Правда о привидениях - Веркин Эдуард (серия книг txt) 📗
Катька уперлась, и я прибегнул к хитрости.
– А знаешь, почему ты не хочешь ногу развязывать? – спросил я. – Потому что у тебя там гангрена!
Слово «гангрена» я произнес страшным голосом, чтобы Катька поняла, что с гангреной не шутят.
Катька скисла.
– Скажу тебе даже так, – продолжал я. – У тебя там не простая гангрена, у тебя там газовая гангрена!
– Хватит, – Катька начала гладить свою ногу. – Мне мама не велела разматывать.
– Ну, смотри, – сказал я равнодушно. – Тебе жить...
И вышел.
Я думал, что Катька сейчас же выскочит за мной и попросит, чтобы я с ней посидел, но Катька не выскочила.
Полчаса я бродил по второму этажу, а потом решил обследовать чердак. Пока родаков нету.
Лестница на чердак обнаружилась в гараже. Люк был закрыт на замок, а ключ, как водилось в нашей стране повсеместно, висел рядом на гвоздике. Я поднялся по лестнице, открыл люк и огляделся. Чердак был пуст, совсем как подвал. Отбросив крышку, я выбрался наверх.
Дохлых комаров на чердаке не обнаружилось. Из дохлятины я нашел одну высохшую и почти мумифицированную летучую мышь, сначала я хотел взять ее с собой на память и привесить в своей комнате или Катьке подбросить, но потом подумал, что мышь наверняка заразная. С каким-нибудь мышиным бешенством. Я обошел весь чердак. Ничего интересного. Везде пыль в полпальца толщиной, если упасть, вполне можно задохнуться.
Я уже собрался спускаться вниз, как вдруг... Вдруг у меня возникло ощущение, что я на чердаке не один. Я хотел резко повернуться и посмотреть, но не стал. Мне вспомнился старый триллер, в котором один негр рассказывал другому, что если вам кажется, что у вас за спиной кто-то есть, – никогда не оборачивайтесь. Как только вы обернетесь, то, чего вы боялись, сразу же окажется перед вами. И нападет.
Поэтому я не стал оборачиваться. Я замер и сделал вид, что внимательно разглядываю пыль на своих ботинках. Ощущение постороннего присутствия усилилось. Мне даже начало казаться, что я чувствую на затылке теплое тяжелое дыхание, будто у меня за спиной прятался большой и мощный зверь.
Руки у меня затряслись, и, чтобы успокоиться, я стал перевязывать шнурки и делал это медленно. Я перевязывал шнурки, а что-то дышало мне в шею.
Завязав шнурки косым бантиком, я стал медленно, не делая резких движений, подниматься. Выпрямившись во весь рост, я оглянулся. Никого. Показалось. Тогда я быстро прошел к люку, спустился вниз и закрыл замок.
Я вышел на улицу и на всякий случай обошел вокруг дома. Все было в порядке. Мне хотелось взять да и свалить из дома в село или на речку, но я должен был караулить Катьку, пока не приедет мать.
Караулить Катьку мне не очень хотелось, но делать было нечего, я злобно плюнул и вернулся в дом.
Едва я вернулся в гостиную, как сразу увидел сестру. Она сидела на синем ковре, и вокруг нее вился бинт. Катька мелко тряслась и куталась в плед.
– Ну, что у тебя? – спросил я.
Катька не ответила.
– Что опять? – я подошел ближе. – Занозу посадила?
– Гангрена, – всхлипнула Катька.
– Чего? – усмехнулся я.
– Гангрена.
Катька приподняла плед.
Царапина на ноге побелела и вспухла. Теперь это была уже не царапина, а целый рубец. Будто Катьку полоснули ножом.
– Холодно, – сказала Катька. – Мне холодно...
Я взял телефон и позвонил в местную справочную. Узнал телефон фельдшерского пункта. Дежурная сказала, что сейчас врача нет, но я могу оставить координаты, и завтра с утра доктор зайдет обязательно.
Я набрал по всему дому одеял и отнес их в комнату Катьки. Сразу двумя накрыл сестру, а на остальных устроился сам.
Ночь прошла спокойно. Катьку перестала бить дрожь, и она проспала до утра.
Утром погода испортилась. В небе прохудились какие-то трубы, и полил сильный дождь. Иногда даже что-то сверкало, но грома слышно не было. Я сидел перед окном и ждал.
