Вампир Лестат - Райс Энн (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .txt) 📗
– Мариус, пожалуйста… – умолял я, не думая ни о позоре, ни о тщеславии.
Единственным моим желанием было поскорее выбраться из этой комнаты.
– Тогда подожди меня, – сказал он. – Оставайся здесь.
Он отпустил мою руку, повернулся и пристально посмотрел на перевернутые мною вазы с цветами и лужи разлитой воды.
И все немедленно оказалось на прежнем месте: цветы вновь стояли в вазах, лужи с пола исчезли.
Он продолжал стоять, но смотрел теперь на статуи. Я услышал его мысли. Он приветствовал их, правда весьма своеобразно, не обращаясь к ним по именам и не упоминая никаких титулов. Он объяснял им причину своего отсутствия в течение нескольких последних ночей. Рассказал, что был в Египте и привез подарки, которые вскоре им принесет. Он обещал, что скоро отведет их полюбоваться морем.
Я начал понемногу успокаиваться. Мой мозг лихорадочно анализировал все, что мне удалось узнать. Он заботился о них. Он всегда о них заботился. Он украсил эту комнату именно потому, что на нее были устремлены их взгляды. Он думал, что им будет приятно любоваться прекрасными картинами и цветами, которые он приносит.
Однако он не знал ничего наверняка. И мне оставалось лишь смотреть прямо на них и чувствовать ужас при мысли о том, что они живые и что они полностью замкнуты в себе!
– Я больше не в силах выносить это, – пробормотал я.
Мне не нужны были его объяснения, чтобы понять причину его заботы. Он не мог похоронить их где-нибудь под землей, потому что они не были лишены сознания. Не мог сжечь их, потому что они были совершенно беспомощны и не могли дать своего разрешения на это. Господи! Час от часу не легче!
Он оберегал их и заботился о них так, как делали это язычники, строившие для своих богов храмы, которые должны были служить им жилищем. Он приносил им цветы.
Я смотрел, как он возжигает благовония – маленький брикетик, который он достал из шелкового носового платка и положил на маленькое бронзовое блюдо. Он сказал, что привез благовония из Египта.
К глазам моим подступили слезы. Я и вправду заплакал.
Подняв голову, я увидел, что он стоит, повернувшись к ним спиной. Они тоже были мне хорошо видны, и я заметил, что он действительно похож на них – статуя в настоящих одеждах. Мне показалось, что он намеренно подчеркивает это сходство, лишив всякого выражения собственное лицо.
– Я разочаровал тебя, не так ли? – прошептал я.
– Ни в коем случае, – мягко ответил он.
– Мне очень жаль, что я…
– Я же сказал тебе, все хорошо.
Я подошел чуть ближе. Я чувствовал, что был груб с Теми, Кого Следует Оберегать. Да, я обошелся с ними грубо. Он доверил мне тайну, а я не смог скрыть ужаса и отвращения. Я сам был очень недоволен собой.
Я подошел еще ближе. Мне хотелось извиниться перед ними за свое поведение. Мариус обнял меня и вновь повернулся к статуям. Запах благовоний был чрезвычайно сильным. В отсветах зажженных ламп их темные глаза казались живыми и подвижными.
Однако ни одна жилочка не билась под белой кожей, а на самой коже не было видно ни единой складочки или морщинки. На нежных губах я не заметил тончайших линий, сохранившихся даже у Мариуса. Не было и размеренного движения груди, которое свидетельствовало бы о том, что они дышат.
Вслушиваясь в тишину, я не услышал ни биения сердца, ни шума бегущей по венам крови.
– Но ведь кровь внутри них есть? – спросил я.
– Да, есть.
– А ты…
«Ты приносишь им жертвы?» – хотел спросить я.
– Они больше не пьют кровь.
Даже эта новость показалась мне ужасной. Они лишены и этого удовольствия. Представить только, как все могло бы происходить! Вот они делают стремительное движение, убивают свою жертву и вновь застывают в неподвижности. Нет, невозможно! Мне следовало бы испытать облегчение. Однако ничего подобного со мной не произошло.
