате Луизиана 1800 миль или около того.
— Глазам своим не верю! — воскликнул Малыш. — Я… черт подери, не ВЕ-Е-Е-РЮ-Ю!
Распахнув дверцу, он выскочил из машины, по-прежнему сжимая в левой руке на три четверти опорожненную бутылку виски.
— УБИРАЙТЕСЬ С МОЕЙ ДОРОГИ! — заорал Малыш, пританцовывая в своих смехотворных ботинках на высоченных каблуках, — этакая крошечная естественная сила разрушения, подобная землетрясению в бутылке. — УБИРАЙТЕСЬ С МОЕЙ ДОРОГИ! ВЫ ПОДОХЛИ, ВАШЕ МЕСТО НА КЛАДБИЩЕ, КАКОЕ ВАМ ДЕЛО ДО МОЕЙ ДОРОГИ!
Он швырнул бутылку, и та, переворачиваясь, полетела по шоссе, разбрызгивая янтарные капли виски. В конце концов она разбилась на тысячи осколков о борт старого «порше». Малыш стоял молча, тяжело дыша и слегка покачиваясь на тонких ногах.
На этот раз препятствие было посерьезнее, чем затор из четырех машин. На этот раз препятствием стал весь транспорт на их пути. На этом участке восточные полосы были отделены от западных; заросшей травой промежуточной лентой шириной в десять ярдов. Машине Малыша, возможно, и удалось бы перебраться с одной части шоссе на другую, но обе артерии были забиты шестью рядами транспорта, бампер к бамперу, борт к борту.
Тормозные полосы также были переполнены, как и проезжие. Некоторые водители попытались воспользоваться даже промежуточной лентой, хотя ее поверхность была очень неровной, со множеством камней, торчавших из рыхлого серого грунта, как зубы дракона. Возможно, восьмиколесные машины с большой подвеской и смогли бы пройти здесь, но то, что увидел на промежуточной полосе Мусорщик, было кладбищем разбитого, смятого, вывернутого детройтского прокатного листа. Казалось, массовое безумие одновременно охватило всех водителей, и внезапно на высокогорном участке шоссе № 70 они решили провести апокалипсическую автогонку на самоуничтожение или сумасшедшие спортивные состязания. «В Колорадо, высоко в Скалистых горах, — подумал Мусорщик, — на моих глазах шел дождь из классных «шевроле». Он едва не рассмеялся и поспешно прикрыл рот рукой. Если бы Малыш услышал сейчас, что он смеется, ему наверняка уже никогда больше не пришлось бы смеяться.
Малыш вернулся, неторопливо вышагивая на высоких каблуках, его тщательно причесанные волосы блестели на солнце. У него было лицо карликового василиска с выпученными от ярости глазами.
— Я не собираюсь бросать свою трахнутую машину, — зло сказал он. — Ты слышишь меня? Никогда я не брошу ее. Вставай, Мусорщик! Иди вперед и посмотри, насколько растянулась эта чертова пробка. Может быть, поперек дороги грузовик, я не знаю. Но что я знаю, так это то, что назад мы не повернем. Пусть мы застряли. Мы проверим весь этот отрезок пути. И если мы торчим из-за какого-то там заглохшего грузовика или еще чего-то, то мне плевать. Я по одной посбрасываю все эти сукины штуковины в обрыв. Я это сделаю, и тебе лучше поверить мне. Пошевеливайся, сынок.
Мусорщик не стал возражать. Он начал осторожно продвигаться вверх по дороге, петляя между машинами. Он был готов пригнуться и побежать, начни только Малыш стрелять. Но Малыш не стал делать этого. Когда Мусорщик отошел на безопасную, как ему казалось, дистанцию (т. е. на расстояние пистолетного выстрела), он взобрался на верх танкера-грузовика и оглянулся. На таком расстоянии длиной в полмили Малыш казался миниатюрным уличным панком, вышедшим из ада, не больше куклы. Опершись о свою машину, он пил. Мусорщик подумал было помахать ему на прощанье, но потом решил, что это неудачная мысль.
В этот день Мусорщик отправился в путь в половине одиннадцатого утра. Продвижение было медленным — ему часто приходилось перелезать через капоты и крыши машин и грузовиков, настолько плотно они стояли; и к тому времени, когда он добрался до первого знака «ТУННЕЛЬ ЗАКРЫТ», было уже четверть четвертого пополудни. Он прошел около двенадцати миль. Двенадцать миль — не такое уж большое расстояние, особенно для того, кто на велосипеде проехал пятую часть территории страны, но если учесть все препятствия, подумал он, то двенадцать миль — приличное расстояние. Он мог бы уже давным-давно вернуться и сообщить Малышу, что всякие попытки проехать бесполезны… если бы, предположим, он имел намерения вернуться. Конечно же, он таковых не имел. Мусорщик никогда особенно не увлекался историей (после электрошоковой терапии ему стало трудно читать), но ему и не нужно было знать того, что в давние времена короли и императоры часто убивали гонцов, приносивших дурные вести, просто из досады. Ему достаточно было знать одно: он вдоволь насмотрелся на Малыша, чтобы понять, что ему никогда уже не захочется встретиться с этим маленьким монстром.
Мусорщик стоял в раздумье над знаком с черными буквами на ромбовидном оранжевом фоне. Знак был сбит и лежал под колесом того, что было похоже на самый древний автомобиль в мире. «ТУННЕЛЬ ЗАКРЫТ». Какой туннель? Приложив руку к глазам, Мусорщик всматривался вдаль, и ему показалось, что он что-то увидел. Он прошел еще сотни три ярдов, перелезая там, где нужно, через автомобили, и подошел к ужасной груде машин и мертвых тел. Даже некоторые грузовики сгорели до основания. Было много военных машин. Многие тела были в одежде хаки. Позади этого места битвы — Мусорщик был почти уверен в том, что так оно и было, — транспортная пробка возобновлялась. А позади нее, на восток и на запад, машины исчезали в абсолютно одинаковых провалах того, что знак, привинченный к естественной горной породе, именовал «ТУННЕЛЕМ ЭЙЗЕНХАУЭРА».
Он подошел ближе, с бешено колотящимся сердцем, еще не зная, что собирается делать. Те две скважины, пробуравившие скалу, пугали Мусорщика, но по мере приближения к ним его испуг перерос в неподдельный ужас. Он бы прекрасно понял чувства Ларри Андервуда в отношении туннеля Линкольна; в это мгновение, сами того не ведая, они стали братьями по духу, оба испытывали одно и то же душевное смятение — холодящий кровь ужас.
Основное различие состояло в том, что в туннеле Линкольна пешеходная дорожка была высоко над проезжей частью, здесь же она располагалась настолько низко, что некоторые машины практически задевали ее, одной парой колес проезжая по дорожке, а другой — по проезжей части. Туннель был длиной в две мили. Единственный способ преодолеть его — проползти вдоль машин в кромешной тьме. На это уйдет несколько часов.