В десять часов приехал врач. Он вошел в гостиную, сложил зонтик и снял галоши. Я в первый раз в жизни видел настоящие галоши, я даже не знал, что они еще существуют, галоши привели меня в восхищение, и я решил рассмотреть их потом получше.
– Дождь... – сказал доктор и оглядел нашу гостиную, не удивлюсь, если он искал камин, чтобы погреть у него ноги. – Погода как взбесилась...
– Тут всегда так? – спросил я.
– Не всегда... – доктор сунул мне в руки свой макинтош. – Не всегда...
Врач был старый, похожий на писателя Чехова, только не в пенсне, а в очках. Он вопросительно посмотрел на меня, я кивнул на второй этаж. Доктор вздохнул и стал подниматься по лестнице.
– Родители где? – спросил доктор.
– Нету, – сказал я. – Нас бросили еще в младенчестве...
Доктор посмотрел на меня как на придурка.
– Да нет, – поправился я. – Это я шучу. Они вынуждены были отъехать по делам службы.
– Ясно, – равнодушно сказал доктор. – Бывает...
– Может, вы чаю хотите?
– Хочу.
Я проводил доктора до комнаты Катьки. Он вошел, устало опустился на стул и стал мерить себе пульс. Я сбегал в кладовку, взял банку саморазогревающегося чая, сдернул клапан, вылил чай в чашку. Поднялся наверх.
Доктор все еще слушал пульс.
– Восемьдесят... – он убрал руку с запястья, взял чашку. – Одышка, однако... Спасибо за чай... Ну-с, где наша молодая леди?
Я указал пальцем на Катьку. Доктор улыбнулся и подсел к ней на кровать.
– Что тут у вас? – доктор пощекотал Катьку за пятку.
Катька тихонечко хихикнула.
– Она ногу оцарапала, – стал объяснять я. – А руки никогда не моет, грязь под ногтями. Вот, видимо, инфекцию и занесла – воспалилось все. Может, ей укол от столбняка сделать?
– Себе укол сделай! – огрызнулась Катька.
– Сделаем, если надо... – мурлыкал доктор. – Все сделаем... И укол, и все, что надо... А ну-ка, покажи ножку.
Катька выставила из-под пледа ногу. Нога была забинтована и походила на белый кокон.
– Давай посмотрим... – доктор стал осторожно разматывать бинт.
Я обошел доктора сбоку, чтобы видеть получше.
Он аккуратно сматывал бинт, и я подумал, что, вероятно, в сельской больнице дефицит всего, даже бинтов, и у доктора выработалась привычка экономить.
Бинт был снят.
Нога у Катьки еще больше побелела, но припухлость не увеличилась. Доктор как-то нехорошо покривился и потрогал Катькину ногу пальцем.
– Болит? – спросил он. – Вот здесь болит?
– Нет, – помотала головой Катька.
– А здесь? – доктор потрогал чуть выше. – Тут болит?
Катька снова покачала головой.
Тогда доктор опять нажал. Он нажал сильнее, я видел, как пальцы его прямо впились в кожу, но Катька даже не поморщилась. Доктор отпустил Катькину ногу и стал чесать подбородок. Он покраснел, и на лбу у него выступил пот, доктор вытер его рукавом. Он жевал губы и потихоньку мычал.
– Вы сделаете укол? – спросил я.
– Что? – вздрогнул доктор.
– Укол, спрашиваю, будете делать?
– Конечно, конечно, – доктор засуетился. – Конечно, сделаю...
– Не хочу укол... – как-то неубедительно воспротивилась Катька.
Но доктор уже вынул из старомодного чемоданчика не менее старомодный шприц с длинной иглой, затем сломал какую-то ампулу, набрал в шприц прозрачную жидкость, выпустил в потолок струйку. Протер ватой ногу и сделал укол. Катька, всегда боявшаяся уколов, даже не вздрогнула.
– Все, – доктор подмигнул ей. – Теперь у тебя не будет столбняка. Можешь не бояться.
– Я смогу танцевать? – спросила Катька.
– Не раньше чем через неделю, – хмыкнул доктор и принялся собирать свои медицинские жестянки.
Я вопросительно на него посмотрел. Доктор кивнул и скосил глаза в сторону двери.
Мы вышли в коридор.
Доктор достал из кармана портсигар. Я думал, что он собирается закурить прямо в доме, но в портсигаре оказались лимонные леденцы. Доктор кинул в рот леденец.
– Спустимся вниз, – предложил он. – Внизу поговорим.
Мы сошли в гостиную. Доктор добавил в рот леденцов и бухнулся на диван. Я присел рядом.