– Много лет назад они еще продолжали пить кровь, однако всего один раз в год. Я оставлял для них жертвы внутри святилища – злодеев и преступников, которые были совсем слабы и близки к смерти. Когда я возвращался, то видел, что жертва принята, однако Тех, Кого Следует Оберегать, я всегда находил в прежнем положении. Только цвет их лиц слегка менялся. Но я ни разу не видел хотя бы единой пролитой капельки крови.
Это всегда происходило в ночи полнолуния и, как правило, весной. Жертвы, оставленные в другое время, никогда не принимались. А потом прекратились и эти ежегодные пиршества. Время от времени я продолжал приносить им жертвы. Прошло около десяти лет, и однажды они вновь приняли жертву. Снова была весна. И снова в небе светила полная луна. А потом опять ничего не происходило в течение примерно полувека. Я потерял счет годам. Мне думалось, что им, возможно, необходимо видеть луну и видеть, как сменяют друг друга времена года. Однако, как оказалось, это не имело для них никакого значения.
Они перестали пить кровь еще до того, как я взял их с собой в Италию. А это было триста лет назад. Они ничего не пили даже в жарком Египте.
– А когда это случалось, тебе ни разу не приходилось быть свидетелем их пиршества?
– Нет, никогда.
– И ты никогда не видел, чтобы они двигались?
– Никогда, с тех пор как… с самого начала.
Меня вновь охватила дрожь. Я смотрел на них, и мне казалось, что они дышат, что губы их шевелятся. Я понимал, что это не более чем иллюзия, обман зрения. Однако происходящее буквально сводило меня с ума. Если я немедленно не выберусь отсюда, то непременно снова разрыдаюсь.
– Иногда, когда я прихожу к ним, – продолжал Мариус, – то замечаю некоторые изменения.
– Что?! Как это?!
– Сущие мелочи, – вновь заговорил он, задумчиво глядя на статуи. Потом протянул руку и дотронулся до ожерелья на шее женщины. – Вот это, например, ей нравится. Вероятно, оно именно то, какое ей нужно. Но было и другое. Его я часто находил сломанным и валяющимся на полу.
– Значит, они могут двигаться?!
– Сначала я думал, что ожерелье просто упало. Но, три раза подняв и починив его, я понял, что все бесполезно. Она либо срывала его с шеи, либо усилием воли заставляла упасть.
Я что-то прошептал в ужасе и вдруг буквально помертвел от страха, что осмелился выругаться в ее присутствии. Мне захотелось немедленно убежать. На ее лице, как в зеркале, отражалось все то, что рисовало мне воображение. Мне показалось, что губы ее изогнулись в улыбке, хотя на самом деле они оставались неподвижными.
– То же самое происходило и с другими украшениями, с теми, на которых, как мне думается, были написаны имена не почитаемых ими божеств. Однажды я принес из церкви вазу, но она оказалась разбитой вдребезги, словно разлетелась на куски от одного их взгляда. Были и другие, не менее поразительные, ситуации.
– Расскажи.
– Иногда, войдя в святилище, я заставал кого-нибудь из них стоящим.
Все это было столь ужасно, что мне захотелось схватить его за руку и силой вытащить отсюда.
– Его я однажды обнаружил в нескольких шагах от стула, – продолжал Мариус, – а в другой раз она стояла возле самой двери.
– Она пыталась выйти? – шепотом спросил я.
– Возможно. – Он задумался. – Однако были времена, когда они с легкостью могли выйти отсюда, если хотели. Ты сам составишь свое мнение, когда услышишь мой рассказ до конца. Всякий раз, когда я находил их не там, где всегда, я возвращал их на место и усаживал, придавая им привычную позу. Это требовало очень больших усилий. Они словно сделаны из упругого камня, если ты можешь представить себе такое. А теперь задумайся: если я обладаю такой силой, какие силы присущи им?
– Ты сказал: если… если хотели. А что, если они испытывают прежние желания, но больше не могут удовлетворить их? Что, если в результате величайших усилий они только и способны, что дойти до двери?
– Мне кажется, при желании она способна вдребезги разнести эту дверь. Уж если я одним усилием воли могу отодвигать засовы, представь себе, на что способна она.
Я смотрел на их холодные отчужденные лица, на слегка впалые щеки и крупные, безмятежно сомкнутые рты.
